Марьяна Романова - Жизнь на каблуках

– Тогда я вообще ни черта не понимаю…

– Целибат. Понимаешь, хотя тебе это, наверное, сложно понять. Но я не так и сексуальна. В смысле, что секс для меня необязателен. Бывало, я не занималась этим по несколько месяцев и даже сама не замечала.

– Ужас какой.

– Для кого-то ужас, для меня норма.

– А если захочется?

– Есть секс-шопы, вибраторы. В крайнем случае мальчики по вызову. Но больше никаких отношений. С меня довольно.

Индия потрясенно молчала. Она собрала всех козырей, но туз остался у меня. Неоднократно перерезанные вены, и передозировки героином, и даже пиратски-путанское колечко в носу – все это померкло перед емким словом «целибат». Наверное, теперь она будет меня хоть за что-то уважать, невольно подумала я. Не значит ли это, что я странная?

Целибат, целибат – сырая от слез подушка, синяки под глазами, день еще не успел начаться, а мне уже хочется, чтобы поскорее наступила ночь. Однообразные репетиции, одинаковые концерты. Странные взгляды окружающих и перешептывания за спиной: а она подурнела. Шоколад – плитками, удовольствия – ноль. Дождь за окном – и плакать хочется. Солнце – и тоже почему-то хочется плакать. Вот что такое мой целибат. И ничего с этим я поделать не могла.

Прошло несколько месяцев. Говорят, время лечит. Но я никак не могла успокоиться. Все окружающее меня раздражало. У меня сводило скулы от раздражения, если надо было поддерживать с кем-то светскую беседу. Я не выносила чужого смеха. Все меня раздражали – и Вилли, и Индия, и Олег Токарев, и наши зрители.

В конце концов я поняла, что дальше так продолжаться не может. Я должна в очередной раз изменить свою жизнь. И первым шагом станет увольнение из группы.

Когда я сообщила об этом Вилли, он подавился шоколадным капучино.

– Ты сумасшедшая?! – Его голос сорвался на фальцет. – Что значит, хочешь уйти из группы?!

– То и значит, – спокойно улыбнулась я. Не один день я готовила себя к этому разговору. Я убеждала себя в том, что это нормально, что от моего ухода группа не проиграет. Но в тот момент, глядя на удивленное лицо Федоркина, я почему-то почувствовала себя предательницей.

– Но, Варя, все только начинается. – Он растерянно заморгал, как слабовидящий, который внезапно оказался без очков.

– Виктор, я все понимаю. Но и ты меня пойми. Я так больше не могу. Мне надо как-то встряхнуться.

– И ничего лучшего ты придумать не смогла? Как же мы теперь без тебя?

– Сам знаешь, что незаменимых нет.

– Да, но ты… Ты – это особенный случай. Я даже не знаю, как объяснить…

– Витя, я уже все решила. Мне очень неприятно, что приходится вот так ставить тебя перед фактом. Но другого выхода у меня нет.

– И все из-за этого идиота! – воскликнул он. – Я его убить готов!

– Кого ты имеешь в виду? – опешила я.

– Сама знаешь кого. Господи, все же было понятно с самого начала. Да у него такая масленая рожа, я вообще удивляюсь, как на него могла обратить внимание такая девушка, как ты!

– Какая? – улыбнулась я. Эмоциональная реакция Вилли меня позабавила. Я, конечно, и раньше понимала, что он не испытывает особой симпатии к Семашкину. Но впервые Виктор решился вслух высказать мнение о мужчине, который разбил мое сердце.

– Необыкновенная, – смутился он. – Я на тебя сразу внимание обратил. Когда увидел в дверной глазок, как ты танцуешь в подъезде в шикарной шубе.

Если бы Виктор Федоркин не был гомосексуалистом, эти слова потянули бы на признание в любви.

– Спасибо за комплимент, – усмехнулась я, – но ничего не выйдет.

– Я просто понять не могу… Почему? Тебе кто-то предложил лучшие условия?

– Нет, что ты. Я даже не знаю, чем буду заниматься. Просто поняла, что мне надо уйти, и все. Я больше этого не выдержу.

– Давай мы сделаем так. Оформим тебе отпуск. На месяц. Хочешь, куплю тебе путевку в Турцию? Полежишь на пляже, развеешься. Заведешь роман с каким-нибудь волосатым турком. И вернешься как новенькая. Или… поехали вместе, а? Мне тоже нужен отдых.

Я покачала головой:

– Нет. Прости, не хочу.

– Все равно я не буду брать никого вместо тебя. Месяц. Потом Олег меня съест. А через месяц ты вернешься.

Почему Федоркин так цепляется за меня? В Москве полно девушек, желающих прорваться на эстраду. Многие из них эффектнее и талантливее, чем я. Тем более сейчас, когда он стал известным, лучшие танцовщицы подметки будут рвать, чтобы получить эту работу.

– Можешь называть это как хочешь, Витя. Отпуск так отпуск. Только учти, я не вернусь.

…Так я потеряла работу. Зачем я это сделала, до сих пор не пойму. Но почему-то у меня было внутреннее чувство, что я поступаю правильно. Мне было необходимо просто подумать и во всем разобраться. А для того, чтобы думать, тоже время нужно.

