– Она очень красивая, Денис. Наверняка для нее что-то есть!

Он раздраженно вздохнул:

– Ладно. Пусть завтра в половине десятого зайдет в мой кабинет. Что-нибудь придумаем.

– Она не пойдет, если я ей скажу.

– Я не понимаю, Варвара, что ты от меня-то хочешь?

– Пригласи ее сам, – потухшим голосом попросила я.

– Малыш, не расстраивайся. – Денис почувствовал смену интонации. – Ладно, я скажу своей секретарше, чтобы она позвонила этой Зинаиде.

– Ой, спасибо!

– Но учти, что я это делаю только ради тебя. Так что с тебя три поцелуя и торжественный выход в растянутой ночнушке!


И вот наконец наступил день решающего концерта в «России». Звезды обычно появляются на подобных мероприятиях в сопровождении целой свиты, нам же выделили всего четыре пропуска. Предполагалось, что гримироваться мы должны сами либо воспользоваться услугами «общего» визажиста. Отдельной гримерной нам, разумеется, не досталось.

С гримерной вообще получилась презабавная ситуация – комнатки были поделены с таким расчетом: одно помещение на двоих артистов. Так вот, вторым «артистом», с кем должен был делить гримерную Федоркин, оказалось… кабаре «Калина». В количестве восемнадцати полуголых танцовщиц. Они выступали с танцевальным номером в стиле парижского «Мулен Руж». Так что на бумаге все выглядело тип-топ: «Комната семнадцать Федоркин – Калина». А на самом деле в крошечной комнатенке оказалась целая потная от нервного напряжения толпа.

До сих пор для меня остается загадкой, каким образом Федоркину удалось решить вопрос с Индией и Стасей. Но в оговоренное время она не появилась на станции метро «Китай-город». А одурманенный кокаином Токарев, казалось, даже не заметил ее отсутствия.

– Девочки-красавицы, – хохотал он, – мы прорвемся! Вот увидите! Мы лучшие – йо-хо! – При этих словах он слепил из грязноватого придорожного снега увесистый снежок и запустил им в меня. Попал в лоб. Получилось пребольно, но я благоразумно промолчала.

Вилли взглянул на меня и красноречиво улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. И все равно я не понимала, зачем ему все это надо. Так рисковать из-за меня и потратить столько денег. Ведь объективно Индия смотрится на сцене ничуть не хуже.

Когда наша колоритная компания, опоздав всего на десять минут, прибыла в гримерную, выяснилось, что все стулья и столики давно и прочно оккупированы танцовщицами кабаре «Калина». Говорливые, гологрудые, пестро одетые, они умудрялись создавать столько шума, что у меня мгновенно разболелась голова.

– Они хотят, чтобы мы выступали одетыми! – визгливо возмущалась одна. – В лифчиках и, счас умру от смеха, блузах! В блузах, поняли, девочки?

«Девочки» с готовностью расхохотались в ответ. Наверное, это была какая-то их любимая, понятная только им одним, шутка.

– Они говорят, что в зале ветераны войны и дети, – подхватила другая. – И вообще, концерт будут показывать ранним вечером! Что за кретины?

– Кретины! – радостно повторила третья. – Что это за кабаре, если все в блузах? Нас же на смех поднимут!

Танцовщицы были одинаково причесаны и накрашены, поэтому выглядели как близняшки. Они напоминали стаю слетевшихся на падаль горластых альбатросов.

Федоркин с самым скромным видом поставил свой огромный рюкзак на один из свободных стульев.

– Эй, ты! – мгновенно отреагировал один из «альбатросов». – Ты что, не видишь, что на спинке стула висит мое платье?! Это место занято!

– Но должен же я куда-то его положить, – возразил Вилли.

– Это не мое дело! Ты кто вообще такой?

– Меня зовут Виктор Федоркин. – Он произнес это с таким достоинством, даже апломбом, что Наташка подавилась смешком. – Я выступаю во втором отделении. Номер третий.

– Вот и подождал бы второго отделения, – буркнула девица. – Мы-то в первом.

– Прошу прощения. – Вилли вдруг схватил ее за руку и старомодно припал губами к пальчикам с длиннющими ногтями.

«Сейчас альбатрос его порвет», – испугалась я.

Но, как ни странно, «альбатрос» принял ненавязчивое ухаживание нашего Пидоркина благосклонно. Он раскраснелся и даже позволил себе кокетливо прищуриться, взмахнув пластмассовыми ресницами.

– Ладно, пусть баул тут постоит.

– Спасибо. – Вилли поблагодарил ее так сердечно, как будто девица отдала ему не казенный стул, а собственную невинность.

«Да, а невинностью тут и не пахнет», – насмешливо подумала я, глядя, как на ее ярко раскрашенном лице появилась хищная улыбка голодного крокодила. Гримаска была адресована Вилли. Эй, девушка, ты что, не видишь, что он голубой?! Протри глаза. А может, пышные накладные ресницы мешают тебе как следует разглядеть его золотые джинсы и подведенные глаза?

– Может быть, выпьем кофе после концерта? – предложил Федоркин девице.

– Хочешь сказать, что я должна ждать, пока закончится второе отделение? – капризно надула губки танцовщица. – Я, между прочим, девушка занятая.

– Тогда завтра? Я запишу твой телефон?


– Так и быть, – недолго мялся «альбатрос», – пиши.

Федоркин с победным видом пощелкал кнопками мобильного, а девица, одарив его на прощание влажной улыбкой, унеслась приклеивать очередную пару ресниц.

Я не выдержала и тихонько спросила Вилли:

– Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это надо?

