Я подумала, что, когда он позвонит (а в том, что он позвонит, чтобы выслушать заслуженную благодарность, я ни на минуту не сомневалась), я не буду хамить и ерничать. Не буду истерично бросать трубку или неестественно бодро шутить. Просто скажу – спасибо. И вообще, кто сказал, что бывшие любовники не могут стать друзьями?

Но Денис все не звонил и не звонил. Прошло еще несколько дней. Каждый фильм я пересмотрела трижды. А сказать «спасибо» было по-прежнему некому.


Зато почти каждый день меня навещала Наташа. Оказывается, я успела многое пропустить. За несколько дней моего отсутствия гипердеятельная Наташка обзавелась новой шубкой и новым любовником. Шубку (пушистый аргентинский енот, не самый дорогой вариант, но мне и такого никто никогда не дарил) презентовал ей мужчина, с которым Натка какое-то время (недели полторы, не больше) жила под одной крышей. Прекрасно помню этого типа – банковский работник лет сорока, вида самого унылого. Помнится, только познакомившись с ним, Наташка задумчиво сказала, что это неплохой вариант, и даже что-то там трещала о возможном замужестве. Однако отношения их не сложились – Наткин образ жизни сложно совместим с ролью добропорядочной жены. Кому нужна женушка, которая возвращается домой в три часа ночи? Уж не уставшему от будней банкиру, это точно. Так что Наташа была с банкирской жилплощади выставлена, а в качестве компенсации за моральный ущерб (Наташка и мораль? Не смешите меня!) ей и была вручена шуба.

А новым любовником стал тот самый фокусник с мистическим именем Арманд. По тому придыханию, с которым она его имя произносила, я сделала вывод, что и в постели он, вероятно, фокусник.

Он действительно пригласил Наташу в цирк. Не лишенную светского снобизма Натку не отпугнул даже специфический закулисный запах цирковых животных.

– Ты просто не представляешь, что такое цирк! – Ее глаза горели, как будто она по примеру старинных красавиц закапала в них белладонны.

– Хватит о цирке. Лучше давай о сексе. Как он?

– Какая ты противная. Я еще не рассказала тебе, как фотографировалась с удавом. И еще, Арманд предложил мне поработать его ассистенткой. Будет распиливать меня надвое и превращать в белого кролика.

– Кстати, о кроликах. Расскажи наконец, когда вы успели трахнуться.

– А еще я познакомилась с гуттаперчевой женщиной, – невозмутимо продолжила увлекательный рассказ Наташа. – Я показала ей, как сажусь на шпагат. И она сказала, что у меня хорошая растяжка.

– Кстати, о растяжке…

– Можешь ты помолчать, озабоченная?

Это было поразительно! Обычно Наташка не упускала возможности похвастаться своими сексуальными подвигами. Она цинично кормила меня самыми интимными подробностями своих ежедневных свиданий. Наверное, при желании я могла бы стать автором ее сексуальной биографии. Если Наташка когда-нибудь прославится (а она со свойственным юности максимализмом искренне в это верит), я так, пожалуй, и сделаю. Буду продавать работникам желтого пера воспоминания о тех временах, когда она была не признанной звездой, а неприхотливой девчонкой, прыгающей из постели в постель.

– Так, Натка, я что-то не поняла. А ну-ка признавайся. Что не так?

– А с чего ты взяла, что что-то не так?

– А то по тебе не видно. Твой великолепный Арманд слабоват в постели? Импотент?

– С ума сошла?

– Извращенец? – допытывалась я. – Он привязывал твои руки к спинке кровати? Или предстал перед тобою в женском кружевном белье? А может, предложил, чтобы к вашим любовным играм присоединился цирковой аллигатор?

– Какая мерзость! – взвизгнула она.

Ее щеки раскраснелись, и я внезапно почувствовала себя растлительницей малолетних. Наверное, я немного перегнула палку с пассажем о цирковом аллигаторе. Остановись, строго сказала я себе. Твой гадкий юмор здесь совершенно неуместен. Наташке всего пятнадцать. Не надо с ней шутить на зоофилические темы. Ей это может быть неприятно. Она еще ребенок. Несмотря на то что светски болтает о предпочтительных размерах пениса и новомодных способах контрацепции.

– Так в чем же дело? – растерялась я. – У него маленький?

– Какая ты, Варя, странная. Ну при чем здесь вообще это?

– При том, что каждое утро, появившись на репетиции, ты первым делом начинаешь в подробностях описывать гениталии очередного соблазненного тобою красавчика.

– Но Арманд вовсе не очередной красавчик. Ты будешь смеяться, но я, кажется, влюбилась.

– Это не смешно. Тебе давно пора.

– Сегодня утром я даже плакала.

– Это еще зачем?

– Сама не знаю. Проснулась и как начну рыдать. Со мной такого не было никогда. Варь, он мне сегодня еще не звонил. Как ты думаешь, может это означать конец? Или, может, мне самой позвонить.

– Чем чаще ты звонишь мужчине, тем реже он будет звонить тебе, – философски вздохнула я. – Этой мудрой сентенцией порадовал меня один любовник, которому я однажды позвонила, чтобы денег занять. Но это так, к слову… Натка, опомнись. Какой конец?! Еще только десять утра. Конечно, он еще позвонит.