Целыми днями я бесцельно бродила по городу. У меня пропал аппетит, но я знала, что впалые щеки мне не идут, поэтому время от времени впихивала в себя дешевые гамбургеры, пиццу с ароматом картона и палаточную картошку с безвкусными наполнителями. Это наивное стремление выглядеть хорошо, несмотря ни на что, свидетельствовало о том, что здравый смысл если и покинул меня, то не окончательно. Конечно, я могла позволить себе ублажать желудок и в хороших ресторанах – деньги-то были. За последний сезон в группе Вилли я неплохо подзаработала. Но я понимала, что надо экономить – кто знает, когда и каким образом я смогу заработать в следующий раз?

Вырвавшись из замкнутого круга, привычного пространства, населенного привычными персонажами, я вдруг оказалась в странной пустоте. За два с лишним московских года я так и не обзавелась друзьями или хотя бы беззаботными светскими приятелями, которые сейчас бы вытаскивали меня на бесконечные веселые вечеринки и отвлекали полупьяными разговорами: «Не расстраивайся, все мужики сволочи, с этим уж ничего не поделаешь!» Все это время я, получается, жила словно машинально, общалась только с теми, с кем нельзя было не общаться. Нарушить негласный внутренний обет молчания удалось только Семашкину. Только с Денисом Викторовичем вступила в диалог настоящая Варя Иванова, а не ее красиво одетая, вежливо улыбающаяся оболочка.

Ну и Вилли Федоркин. Мой московский ангел-хранитель и сейчас обо мне не забыл. Он позвонил мне через неделю после того, как я покинула группу:

– Варенька! С тобой все в порядке?

– А что со мной может быть, Витя?

– У тебя повеселевший голос… Ты уверена, что не совершила ошибку?

– Уверена, – усмехнулась я, – нельзя открыть новую дверь, не захлопнув предыдущую.

– Не думал, что когда-нибудь окажусь для тебя за закрытой дверью, – обиделся он.

– Не обижайся. Это же просто аллегория. Я тебе очень благодарна.

– Ты не подумываешь о возвращении? Нам тебя очень не хватает.

– Нет, – мягко сказала я, – никаких возвращений.

Он вздохнул:

– Ну ладно. Жаль, что не получилось тебя уговорить. Боюсь, Олег и правда возьмет кого-нибудь вместо тебя. Он мне на мозги капает каждый день по этому поводу. Я больше не могу держать для тебя место.

– И не надо… Но все равно спасибо, что предупредил.

– Ладно… Тогда пока. Давай как-нибудь встретимся, поболтаем.

– Конечно. Как-нибудь.

«Давай как-нибудь встретимся» – какая унизительная фраза. В данном случае «как-нибудь» означает никогда. Ясно, что собеседники, позволившие вырваться этому коварному обещанию, если и увидятся когда-нибудь, то по чистой случайности. Во всяком случае, они вряд ли будут названивать друг другу в поисках встречи.

Вот и Виктор, отделавшись вежливым звонком, едва ли еще хотя бы раз поинтересуется, как я живу. Оно и понятно. Он все еще никак не может привыкнуть к новому звездному статусу. У него и без меня проблем хватает. Кто я ему? Никто. Замерзшая отчаянная девушка, которую он однажды угостил зеленым чаем, а потом был так добр, что устроил на работу.

Впервые в жизни я пожалела о том, что плохо схожусь с людьми. У меня никогда не было настоящих подруг, даже в родном городе, даже в том нежном возрасте, когда девочки ходят парами, смущенно хихикая, и весело секретничают о своих надуманных проблемах.

Повинуясь какому-то смутному порыву, я набрала Наташкин номер. Когда-то я неплохо к ней относилась, да и она мне, кажется, доверяла. Взгляд на умопомешательство со стороны – вот что хотелось мне получить от бывшей коллеги.

«Абонент не отвечает или временно недоступен», – противным механическим голосом ответил Наташкин мобильный телефон. Ненавижу временно недоступных абонентов. Хорошо, что Наташка – звезда мелкого московского разлива. И нетрудно узнать, где можно найти мою красавицу. Достаточно купить журнал «Ваш досуг» и просмотреть содержание рубрики «Ночные клубы. Концерты». Так я и сделала.

У входа в модный бар «Этаж» меня встретил охранник, похожий на знаменитого хоккеиста Павла Буре. При виде меня его лицо скривилось – и это было странным, потому что, не желая ударить в грязь лицом перед звездной Наташкой, я оделась по высшему разряду: короткая куртка из искусственного меха, миниатюрная сумочка из того же материала, красная шелковая юбка.

– Девушка, у нас сегодня частная вечеринка. Вход только по приглашениям.

– Я знаю, – вежливо улыбнулась я, – но меня пригласили. Моя подруга – Наталья Орлова. Она здесь сегодня поет.

– Если пригласили, значит, должно быть и приглашение, – резонно возразил шкафоподобный цербер.

– А вы у нее спросите.

– Не имею права. Отойдите от входа.

– Послушайте, моя лучшая подруга здесь сегодня поет. Если не можете связаться с ней, позовите менеджера, я все ему объясню.

Он вздохнул:

– Девушка, вы не первая, кто просит позвать менеджера. И не первая, кто утверждает, что Наталья Орлова его лучшая подруга. Так что идите домой. Напишите на адрес ее фан-клуба, может быть, вам пришлют приглашение на следующий концерт.

Я недоверчиво на него взглянула. Издевается, что ли? Похоже, нет. Неужели у моей Натки уже и правда есть фан-клуб? Неужели она настолько знаменита? Впрочем, откуда мне знать, телевизор я не смотрю…