Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

 - Только быстрее, мне некогда, – торопил меня доктор.

 Рядом проходил кто-то из офицеров.

 - Здравствуйте, Григорий Яковлевич! Куда под конвоем ведете? Пленный что ли?

 - Так точно. Под конвоем выгуливать приходиться, как овчарку, только без поводка.

 Офицер улыбнулся.

 - Ясно…

 После я снова вернулся на место. В голову пришли мысли, я подумал о своем внешнем виде.

 - Катя!

 - Что?

 - Мне надо… как это? – я старался вспомнить нужное слово, иногда бывает. – Забыл. Разирэн! – жестом показал, что надо побриться.

 - Побриться?

 - Да. Зеркало есть и бритва?

 - Я сейчас спрошу,– она обратилась к доктору.

 - Бритва у нас есть? Просит побриться.

 - Сейчас, где-то было, около умывальника. Это новая, возьми.

 Катя зашла с бритвой, помазком, мылом и полотенцем, присела возле меня.

 - Давай, я тебя побрею.

 - Не надо, я сам. Зеркало можно?

 Я начал бриться, зашел доктор.

 - Катя! – закричал на девчонку. – Ты что делаешь?

 - Ничего, а что?

 - Ты зачем ему бритву опасную  дала прямо в руки?

 - А что разве нельзя?

 - Осторожнее надо! Кто знает, что у него на уме? Тебя не тронет, так сам чего доброго вены себе порежет или еще что-нибудь.

 - Я не подумала, – ответила Катя.

 - Надо думать! Самой надо было его побрить, а не бритву опасную в руки давать.

 - Ничего я с собой не сделаю. У меня  с головой все в порядке, я еще жить хочу.

 - Дай мне, – она отняла у меня бритву.

 После бритья я посмотрел на себя в зеркало.

 - Вот, теперь на человека похож!

 Лицо немного преобразилось, хотя выглядел я все еще бледным и осунувшимся, щеки запали. За время что я лежал, я значительно похудел, и сбросил килограмма, наверное три.

 При моей комплекции, я и так не был толстым, а тут вовсе как жердь, дошел до ручки.

 В тот день в санчасть снова заглянул майор Савинов.

 - Здравия желаю, Григорий Яковлевич! 

 - Здравствуйте Алексей Константинович!

 - Я вот снова пришел узнать, что с этим пленным.

 - Ничего, идет на поправку, заживает на нем все как на собаке.

 - Надо будет решать что с ним делать, возможно скоро за ним уже приедут с НКВД. Если можно я с ним еще побеседую.

 - Пожалуйста!

 Майор зашел в палату, он поставил табурет и сел рядом. Я посмотрел на него немного недоуменно. Что еще от меня хотели? Все что мог я уже сказал.

 - Ну, и что с тобой делать? – спросил он серьезно.

 - Не знаю.

 - А ты как думаешь?

 - Делайте что хотите. Мне все равно. Я больше ничего не хочу, с меня хватит.

 - Ты знаешь, что тобой займется НКВД? Там с тобой шутить не будут. Ты даже не представляешь, что тебя ждет.

 - И что со мной сделают? Расстреляют? Ну и пусть… расстреляют, так расстреляют.

 - Да, я вижу ты не глупый, мозги у тебя есть, соображаешь. Мне даже жаль тебя почему-то, но ничем помочь не смогу.

 - Не надо, – сказал я спокойно. – Я сам виноват. Попался,  значит попался.

 - Сколько времени вы в разведке?

 - Два года.

 - Заканчивали школу разведки?

 - Да, в Цоссене, – это был город недалеко от Берлина.

 - Значит профессионал, думаю должен все знать хорошо.

 - Да.

 - Что входило в ваши обязанности?

 - Много. Функция переводчика, обучение, работа с личным составом. Я был заместителем командира взвода.

 - Ясно. Вы хорошо владеете русским, но все же акцент еще заметен.

 - Я много читал, литературы, русской классики: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского… «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…» - это Пушкин, «Евгений Онегин» - процитировал я.

 Майор был явно изумлен.

 - Да! Похвально. У вас отличная память.

 - Я даже Горького читал.

 - Сколько же языков вы знаете?

 - Польский, русский, немного французский и английский, не очень хорошо.

 - Х-мм? Это не мало. За ум я бы вас уважал. Я сам образован и знаю немецкий, – он перешел на немецкий язык.– Могу говорить свободно. До войны был преподавателем немецкого языка.

 Я был тоже несколько удивлен его знаниями.

 - У вас неплохо получается! – сказал я честно. – Даже произношение, вполне хорошее.

 - Спасибо. – Он сказал по-немецки.

 Я ответил улыбкой. Майор с удовольствием воспринял комплимент, видимо это ему польстило, и то же довольно улыбнулся. Еще несколько секунд мы смотрели друг на друга, майор глядел на меня оценивающе, словно старался меня изучить. По всему было видно,  что я ему интересен, иначе он не стал бы со мной беседовать.

