Сегодня они купались не долго. Гнедко шел рядом с ней к дому, временами тряся мокрой гривой. Девушка завела его в сарай и заперла ворота. Принялась торопливо кормить скотину и доить козу. Зашла в дом окончательно уже в полумраке. Незнакомец лежал в том же положении, как она его оставила. Таня опустила руку на лоб Андрея: он был горячим и влажным. Сходила за полотенцем, намочила его холодной водой и обтерла лицо раненого, оставив тряпку на лбу. Он снова не открыл глаз.

Зажгла лампу на столе. Вытащила из шкафчика пачку старых писем и принялась перебирать их. Из пожелтевшего конверта ее руки вытащили наконец то, что искали. Это была старенькая черно–белая фотография. На ней, обнявшись, стояли ее Саша и этот парень. Она посмотрела на обратную сторону и прочла: «Это мой друг Андрей Горин. Афганистан. Февраль 1987». Наклонилась на парнем, разглядывая его какое–то время, а потом тихо сказала:

— Андрей Горин. Настоящая ирония судьбы… — Вспомнила про отброшенные к печке грязные джинсы, рубашку и тенниску: — Надо бы замочить. Вдруг у него больше нет одежды с собой…

Посмотрела на спортивную сумку, так и стоявшую у маленькой печки, но открыть и посмотреть, что там, не решилась. Подняла рубашку и нашла в кармане паспорт. Из джинсов вытащила пачку денег. Вместе с паспортом спрятала все за иконы. Перекрестилась на святые лики. Подумав немного, зажгла лампаду. Взгляд наткнулся на портрет Саши. Таня сняла его со стены, там осталось светлое пятно. Провела по стеклу ладонью:

— Прости меня, Сашенька! Не хочу, чтобы он сразу узнал, кто я. Может потом…

Вместе с сумкой Горина вынесла портрет в чуланчик, где стояла кровать с пологом. Ночью вновь разыгралась гроза. Молнии беспрерывно освещали темное небо. Страшные раскаты грома разрывали воздух напополам. Таня просидела возле раненого всю ночь, подстелив на пол старенькое одеяло. Андрей бредил: ругался и кричал, кого–то просил отпустить его, метался, сбрасывал одеяло и пытался вскочить. Девушка наваливалась на него всем телом, удерживая на месте. Терпеливо поправляла повязки и одеяло, часто меняла мокрое холодное полотенце на пышущей жаром голове. С ложечки вливала в полуоткрытые губы травяной отвар.

За окном начало светать. Гроза ушла дальше. Глухие раскаты грома доносились издалека, но они были уже не страшны. Вот–вот должно было встать солнце. Край неба на востоке порозовел. От земли поднимался легкий туман. Горин успокоился и затих. Усталая Таня, полусидевшая на полу, опираясь спиной на табуретку, медленно сползала, все сильнее склоняясь головой к подушке, где покоилась голова парня. Наконец ее светловолосая голова упала рядом с темноволосой головой Андрея. Стройные загорелые ноги вытянулись на голом полу. Умаявшсь за ночь, она крепко уснула.


Горин открыл глаза и несколько минут смотрел в бледно–голубой потолок. Он никак не мог вспомнить, где находится. Рядом стояла разобранная кровать с жестким пружинным матрасом и белым строченым подзорником. Не двигаясь, он обвел глазами комнату. На стене постукивали старенькие ходики с кошачьей головой и бегающими туда–сюда глазками. Осторожно повернул голову влево — раненое плечо и рука оказались аккуратно перевязанными и почти не болели. Рубашки на нем не было. На теле следов крови он не нашел.

Повернул голову направо и замер: возле самой его головы лежала голова женщины с черной ленточкой на золотистых волосах. Теплое дыхание касалось его плеча. Андрей подумал, что это сон. Поднял руку и коснулся этих волос. Женщина мгновенно подняла голову и посмотрела на него. Он увидел совсем молодое лицо с ранними морщинками, почему–то показавшееся ему знакомым. Она положила прохладную ладонь ему на лоб, печально и тихо спросила:

— Как вы себя чувствуете?

Андрей зачарованно смотрел на нее. Так же тихо ответил:

— Нормально, только слабость во всем теле. Вы кто?

— Лесничиха. Зовут Таня.

Он подумал, что врать не имеет смысла и назвал себя:

— Андрей. Зови на «ты», ведь ты спасла меня…

Женщина мягко улыбнулась, чуть порозовела лицом и кивнула, вставая:

— Проспала я сегодня! Надо скотину кормить, да печку топить. Сготовить что–нибудь. Тебе поправляться надо. Если хочешь, помогу перебраться на кровать. У меня не хватило силы затащить тебя на нее вчера.

Он отказался:

— На полу прохладнее.

— Тогда отдыхай.

Таня ушла, но вскоре вернулась с охапкой дров. Чем–то громыхнула за тонкой дощатой стенкой. Затем подошла к дремлющему Андрею с чашкой:

— Это отвар из трав. Он тебе силы вернет и раны залечит.

Опустилась на колени рядом. Приподняв голову, напоила душистым горьковатым настоем. Андрей морщился, но послушно глотал. Таня ушла и он мгновенно заснул. Она несколько раз, между делами, наклонялась и смотрела, как он спит. Горин проснулся от ее рук. Открыл глаза. По солнцу понял, что день подходит к обеду. Прохладная женская ладонь снова лежала на его лбу. Увидев, что он проснулся, девушка заговорила:

— Температура пропала, кровотечения нет и выглядишь ты намного лучше, чем вчера. Сейчас я тебя покормлю.