– Думаешь? Знаешь, если он предложит мне выйти замуж, я соглашусь не раздумывая.

– Какой прогресс. И это после недели знакомства.

– Восьми дней.

– Только учти, что цирковые чаще всего женятся на своих. Прорваться к ним сложнее, чем выйти замуж за британского герцога.

– Но если я буду работать ассистенткой Арманда, то разве не получится, что я тоже своя, цирковая?

Я улыбнулась. А все же жаль, что мне не пятнадцать. Давненько я вот с такой отчаянной решимостью не рубила канаты.

– Значит, ты твердо решила переметнуться от бедного Федоркина?

Наташа поколебалась.

– А какая разница, чьей ассистенткой быть? Эстрадного клоуна Пидоркина или циркового фокусника? По-моему, второе даже романтичнее.

– Только платят в цирке куда меньше, – вернула я ее с небес на землю.

– Ну, не знаю, – надолго призадумалась Натка.

Она вытащила сигарету из непочатой пачки, но тотчас же, досадливо поморщившись, запихнула ее обратно.

– Знаешь, а я бросила курить.

Клинический случай. Бросила курить. Наташка и сигареты. Она курила с тринадцати лет, и я даже представить не могла Натку без тлеющей сигареты в изящных пальчиках.

– Арманд не курит, – застенчиво объяснила она. – Наверное, ему неприятно со мной целоваться. Говорят, что некурящему поцеловать курильщика – это все равно что вылизать пепельницу.

– Теперь я тебе, кажется, верю.

– Варь… а как ты думаешь, в меня можно влюбиться? – вдруг с застенчивой улыбкой поинтересовалась она.

– Конечно, глупая. – Натка была такой красавицей в тот момент. Появилось в ней нечто более весомое, чем стандартно-кукольная привлекательность. Влюбленная Наташка перестала напоминать идиотскую пластмассовую Барби. Пусть это было, скорее всего, не взрослое продуманное чувство, а игра в любовь, навеянная неплохим сексом. Так всегда бывает с куколками вроде моей Натки – они влюбляются в пенис, а сами думают, что влюблены в человека. Начинают придумывать себе повод для страданий и слез. Что ж, через это тоже стоит пройти.

– Наташа, запомни, ты – самая красивая. Твой Арманд должен быть счастлив только от того, что ты иногда о нем думаешь.

Она просияла.

А я – признаюсь – ей даже немного позавидовала.


С каждым днем моя разбитая физиономия почему-то выглядела все хуже и хуже. По логике вещей она, наоборот, должна бы заживать – так нет! Глаз по-прежнему не хотел открываться – так что одна половина лица была у меня совершенно монгольской. Вокруг него темнело похожее на отвратительную расплывшуюся родинку пятно, края которого начали желтеть. Я была самой себе ненавистна и старалась не смотреть в зеркало.

Зато моя нога зажила быстро. Через несколько дней я уже не чувствовала боли при ходьбе, а через неделю вернулась к танцевальным упражнениям. Естественно, в зал я не ходила – боюсь, с такой физиономией меня могли не пустить в метро.

А до съемок новогоднего концерта в «России» оставалось чуть больше недели. Наташка жаловалась на катастрофическую усталость – Стася заставляла их репетировать по пять часов в день. Ежу понятно, что я осталась за бортом этого праздника жизни.

Это была катастрофа! Настоящий провал. Как я уже неоднократно повторяла, это был первый приличный концерт Федоркина. Вместе с нами за кулисами должны были оказаться самые настоящие звезды. Конечно, у Аллы Борисовны будет личная гримерная, но кто знает, может, я приглянулась бы какому-нибудь известному продюсеру и была бы приглашена в более раскрученный коллектив. К тому же на этом концерте будет работать специально нанятый Олегом Токаревым телеоператор. На основе концертного выступления Вилли будет смонтирован клип, в который я, увы, не попаду.

Самым неприятным в этой истории было то, что мое место должна была занять другая танцовщица. Об этом мне насплетничала Наташка. Ей удалось узнать, что Стася натаскивает ее в танцклассе, а на следующей неделе, перед самым концертом, запасной игрок, темная лошадка наконец будет представлена группе.

– Представляешь, это Стаськина племянница! – рассказывала Наташа. – Мне удалось просмотреть ее портфолио. Ничего, симпатичная. Но ты, конечно, лучше, – дипломатично добавила она, отведя взгляд от моего расквашенного лица.

– Какая она? – ревниво спросила я.

– Ну, темненькая…

– Ясен пень. – Предсказуемость Токарева заставила меня слабо улыбнуться. – Ты блондинка, значит, вторая девушка должна быть темненькой. Так было задумано изначально.

– Ох, Варька, неужели эту мымру навсегда к нам… Так поговаривают.

– Почему мымру? Ты же только что сказала, что она симпатичная.

– Да ну, на лошадь чем-то похожа, – скривилась Натка. – И потом, у нее проколот нос. Ненавижу женщин, у которых проколот нос.

– Спасибо за солидарность. Ради того, чтобы поднять мне настроение, ты всех вокруг готова возненавидеть.

– Но ты еще держишься, – сочувственно вздохнула она. – Я бы на твоем месте, наверное, обрыдалась.