 - Сколько вам лет?

 - Двадцать два.

 - Вы совсем еще молоды. У вас есть жена, ребенок?

 - Моя жена умерла. У меня есть дочь, три года.

 Он качнул головой.

 - Кто вы по профессии? Кем работали до войны?

 - Журналист. Я работал в одной берлинской газете…

 Он еще поговорил со мной несколько минут, задал несколько вопросов, потом ушел. Беседа получилась вполне спокойной и непринужденной, если не сказать почти дружеской.

 Понимая, отношение ко мне людей, я старался делать все, чтобы расположить их к себе. Мне хотелось, чтобы меня если не любили (об этом речи не шло), то хотя не ненавидели.

 На следующий день, доктор снова меня осмотрел, это было 9-го мая.

 - Как себя чувствуете?

 - Спасибо, хорошо.

 - Голова не кружится?

 - Нет.

 - Рана чистая, скоро швы снимать будем. Заживает все на вас, как на собаке. Катя, сделай перевязку.

 Катя принялась за дело.

 - Опять будешь мучить меня партизанка?

 Она засмеялась.

 - Потерпишь. Ганс, а сколько тебе лет?

 - Двадцать два. Точнее двадцать три, почти.

 - И когда же исполнится?

 - Скоро.

 - Это когда?

 - В мае, двадцать восьмого.

 - В этом месяце?

 - Да.

 - Повезло тебе, перед самым днем рождения в плен попал. Хорошо еще, что живой остался, а то не встречать бы тебе твоего дня рождения это точно.

 - Возможно, наверное… Хотя, я и так его не справляю, забыл совсем, не до этого. Катя, а сколько тебе лет? – спросил в свою очередь я.

 - Восемнадцать! Что же ты делаешь здесь?

 - Как что? Помогаю, раненных лечу.

 - Тебя что в армию призвали?

 - Нет, я сама, добровольно. Я студентка, медицинского училища, хотела стать врачом, в институт поступать, а тут война. Все вы «фрицы» проклятые, все планы испортили. Мы с первого курса с девчонками отправились на фронт, кто куда, меня сюда распределили.

 - Зато хорошая у тебя практика, даже теории не надо, тренируешься на живых пациентах.

 - Ну да.

 Катя снова засмеялась.

 - Мало своих, еще меня для забавы подкинули.  Весело.

 - Куда веселее, совсем не соскучишься.

 - Ладно, практикуйся, раз в руки попался. Делай со мной что хочешь. Сдаюсь! – я поднял руки к верху.

 Катя закончила перевязку.

 Следующие два дня, ко мне снова заходили, показывали карту, просили пояснить обозначенные объекты, спрашивали, уточняли, где еще находятся склады, командные пункты, минные поля, укрепленные точки. Это было необходимо для русской разведки, что беспрепятственно проникать в тыл немецких частей. Позже, в плен к русским попадало еще несколько человек, большинство мелкие сошки, рядовой, сержант и старший ефрейтор. Я их не видел, только одному из них делали перевязку. Меня повторно допрашивали. Просили кое-что пояснить, перевести с немецкого кое-какие трофейные документы, одним из них было распоряжение и внутренний приказ по одной из дивизий.  Заходили еще офицеры, лейтенант из части и капитан, судя по всему, который был из НКВД, и снова задавали вопросы…

 - Кем вы работали до войны?

 - Журналистом.

 - В партии состояли?

 - Нет.

 - Обучались в разведшколе?

 - Да. Я служил в дивизионной разведке.

 - С какого времени вы на фронте?

 - С 41-го года.

 - Кроме, разведывательной деятельности, диверсии на вашем счету были? Подрывы мостов, железнодорожных путей, складов с боеприпасами, убийство советских солдат, захват пленных?

 - Да.

 - Где? Сколько?

 - Я все не помню.

 - Приходилось ли вам допрашивать советских военнопленных в качестве переводчика?

 - Да.

 - Участвовали ли вы в расстреле мирных жителей, советских военнопленных?

 - Нет. Этим занимаются дивизии «СС», айнзацгруппы и специальные карательные отряды. Я к этому отношения не имею.

 - Являлись ли вы свидетелем расправы над советскими военнопленными и мирными гражданами?

 - Да, в Белоруссии сожгли деревню на моих глазах, это было в 41-м. Я был в ужасе, но помочь ничем не мог.

 Мне тяжело было отвечать на эти вопросы.

 - Имеете ли вы награды?

 - За ранение и рукопашный бой.

 - Кто ваши родители?

 - Мама полька по отцу, дед поляк, отец немец, бабушка русская, из Одессы. Уехали из России в 17-м году

 - Как зовут вашу мать?

 - Мария Шнайдер.

 - Как зовут вашу бабушку?

 - Анна.

 - Фамилия?

 - Новацкая.

 - Ваш дед воевал на стороне белополяков?

 - Нет.

 - Имеете родственников в Советском Союзе?

 - Возможно.

 - Кого из родственников?