— Так уж и ни в какую? — усмехнулся Кирилл.

— Ну да, — с жаром подтвердил Миня. — Уж мы с Кропоткиным ждали-ждали, пока всё это прекратится, а оно — никак: понимаешь, громыхнёт, как будто всё, а потом начинает снова пиликать, так тихонечко-тихонечко, — тоненьким голоском пожаловался он. — В общем, умотались мы с этой «кучкой», но дело даже не в ней. Когда прозвенел звонок, Елена Владимировна всех выгнала в коридор и сама ушла, потому что она должна была ходить по этажу и следить за порядком, а мы со Славкой, как дежурные по классу, остались. Сначала всё шло хорошо: Кропоткин намочил тряпки, мы вытерли доску, потом поставили ровно стулья, а потом, когда мы всё это переделали, нам стало скучно. Понимаешь, все ребята по коридору в «колдунчики» носятся, а мы должны в пустом классе сидеть и друг на друга смотреть — ведь обидно, правда? — Приглашая отца войти в его бедственное положение, Минька просительно заглянул Кириллу в глаза.

— Да, дежурство — штука ответственная, — серьёзно согласился тот.

— Сели мы со Славиком за первую парту: сидим, слушаем, как наши за дверью вопят, — Минька обиженно выставил вперёд нижнюю губу, входя в образ, — и, понимаешь, такая обида берёт! Им-то весело, а нам — тоска смертная, да ещё как подумаешь, что следующий урок опять с этой «кучкой» воевать придётся, так хоть совсем помирай, — артистично дрогнув бровями, жалостливо подытожил он.

— И вы что-то придумали, чтобы вам тоже не было скучно? — выдвинул предположение Кирилл.

— Вот то-то и оно! — довольный догадливостью отца, радостно просиял Миня. — Сидели мы со Славиком, сидели, а потом решили устроить соревнование и выяснить, кто из нас двоих более меткий. Понимаешь, времени до звонка было ещё много, да и в класс никто не должен был войти, вот мы и решили… — замявшись, Миша опустил глаза и слегка втянул голову в плечи, — кто, не сходя с места, первым доплюнет до пластинки, тот и победил.

— Что? — Не веря своим ушам, Кирилл отставил в сторону чашку.

— Ты не думай, к приходу музычки мы бы всё привели в порядок, она бы даже и не заметила: мы бы и пластинку вытерли, и крышку у проигрывателя опустили, — с беспокойством глядя в изумлённое лицо отца, зачастил Миша, — только кто же мог предположить, что она войдёт в класс раньше звонка?

— И как результаты? Кто из вас двоих оказался ворошиловским стрелком, выяснили? — Представив немую сцену с учительницей, Кирилл сочувственно взглянул на сына.

— Да в том-то всё и дело, что мы ничего не успели выяснить, — раздосадованно сообщил Миша. Загадочное слово «ворошиловский» было ему незнакомо, но, судя по соседнему — «стрелки», они с отцом говорили об одном и том же. — До прихода Елены Владимировны мы успели со Славиком только прицелиться, то есть плюнуть всего по одному разочку, — деловито уточнил он. — Поскольку Кропоткин начинал первым, то, когда она появилась, была его очередь делать повторный выстрел, уже с учётом поправки, разумеется, а я пока копил слюни для ответного удара. Появись она чуточку раньше или позже, ничего бы такого не произошло, — горячо заверил он, — но её угораздило войти как раз в тот момент, когда Славка делал вторую попытку. Понимаешь, пап, по всем расчётам Кропоткин должен был промахнуться, он же в нашем классе — первейший мазила, никогда мячом в баскетбольную сетку не может попасть, а тут — не корзина, а какая-то маленькая пластиночка, так нет, попал, да ещё и в самый центр!

— Значит, в яблочко? — сочувственно подковырнул Кирилл.

— В него, — с горечью уронил Миня.

— Наверное, ваша Елена Владимировна за него очень порадовалась и поспешила поздравить с победой.

От странной гипотезы отца глазёнки Мини мгновенно расширились.

— Кто тебе сказал, что он победил? У меня же тоже была вторая попытка! — с жаром воскликнул он. — И я выстрелил не хуже, можешь быть уверен!

— Значит, Елена Владимировна порадовалась за вас обоих, — оптимистично констатировал Кирилл. — Она вас сразу повела к директору или сначала всё-таки заставила вытереть пластинку, а потом повела?

— У меня неприятности, а тебе смешно, — голосок Мини обиженно дрогнул. — Ни к какому директору Елена Владимировна нас не повела.

— Уже хорошо, — облегчённо выдохнул Кирилл.

— Но до завуча мы всё-таки дошли, — голос Мини трагично дрогнул. — Мы думали, Марья Николаевна будет ругать нас на все корки, а она даже голоса не повысила.

— Видишь, как вам повезло. — Протянув руку, Кирилл потрепал по волосам сына, лицо которого выражало полнейшее отчаяние.

— Повезло-то повезло, но только не очень. — Набравшись храбрости, Миня посмотрел Кириллу прямо в глаза. — Пап, Марья Николаевна просит родителей в эту субботу прийти в школу. Сделай доброе дело, выручи меня, а? Я так не хочу говорить обо всей этой истории маме!.. А у Славика и того хуже: если его отец узнает о том, что произошло, он его изобьёт солдатским ремнём с железной бляхой. Ну, ты скажи честно, стоит эта старая пластинка того, чтобы человека били?

