— Здорово. А что потом делать?

— Отнести ее в поле и выпустить.

— А, понятно. Звучит хорошо. А трогать ее не придется, не знаешь? Потому что меня стошнит, если придется.

— Нет. Нужно просто держать мышеловку. У меня есть одна такая, могу одолжить, если хочешь. Когда мы только переехали, у нас тоже были мыши. По крайней мере, одна. Я не говорил Лоле, знал, что она настоит на том, чтобы опрыскать ядом весь дом. Думаю, это полевая мышь.

— Ну, тогда она должна быть в поле, черт возьми, а не у меня под холодильником.

— Пойди купи немного шоколадного мусса, а я принесу мышеловку.

— Что?

— Шоколадного мусса. Мыши его любят. Это всегда срабатывает.

Твою мать. Мы сходили в деревенский магазин и купили какую-то шоколадную ерунду, больше всего похожую на шоколадный мусс. Альфи сообщил даме за прилавком, что это для нашей мышки, но та, к счастью, улыбнулась ему и, видимо, решила, что он фантазирует. Чарльз пришел с Эзрой и Мейбл, которые страстно желали увидеть мышку. Мы положили шоколад в пластмассовую коробку, что дети сочли ужасным расточительством вкусных вещей, а потом сели в гостиной и стали пить чай с печеньем, и мы всячески пытались отвлечь их внимание от грызунов и всего, с ними связанного, но когда Чарльз вернулся на кухню, чтобы налить еще чаю, проклятая мышь уже сидела в коробке, вся перемазанная в шоколаде, и скреблась. Альфи лег на пол рядом с коробкой и принялся беседовать с мышью.

— Пожалуйста, мамочка, можно, мы ее оставим у себя?

К счастью, у Чарльза уже был готов ответ.

— Это полевая мышка, Альфи. Ей нужна свобода, держать ее взаперти жестоко.

И что гораздо более важно, я ее боюсь.

— Она должна жить в поле и играть со своими друзьями.

Замечательно! У них, оказываются, бывают друзья. Мне придется водить их за собой, играя на флейте, и покупать тонны шоколадного мусса.

— А что если она сиротка?

— Кто?

— Сиротка, у нее нет мамы и друзей.

— Нет, Альфи. Честное слово.

В конце концов нам удалось убедить их всех, что мышь нужно отнести в поле и выпустить. Я была бы рада отвезти ее куда-нибудь за несколько миль, но мне не хотелось рисковать, вдруг она сбежит в машине, поэтому мы пошли вниз по улице, выглядя полными идиотами, вместе с детьми, которые распевали «Хикори Дикори Док» и «Три слепые мышки» так громко, как только могли. Уже почти стемнело, когда мы перелезли через ворота и оказались на краю поля.

— Ну ладно, мышка, выходи.

Мы открыли дверцу, но проклятая мышь не собиралась выходить, а только нервно попискивала из коробки. Она выглядела довольно липкой и, честно говоря, слегка обделавшейся. Она была крохотная, с темно-коричневой шерсткой — хотя, может, это из-за шоколада, — и у нее был довольно милый маленький хвостик, не такой длинный и мерзкий, от которых тошнить тянет. Может, это была полевка.

— Чарльз, как ты думаешь, это может быть полевка?

— Мне кажется, полевки крупнее. А что?

— Ну, если я скажу маме, что у нас под холодильником была полевка, она не слишком перепугается.

— Ясно. Тогда это самая настоящая полевка. Подвид шоколадоядный.

Наконец мышь собралась с духом, опрометью выскочила из коробки и бросилась через поле к лесу. Но когда мы возвращались, то я готова была поклясться, что вижу, как она рысит обратно вдоль края поля. Эта ублюдочная мышь наверняка побежит за нами до самого дома, чтобы проверить, не осталось ли там еще шоколада.

Когда мы вернулись в дом, Чарльз сказал, что лучше отведет детей домой. Эзра все еще дулся — он хотел забрать мышь к себе домой и держать ее в своей спальне.

— Спасибо тебе большое, Чарльз. За мышеловку и вообще за все.

— Не за что. Только не зови меня, если у тебя заведутся пауки. Ненавижу пауков.

— Они меня не беспокоят. Им, по крайней мере, не надо покупать шоколад.


Когда мы вернулись домой, под холодильником больше никто не скребся, но ложась в постель, я была уверена, что слышу что-то. Ублюдочное животное, видимо, вернулось. После старательного и весьма успешного запугивания себя в течение десяти минут я натянула одеяло на голову и решила, что буду поступать по-взрослому. Больше никакого шоколада. Позвоню завтра в сельсовет и вызову человека, который травит крыс. Знаю, это жестоко. Но мне наплевать. Даже если это полевки, то чертовски шумные. И им нечего делать у меня на потолке. Или под холодильником.


Молли было весьма тяжко уживаться со своей мамой и Дорин. Они развели вокруг нее двойную суету с непрекращающимися чашечками чая и предложениями, что молодой мамочке пора сладко вздремнуть полчасика. Ее мама едва не оторвала от нее Джека, когда она пошла в супермаркет.

— Они обе такие милые, и я правда очень благодарна, честно, но они все время все моют и каждые десять минут пичкают меня какой-нибудь едой.

— Ты мне это рассказываешь? Моя мать пришла в такую ярость, узнав о мыши, что с тех пор помешалась на чистоте.