Помогла ему сесть, прислонив спиной к стене и подоткнув дополнительно подушку. Смутившись от вида полуголого мужского тела, прикрыла до пояса одеялом и торопливо скрылась на кухне. Вернулась с деревянным подносом, на котором стояла тарелка с густым мясным супом. Поставила Андрею на колени и протянула ложку:

— Если самому тяжело, ты не стесняйся, скажи. Хлеба свежего у меня нет и я сухари в супе размочила. До ближайшей деревни здесь больше пятнадцати километров. Я редко езжу.

Ее слова озадачили Горина, но он решил ни о чем пока не расспрашивать. Несколько ложек съел сам. А затем его рука бессильно упала на одеяло. Сил не было даже поднять ложку. На лбу от усилий выступила испарина. Таня присела рядом на пол и начала медленно кормить его. Тарелка быстро опустела. Андрей расслабленно откинулся головой на стену, а женщина унесла посуду на кухню. Вернулась с тарелкой пареной с мясом картошки и двумя свежими молоденькими огурчиками, разрезанными пополам и посыпанными крупной солью:

— А теперь второе поедим…

Горину казалось, что вкуснее этой картошки он еще никогда и ничего не пробовал. Он осторожно разглядывал лицо женщины и все больше понимал, что видел это лицо раньше, но где и когда вспомнить никак не удавалось. После еды Таня снова заставила его выпить чашку отвара. Помогла лечь. Он спросил:

— Ты что, здесь одна живешь? — Она кивнула и посмотрела на него с грустью, ни слова не сказав. Андрей решил выяснить мучивший его вопрос: — Обо мне еще кто–нибудь знает?

Она остановилась возле маленькой печки и оглянулась:

— Нет. Я не стала сообщать, хотя у меня есть рация. Мне почему–то кажется, что тебе реклама не нужна.

Он кивнул и попросил:

— Не говори обо мне никому, ладно? Я тебе потом все расскажу.

— Хорошо.

Андрей устало вздохнул и прикрыл глаза. Таня внимательно посмотрела на него и вышла из дома, чтобы поворочать почти сухое сено.


Прошла неделя. За это время Горин начал ходить сначала по дому, а затем выбрался на улицу. Все–таки крови он потерял не мало и слабость сказывалась до сих пор. Пытался по мере сил помогать Тане по хозяйству, особенно в те дни, когда она уходила на обход территории. Стараясь не шевелить раненой рукой, мыл за собой посуду в большом тазу, помогал разбирать принесенные лекарственные травы. Наблюдал за девичьими руками, когда она вечером меняла повязку на его плече. Они почти не разговаривали. Лишь изредка перебрасывались словами.

Лесничиха спала в чуланчике на мосту, а он в доме, на высокой кровати с двумя матрасами. Даже в ее отсутствие Андрей не смел заглянуть в этот закуток. Часто сидел на скамеечке возле крыльца и ждал ее, мучительно ломая голову, откуда это лицо знакомо ему. В конце концов решил, что Татьяна просто похожа на кого–то из его знакомых.

Разобравшись с хозяйством, Таня решила сменить бинты на подживших ранах Андрея. Тот послушно уселся на стуле посреди горницы. Девушка осторожно размотала хлопковые ленты. Он искоса, очень внимательно следил за ее огрубевшими руками. Ее пальцы осторожно коснулись раненого плеча и руки. Розовая кожа затянула ранки полностью. Не было даже коростин. Горин удивленно посмотрел на Таню:

— В больнице заживает дольше. Мне бы пришлось проваляться месяца полтора минимум. Одни перевязки бы измучили. А ты за неделю меня вылечила…

Она махнула рукой. Порылась в кармане халатика и протянула ему пулю:

— Так–то в больнице… Держи. Я ее сама вытащила. Она у тебя под кожей на спине застряла. Если не хочешь, можешь ничего не говорить. Все нормально.

Горин опустил голову, а потом резко поднял ее и встретился со взглядом Тани. Его взгляд был по–волчьи насторожен, а ее спокоен. Девушка улыбнулась одними губами и снова эта улыбка показалась Андрею очень знакомой. Он был уверен теперь, что где–то уже видел это лицо, только очень давно. Мужчина силился припомнить и не смог. Он несколько дней ломал голову над этой загадкой. Все расставил по своим местам июньский теплый вечер.

Он сидел на крылечке, откинувшись спиной на перильца и гладил Дружка, который растянулся у его ног и легонько хватал зубами за пальцы. Пес признал мужчину за своего. Собака и человек успели подружиться. Время от времени Андрей поглядывал в сторону шумевшего леса и пытался представить, а как все выглядит зимой. Таня сидела на ступеньке чуть повыше и связывала собранные днем травы в пучки. Горин уже знал, что большую часть собранного она сдает в аптеку и заготконтору. Какое–то время молча наблюдал за ловкими руками, потом спросил:

— Почему ты живешь здесь одна? Красивая девушка. Ты ведь не была замужем. Верно?

Лесничиха вздрогнула и недовязанный пучек вывалился из рук. Андрей увидел смятение на ее лице и уже пожалел о заданном вопросе. Хотел извиниться, но она решительно встала и молча ушла в кладовку. Вышла с портретом и протянула ему. Горин с удивлением увидел на фотографии лицо погибшего друга и разом постаревшее лицо Тани, ее усталые глаза и ссутулившиеся плечи. Она глухо выдохнула: