- Ну что ж, ладно, – еще раз смерив меня своим пронзающим взглядом, он вышел.

 - Кто это? – спросил я у Кати.


 Как выясниться позже я попал в одну из советских дивизий, входивших в состав 13-й армии, точнее в 15-стрелковую под командованием генерал-майора, на тот момент Слышкина Афанасия Никитовича,(позже, полковника Джанджгавы Владимира Николаевича, с 26.06.43 по 14.07.43 г).

 Перед уходом, зам комдива перекинулся словом с доктором.

 - Ну что, какой прогноз? Жить будет?

 Доктор закурил.

 - Не знаю, – пожал плечами. – В ближайший день два видно будет, все может быть, сейчас не скажу. Если ни каких осложнений не будет.


 Глава 25


 Майор Савинов и капитан Колесов, явились в штаб дивизии, там собрались еще офицеры.

 - Только что в санчасть заходил, хотел вас застать! – ответил зам комдива.

 - А мы сюда заходили, Вас нет!

 - Разминулись значит, я к вам заходил, сказали в санчасти. Посмотрел я на этого «фрица», видал, что за птица. Ну что, допросили, товарищ майор?

 - Так точно.

 - Личность установили?

 - Да. Краузе Ганс Вильгельм - лейтенант,  22 года, офицер 258-й немецкой пехотной дивизии, подразделения разведки. Состояние у него конечно тяжелое, показания давал с трудом, но кое-что все же удалось выбить. На русском говорит хорошо, мне даже переводить не пришлось, он сам оказывается переводчик!

 - Вот как? Что, в самом деле, так хорошо говорит на русском?

 - Ну, как мы с вами, разве что акцент небольшой. Говорит бабушка у него русская и жил он в Польше…

 - Интересно. Ну ладно, с этим мы еще разберемся. Дайте мне протокол допроса.

 Комдив внимательно прочитал записанный протокол, вплоть до мельчайших подробностей.

 - Все как я и думал. Значит, он утверждает, что в ближайшее время, гитлеровцы не собираются переходить в наступление?

 - Именно так, – сказал Савинов.

 - Ясно, только вот стоит ли этому верить?

 После комдив взял трубку и связался с кем-то по телефону.

 - Генерал Пухов, слушаю…

 - Командир 15-й стрелковой, Слышкин.

 - Доложите обстановку. Что у вас там? Тихо?

 - Да, товарищ командарм. На моем участке все относительно спокойно. Никаких изменений. Вчера наша группа, дивизионной разведки, уничтожила разведгруппу противника, в количестве шести человек, проявляют активность время от времени. Проводили разведку на местности, с целью уточнить границы и расположение наших передовых частей. Пленного одного взяли, лейтенанта.

 - Допросили уже?

 - Так точно! Пленный из 258-й немецкой пехотной дивизии,478-го полка, 9-я рота. Рядом действительно, находится  артиллерийский корпус, и прямо напротив нас 6-я пехотная дивизия.  Данные допроса, подтверждают все наши предположения, в том числе и данные нашей разведки о расстановке и численности сил противника. Самое главное, пленный утверждает, что в ближайшее время наступление не планируется, по крайней мере, до июня вероятно точно.

 - Не очень конечно верю, эти данные, все равно надо подтверждать, показаний одного вашего пленного мало. Нам поступают сообщения о движении и сосредоточении дополнительных сил противника на нашем плацдарме, надо бы его еще допросить в штабе армии. Сможете его мне доставить?

 - Сомневаюсь товарищ командующий, возможно ли это. У него ранение тяжелое, состояние критическое, он и показания то давал с трудом. Пока находится в нашей санчасти, может даже не выживет.

 - Ладно, просто вышлите мне копию протокола допроса, со всеми подробностями, этого будет достаточно

 - Хорошо.


 Я наверное очень перенервничал из-за допроса, к вечеру мне снова стало плохо, появился озноб, поднялась температура.

 - Сестра. Катя! – я крикнул, насколько хватало сил.

 Девушка подошла ко мне.

 - Мне плохо. Х-холодно.

 Она потрогала лоб.

 - Ты весь горишь, у тебя температура. Григорий Яковлевич!

 - Что? – отозвался доктор.

 - У него температура.

 Врач осмотрел меня, поставил градусник.

 - Тридцать восемь и пять, - лицо у доктора сделалось озабоченным. - Да... Дело плохо, не знаю что делать. Кажется, начались осложнения. Пойдем, – сказал Кате.

 Они куда-то вышли, вероятно, беседовали о чем-то наедине.

 - Может не выживет… - озабоченно сказал доктор.

 - Вы думаете дело уже безнадежное? – спросила Катя.

 - Не знаю… Подождем до завтрашнего утра, может  ночью уже помрет.  Но все равно температуру надо сбить, сделай жаропонижающее. Там видно будет…


 Минут через десять вернулась Катя с наполненными шприцами.

 - Что это? - спросил я

 - Еще обезболивающее и жаропонижающее.

 - Господи! Майн Готт! А яду у тебя нет? Чтобы легче умереть, уснуть и не проснуться.

 Она посмотрела на меня с укором.

 - Ты что такое говоришь? Разве можно?! Давай, я сделаю укол.