— Сельсовет принял меры?

— Угу. Дератизатор наставил кучу мышеловок на чердаке, а теперь придет на следующей неделе. Слушай, ты же говорила, что твоя мама возвращается домой?

— На следующей неделе, после того, как я съезжу в больницу. Если они скажут, что я здорова. Дэн приедет в выходные, заберет ее. Знаешь, она, похоже, ужасно устала — вскакивает всякий раз, как ребенок плачет, даже посреди ночи. Честно говоря, мне будет этого очень не хватать.

— Да, думаю, ты права. А как Дэн?

Оказалось, что Дэн звонит каждый день в пять часов, а вчера забрал Лили из школы и привез домой.

— Он вроде в порядке, но Лили очень расстроилась вчера вечером, когда он уезжал. Он сказал, что ему надо на работу, но ей это не понравилось. Это первый раз, когда она отреагировала. Он очень расстроился. Но у нас вчера был длинный разговор, и он наконец сказал, что был очень несчастен. Он никогда не признавался в этом раньше.

— Ну, это хороший знак. Я имею в виду, ты уже можешь с ним говорить.

— Знаю, но это чертовски трудно. Было бы гораздо проще просто обвинить его во всем, но это не совсем справедливо. Я игнорировала его, хотя и не очень долго, а к его помощи относилась как к чему-то само собой разумеющемуся, я была так занята всем на свете и никогда не замечала, что ему плохо.

Похоже, она готова была заплакать.

— Не пойми меня неправильно. Я не хочу оказаться одной из тех женщин, которые говорят, что это их вина, когда какой-нибудь ублюдок так ранит их. Нет, он совершил ошибку. Большую ошибку. И нам понадобится много времени, чтобы преодолеть ее последствия. Я с ума схожу от ярости, когда представляю его с этой сукой, но это в некотором смысле помогает мне. Это заставило меня понять, что я действительно люблю его. Если бы не любила, думаю, мне бы не было до этого дела, правда?

— Думаю, ты права.

— И я не хочу, чтобы мы расходились, совсем не хочу. Если бы я могла вернуться в прошлое и все переиграть, я бы это сделала. Но я не могу.

Думаю, она не могла заставить себя произнести имя «Лола».

— И к тому же, у нас есть Лили и Джек, и я хочу, чтобы им было хорошо. Но если это будет неправильно, то лучше нам не начинать заново. Я хочу сказать, что всегда считала попытку остаться вместе ради детей полным идиотизмом. Это еще никому не помогало. Бедная старая Дорин пыталась — и посмотри, разве она счастлива? Но Дэн действительно замечательный отец. А это что-то да значит, разве нет?

— Да. Это ужасно много значит.

— Вот я и думаю — может, самое мудрое решение будет — простить и забыть? Это по-взрослому, как говорит Эм.

— Может быть.

— Но я не чувствую себя взрослой, — произнесла она едва слышно.

— Знаю, дорогая, но может быть вам просто попытаться — прожить вместе несколько пробных дней или еще как-нибудь?

— Нет. Я уже думала об этом, но мы оба будем все время в состоянии нервного напряжения. Думаю, нам надо начать все сначала и посмотреть, что получится — месяц или два, но не особо задумываясь о времени. Думаю, я собираюсь попросить его вернуться домой на несколько месяцев и посмотреть, сможем ли мы все забыть. А если мы не сможем, по крайней мере, я буду это знать.

— Ты необыкновенная женщина, Молли, ты знаешь об этом?

Она улыбнулась.

— Ну так что, значит, мне надо ему сказать?

— Да. Позвони ему. Позвони прямо сейчас, если хочешь.

И она позвонила, а я вышла и сгребала листья, пока они говорили. Она вышла в сад и сказала, что слышала в его голосе облегчение.

— А потом он замолчал.

Кажется, она опять готова была расплакаться.

— Ты ведь действительно любишь его, Молли, ведь правда?

— Да. Думаю, наконец-то я поняла это. Несмотря ни на что я люблю его.


Наконец мама Молли уехала домой, а Дэн переехал обратно, и хотя отношения еще очень хрупкие, им, кажется, удавалось справиться. Молли сказала, что это похоже на хождение по яичной скорлупе, но, по крайней мере, Лили гораздо спокойнее. Я ей не завидую — думаю, что постоянно ходить на цыпочках вокруг всяких тем — это нелегкая работа. Я до сих пор боялась мышей по ночам, но, по крайней мере, Альфи решил, что мыши — это скучно, и вернулся к своему желанию завести кролика. Какой-то ублюдок из Королевского общества охраны животных на прошлой неделе принес кролика к ним в школу, и теперь Альфи считал себя специалистом по кроликам. Думаю, можно было бы подарить ему кролика на Рождество, если мне удастся заставить его пообещать больше не выкапывать для него норы по всей лужайке. Просто невероятно, что я уже начинаю думать о Рождестве, но мама уже как всегда составляет списки подарков, и это начинает меня пугать. Она позвонила вчера в полвосьмого утра и спросила, как я думаю, должна она в этом году подарить подарок Стелле, а если должна, то что я думаю насчет походного утюга, потому что в «Дебенхэмсе» как раз есть замечательный утюг. Иногда я просто не понимаю, как отец ее выдерживает.