– Что именно? – удивился он.

– Эта шлюшка. Не думала, что ты такими интересуешься.

– А кем же, как ты думала, я интересуюсь? – спокойно спросил он.

Но я уже и так поняла, какую глупость сморозила. Не могла же я ему в лицо объявить, что мы все считаем его педиком.

– Да так… – замялась я.

– А по-моему, она красивая девушка, – пожал плечами Вилли, – тем более что у меня сейчас никого нет. А вдруг сложится?

– Только боюсь, ты ее даже не узнаешь без макияжа, – ядовито улыбнулась я.

– Что ты, у нее такое интересное лицо. Конечно, узнаю.

Я не стала с ним спорить – в конце концов, каким бы Вилли ни был, но если бы не он, неизвестно, где бы я сейчас находилась. Если ему вздумалось закамуфлировать собственную сексуальную ориентацию, бездарно назначив свидание глупому «альбатросу», то это его личное дело.

До нашего выхода оставалось больше часа, а надеть костюмы заранее мы не могли, поскольку боялись, что у Токарева случится инсульт, когда он увидит приготовленные Жирафиковым лохмотья. Поэтому я решила выйти из гримерки – да и голова от крикливых девиц у меня разболелась. К тому же в коридоре я приметила питьевой автомат и поднос с бутербродами для артистов, и сейчас мой путь лежал именно туда.


Я сразу заметила того мужчину, но не сразу его узнала. Был он молод и некрасив (яйцевидная голова, белесые брови, прыщи на лбу), зато дорого и со вкусом одет. В его руках была огромная корзина с орхидеями – наверное, такая композиция обошлась ему в целое состояние.

– Варвара? – мягко удержал он меня за рукав свитера.

Я удивленно обернулась:

– Ну да.

– Не помните меня? – смущенно улыбнулся он.

– Лицо знакомое, – честно призналась я, – напомните.

– Мы виделись в ночном клубе, недавно…

– Я почти каждый вечер в клубах выступаю, – усмехнулась я, – работа такая.

– Клуб «Сказка фараона», – потупился он, – я извиниться пришел.

Только в тот момент я поняла, что уже несколько минут вежливо улыбаюсь безмозглому сыночку олигарха, из-за которого меня избили всего несколько недель назад. Как я могла сразу его не узнать?! Эти блеклые глазки, эта сальная кожа и перхоть на плечах – не так-то часто встретишь такой экземпляр. Я грубо выдернула руку:

– Мне пора.

– Постойте, я и правда виноват! – Он пошел рядом со мной, подстраиваясь под мой шаг. – Где ваша гримерка?

– А зачем вам знать? Хотите устроить потасовку? Где же ваши телохранители?

– Ну зачем вы так? – Он запустил руку во внутренний карман своего коричневого замшевого пиджака и извлек оттуда толстую пачку долларов. – Во сколько вы оцениваете моральный ущерб?

– В пятнадцать тысяч долларов, – серьезно ответила я.

– Нет проблем, – улыбнулся он, – сейчас дам. Только у меня к вам еще одно деликатное дело…

– Ты что, серьезно? Я же пошутила, придурок! Отстань от меня.

– Я просто хотел попросить телефон вашей подруги… Наташи…

– Что, понравилась?

– Еще бы! – просветлел он.

– Что же ты тогда так с ней поступил?

– Пьяный был, – развел руками дебил. – О, кажется, это она!

Я вскинула голову – по коридору и правда шла Наташка. Она была одета в длинное черное платье – хорошенькая, как картинка!

– Вали отсюда, – сквозь зубы велела я ему, – если посмеешь к ней приблизиться, охрану позову.

Но он меня уже не слушал. Он устремился вперед, держа на вытянутых руках корзину с орхидеями. Я решила не вмешиваться (один раз вмешалась уже, и что из этого вышло?!), но проконтролировать процесс принесения извинений со стороны. Мне не было слышно, о чем Наташка говорит с ним. Но цветы она приняла, да еще и с застенчивой улыбкой. Я досадливо поморщилась – легкомысленная девчонка всегда была падка на дорогие подарки! И откуда в ней такая пугающая практичность, в шестнадцать-то лет! Впрочем, кризис, кажется, миновал, и я решила, что Натка способна разобраться с этим идиотом и без моего участия.

К каким последствиям привела эта встреча, я узнала только через несколько недель, в Новый год.


Тем временем наступил момент, когда ведущий вечера – известный стареющий актер, сияющий загорелой веснушчатой лысиной, фальшивыми часами «Ролекс» и искусственными, чересчур белыми зубами, – объявил:

– А сейчас на нашей сцене начинающий исполнитель, молодой талант! Может быть, кому-то его творчество покажется шокирующим. Но это, наверное, и есть романтика нового поколения! Итак, приветствуем Вилли Федоркина! И его танцевальный ансамбль! Вилли исполнит песню… мммм… Даже не знаю, как сказать…. В общем, «Первый аборт»!

Вилли уверенно вышел на сцену, хотя по сценарию первыми должны были появиться мы с Наташкой. Нам ничего не оставалось, как послушно семенить за ним. Публика, приготовившаяся осчастливить нас вежливыми аплодисментами, ахнула. По залу гулким эхом прошелестел смешок. Наверное, со стороны мы были похожи на французов, позорно покидающих Россию после разгрома двенадцатого года. Себя-то я не видела, но у Вилли и Натки был вид самый что ни на есть дурацкий. Подрисованные синяки Наташку старили. А Вилли они, как ни странно, придали более мужественный вид. Да еще эти лохмотья…