 - Зачем? Не надо, я не хочу. Все равно умру...

 - Дурак! – разозлилась на меня. – Мужчина, а ведешь себя как  капризный ребенок! Мне еще с тобой возись. Повернись набок!

 Абсолютно не церемонясь, она повернула меня и вколола уколы в мягкое место. Первый укол был ничего, а второй больной.

 - А-а! Больно! Что за укол такой?

 - Так тебе и надо. Терпи! Кто-то просил вас сюда соваться, как будто в гости звали!

 Доктор куда-то вышел. После уколов я снова заснул.


 Мне приснился сон, будто иду я по лесу, кругом деревья, вдруг мне является Кристиан.

 Лицо его бледное, выглядит несчастным, в глазах тоска.

 - Ганс. Ганс! - он позвал меня. – Мне плохо без тебя, пойдем с нами, Ганс!

 Я вдруг испугался, мне стало страшно, и я ощутил холодный ужас.

 - Нет!

 - Ты предал нас Ганс! Предал!

 - Нет!

 Передо мной лежали тела убитых товарищей. Я подошел к одному  из них, повернул лицом,  он вдруг открыл глаза и схватил меня за руку! Тянул и тянул к себе, начал душить,  вовлекая меня под землю, вероятно в объятия ада. От собственного крика я проснулся. Мне трудно было дышать, лицо покрылось холодным липким потом.

 - Ты чего кричишь? - услышал я голос Кати.

 - Они мертвые, мертвые, – бормотал на–немецком.

 - Тише, успокойся.

 - Их убили, убили! Они мертвые… - сказал я уже по-русски.

 - Кто?

 - Они хотят меня забрать. Я не хочу... Нет! Нет!

 Мне вдруг захотелось жить, я понял, что не хочу умирать, мне стало страшно.

 - Катя, К-катюша… не уходи, пожалуйста. Я умру...

 - Не умрешь! Перестань, не говори так!

 Я вцепился в нее клещами, схватил ее за руку.

 - Прости меня, я не хотел…

 Сначала она растерянно посмотрела на меня, а потом  зарыдала. На глазах у девушки вдруг появились слезы! Кажется, за все это время она впервые пожалела меня.

 - Ты что, плачешь? Не надо меня жалеть… Я же…

 - Зачем ты так? Не надо, не умирай.

 Температура упала, но мне стало совсем плохо. Когда пришел врач, у меня появилась, слабость, нарастали боль, одышка, давило на сердце. Он осмотрел меня снова - пощупал пульс, измерил давление, оно наверное было очень низким.

 - Чего медлишь? - назвал препараты. – Набирай!

 Мне что-то ввели внутривенно. Я перестал метаться, успокоился, закрыл глаза и уснул…



Глава 26

 Катя сидела у постели раненного и молча на него смотрела. Тот спал совсем тихо, провалившись в глубокий сон, казалось не дышит, лицо его было спокойным. Доктор пощупал пульс.

 - Живой? - спросила девушка.

 - Живой еще. Спать иди, - ответил ей доктор.

 - Сейчас.


 Во сне я видел своего отца, он звал меня к себе, предлагая переправиться на лодке на другой берег.

 - Папа?

 - Садись. Здесь много рыбы. Хочешь, я возьму тебя с собой?

 - Ловить рыбу? Но у меня ничего нет!

 - Ничего и не надо. Там её можно ловить даже руками! Ты даже не представляешь, какая она большая. Идем… Я так долго тебя не видел, ты вырос без меня. Сынок! Иди ко мне.

 Я подошел к лодке, намеривая сесть в неё. Страшно не было, а присутствие отца успокаивало…


 Доктор ушел, а Катя продолжала смотреть на спокойное лицо Ганса, прощупав через какое-то время пульс, попытавшись определить дыхание, она вдруг забеспокоилась.

 - Эй Ганс! Не надо! Слышишь? Не надо, Ганс! – взяла его руку. – Ты же слышишь меня? Не надо пожалуйста! В плену не так страшно, ну заставят работать, но ты выдержишь… Я знаю, ведь ты же не злой, не злой, в самом деле… Это Гитлер во всём виноват, будь он проклят! Это он во всём виноват! - она вдруг снова заплакала. Ей было почему то жаль молодого симпатичного  парня и было немного не по себе от мысли, что сейчас он умрёт и ей придется сидеть одной с покойником. Как она уснет, если он будет лежать здесь рядом? Во всяком случае, все равно не было слишком приятно. Доктор наверное уже спал у себя и будить его до утра ей не хотелось.


 Сквозь сон, я вдруг услышал её голос, который звал меня, увидел её, почувствовал как  она взяла меня за руку… пошел за ней, а видение отца вдруг исчезло.


 Катя увидела, как парень вдруг вздохнул, шевельнул пальцами…

 - Нет, живой… Живой, слава Богу! Гад же! Не шути так больше со мной! Не пугай меня так больше!!! Я и так покойников боюсь, не хватало, чтобы ночью ещё с покойником сидела!

 Она уснула прямо возле него, сидя на стуле.


 Проснулся я утром, когда открыл глаза, увидел спящую прямо на стуле, около моей постели девушку.