— Нет, не стоит. — Просьба сына застала Кирилла врасплох. — Только скажи мне, милый человек, как ты объяснишь завучу, почему вместо матери пришёл я?

— Почему это «вместо»? Разве ты не родитель? — по той поспешности, с которой Миня выпалил эту фразу, Кирилл понял, что сын воспользовался домашней заготовкой, и невольно улыбнулся его находчивости.

— Ну хорошо, допустим, от тебя приду я, а кто же будет от Славы?

— Со Славиком мы решили так: к субботе, хочешь не хочешь, ему придётся заболеть. Дядя Игорь целыми днями на работе, а тёте Лиде ничего не останется, как сидеть с больным ребёнком дома, так что в школу идти будет некому. Неделю Кропоткин проволынит, а там, глядишь, всё само собой позабудется: что, у Марьи Николаевны других дел, что ли, нет, кроме как его родителей вылавливать?

— Значит, сынок, бросаешь папу на амбразуру? — с серьёзностью в голосе подытожил Кирилл.

— Ну, я бы так не сказал… — Вильнув взглядом, Миня сконфуженно улыбнулся и принялся внимательно рассматривать детали окружающего интерьера. — Конечно, если тебе очень не хочется… — не закончив фразы, Миша шмыгнул носом и выжидательно затих.

— Ты знаешь, если для тебя это так важно, я, пожалуй, схожу познакомиться с вашим завучем, — подумав, согласился Кирилл. — Но! — увидев, что Минечка собирается захлопать от радости в ладоши, Кряжин предостерегающе поднял палец. — Давай договоримся с тобой так: мать ни о чём не узнает, но впредь, прежде чем что-то сделать, подумай, не будет ли тебе потом за это очень стыдно. По рукам?

Торжественно кивнув, Минька с уважением посмотрел на отца, героически согласившегося ради него принять весь удар на себя. Хороший он всё-таки человек, его папа, надёжный, и, придя на субботнюю встречу в кабинет к Марье Николаевне, мама, наверное, будет очень рада, что она не одна.

* * *

— Ты в своём уме? — Чувствуя, как, мелко подрагивая, колени наполняются противным горячим гудением, Лидия опустилась в мягкое кресло с широким подлокотником. — Ты соображаешь, что говоришь или нет? — Уронив руки на колени, она растерянно заморгала и подняла на стоящего у окна Игоря изумлённый взгляд.

— А что уж такого необыкновенного я тебе сказал? — одними губами улыбнулся Кропоткин, стараясь побороть напряжение. — Другие же как-то с жёнами договариваются. Так почему бы и нам с тобой не прийти к разумному соглашению? Тем более что я поступил порядочно, не бегал и не петлял, как заяц, а пришёл и всё честно выложил: так, мол, и так, — пытаясь говорить как можно беспечнее, Игорь коротенько хохотнул и потянулся в карман за сигаретами.

— Не кури в комнате, потолки зажелтишь — белить придётся, — уловив знакомый жест мужа, механически заметила Лидия, но тут же, напрочь забыв и о потолках, и о возможном досрочном ремонте квартиры, вскинула голову и, резко втянув ноздрями воздух, остановила на лице мужа недобрый взгляд.

— Хорошо-хорошо, не буду. — Надеясь, что гневная реакция жены вызвана исключительно его неуместной инициативой подымить в гостиной, Кропоткин мгновенно отдёрнул руку от кармана и, желая разрядить явно накаляющуюся атмосферу, примирительно произнёс: — Извини, забылся.

— То, что ты забылся, я уже поняла, — коротко отрезала Лидия, не желая вслушиваться в дипломатические интонации законной половины, и, понемногу приходя в себя от первого потрясения, распрямилась в кресле и смерила горе-супруга колючим взглядом.

— Нет, ну, так я и знал, — глядя на холодное выражение лица жены, явно не сулящее быстрого и безболезненного разрешения вопроса, Кропоткин разочарованно цокнул языком. — Скажи мне, почему ты никогда не можешь принять какое-то свершившееся событие как данность? Неужели хоть раз в жизни нельзя обойтись без скандала? И что ты за человек такой? Что уж такого особенно страшного в моих словах?! — Распаляя самого себя, Кропоткин возмущённо дёрнул ноздрями и почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается долгожданная горячая волна раздражения. — Да, я полюбил другую женщину, ну и что в этом такого? Ты что же, и вправду считаешь, что, поставив в паспорте чернильный штамп, ты застраховала себя на всю оставшуюся жизнь?!

— А ты считаешь, то, что происходит, в порядке вещей? — сузила глаза Лидия и немедленно почувствовала, как, полоснув огненной плетью, где-то у самого горла плеснулся крутой кипяток обиды.

— Да причём тут это?! — зло огрызнулся Кропоткин. — Я тебе про Фому — ты мне про Ерёму! Лида, давай же наконец поговорим как взрослые люди! Что случилось, то случилось, и нечего прятать голову в песок и делать вид, что ничего не произошло. Давай называть всё своими словами. Я полюбил другую женщину и хочу, чтобы ты меня отпустила.

— Кто тебя держит? Вот тебе Бог, а вот — порог, — не поворачивая головы, Лидия махнула рукой в сторону дверей. — Что где лежит, ты знаешь, бери всё, что тебе нужно, и уходи с глаз моих долой, чтобы я тебя больше никогда не видела.