– Такую не знаю. У меня почти триста девочек. Лично я работаю только со звездами, которых в «Люксе» пока немного. А ты не пробовала стать моделью, Варя?

– Нет. Думаешь, из меня получилась бы вторая Кристи Тарлингтон? – Я усмехнулась, ожидая, что он начнет заманивать меня в заподиумные сети, бравируя своими связями и личным интересом к моей персоне.

– Думаю, нет, – сказал он, – для modeling ты полновата.

– Я?

– Но ты ведь и не хотела, правда?

– Глядя на Зинку, никто не захочет.

– И правильно. Большинство моделей копейки получают.

– Я тоже не Ивана Трамп.

– Ты замечательная, – неожиданно сказал он, – прости, вырвалось.

Я вскинула на него глаза и вдруг поняла (не знаю, может быть, виною тому было проклятое «Шардоне»), что в нем находят все эти девицы из первого состава агентства «Люкс-стар». Более того, мне вдруг захотелось, чтобы этот нетривиально начавшийся вечер имел весьма тривиальное продолжение. А может, у меня просто давно не было секса?

Я понимала, что этого ни в коем случае нельзя допустить. Иначе я навсегда останусь для него пьяной барышней в дешевом красном платье, легкомысленно спровоцировавшей секс без обязательств и без оглядки. Почему-то мне захотелось вступить в его жизнь в совершенно ином качестве. И я не понимаю до сих пор, почему именно. Околдовал он меня, что ли?

Итак, нам еще не успели принести десерт, а я уже поняла, что это не просто ужин. А ужин с мужчиной, в которого я – только этого не хватало! – вполне могу влюбиться. Мое тело работало против моего рационализма – в позе появилась недвусмысленная расслабленность, глаза заблестели, я то принималась поправлять и без того идеальную прическу, то облизывала нижнюю губу, проверяя сохранность помады.

Все это, конечно, не осталось незамеченным. В его взгляде появилась та особенная опасная глубина, которая, по моим наблюдениям, предвосхищает поцелуй.


Он поцеловал меня на ступеньках гостиницы, когда я уже решила, что чертики в его темных глазах меня обманули. Поцелуй был обставлен по-донжуански непринужденно: вот он поправляет на моих плечах газовый шарф, а в следующую секунду я уже крепко прижата к его груди. Он целовался так жадно, словно душу мою высосать хотел. А я плыла по течению, мои глаза были закрыты, и в какой-то момент мне показалось, что этот терпко пахнущий вином поцелуй не закончится никогда. Но он, естественно, закончился. И я прочла в его глазах вопрос: станет ли этот поцелуй волнующим началом или торжественным завершением сегодняшней ночи?

А я предпочла бы, чтобы он принял это решение за меня. Сказал бы: «Спокойной ночи, Варя». Или, наоборот, – обнял бы меня за плечи и усадил в такси. Но мы стояли на пороге моей гостиницы, так что прощаться, видимо, следовало мне. Вот я и сказала:

– Пока!

А там – будь что будет.

– Ты не против, если я провожу тебя до комнаты? – спросил он.

И я, почему-то пряча глаза, ответила:

– Очень даже за.


А на следующий день после концерта самолет унес нашу опозорившуюся перед всей Европой команду обратно в Москву.

Первое, что я сделала, войдя в квартиру, – набросилась на сонную Зинку с расспросами о Денисе. Часто ли он бывает в Москве? Был ли женат? Сколько времени обычно находятся возле него постоянные любовницы?

Зинулин прогноз был неутешительным. В Москве бывает не так уж и часто. Был женат четыре раза и больше не собирается. О чем беззастенчиво сообщает каждой очередной пассии, которых меняет, как диски в автомагнитоле. Все давно счет его любовницам потеряли.

– А почему ты спрашиваешь? – допытывалась Зина. – У тебя с ним что-то было?

– Ничего не было, – с тусклой улыбкой ответила я, – но я оставила ему свой номер. Думаешь, позвонит?

– Конечно нет! – радостно осклабившись, пообещала эта змея.

Никогда раньше она не казалась мне такой противной, хотя я всегда свою квартирную соседку недолюбливала. Я подумала, что улыбка ей совсем не к лицу, потому что у Зинки прокуренные желтоватые зубы. И вообще, улыбающаяся Зина чем-то смахивает на собаку породы английский бульдог. «Никогда тебе, милая, не прорваться в первый состав агентства «Люкс-стар», – не без некоторого злорадства подумала я. – Пусть мне Денис и не позвонит, но и твоего имени он никогда не запомнит!»

Глава 2

Он позвонил на следующее утро. Мое хрипловато-сонное «алло» было начисто лишено эротизма.

– Варенька, извини, что разбудил. Просто я очень хочу тебя увидеть.

– Могу прислать тебе свою фотографию, – невесело пошутила я.

– В этом нет необходимости. Я в Москве.

– Да? Как это? – Спросонья я вполне бы могла стать достойным участником международных соревнований по художественному кретинизму.

– Вот так. Я могу приехать к тебе прямо сейчас?

– Но я живу не одна… Помнишь, я тебе говорила о Зине, моей соседке…

– Ах да.

– В принципе я могу попросить ее уйти ненадолго, но на это потребуется минут сорок. Она никогда не выходит на улицу без макияжа.

– Не надо никого выгонять. Просто выходи из дома через пятнадцать минут, хорошо?

– Ладно, – ответила я, вскакивая с кровати.


За пятнадцать минут я успела многое – выщипала лишние волоски на бровях, приняла душ с ароматическим маслом, подкрасила ресницы, забраковала три платья по причине того, что они показались мне чересчур нарядными для утреннего свидания, покрасила ногти на ногах в ярко-малиновый цвет, вылила на волосы половину тюбика укладочного геля, сменила четыре прически, в результате спешно перемыла волосы, вычесала из них остатки укладочного геля и выбежала на улицу в домашних джинсах, светлой блузе с рюшами и с влажными непрочесанными волосами, хаотично раскиданными по плечам.

За пятнадцать минут Денис успел сделать куда больше: заказать на несколько часов белый лимузин, забронировать номер с видом на Красную площадь в отеле «Националь», обзавестись бутылкой шампанского «Асти Мондоро» и двумя хрустальными фужерами, приобрести несколько целомудренно-белых роз, гладко выбрить щеки и приехать к моему дому без опоздания.


Розы, лимузин, шикарный отель. Ненавижу амплуа бедной родственницы, но в тот момент я почувствовала себя Золушкой в своих выцветших джинсах. Откуда мне было знать, что Денис питает слабость к эффектным жестам?


Это был самый красивый роман в моей жизни. Каждая девственная девятиклассница втайне мечтает о таком, и зря – потому что так не бывает. То, что произошло со мной, случается раз в миллион лет, это лишь исключение, подтверждающее само правило. Несколько месяцев фантазии в светло-розовых снах – ночи в пятизвездных отелях, и вышколенный официант приносит тосты с икрой прямо в постель. Ночные катания по Москве-реке на арендованном для нас двоих теплоходике. От ветра развевается кашемировая шаль на моих плечах, и я пьяно запрокидываю голову, огни набережных мелькают в глазах, а Денис смеется надо мной, разгулявшейся, и целует меня в ямку на подбородке. Рассвет на Воробьевых, и бессонные ночи, и особый блеск в глазах, и Зинкин завистливый взгляд исподлобья.

Не люблю я привыкать к людям. Любовь – это болезненная зависимость и постоянная готовность к бескорыстному превращению в коврик для вытирания ног. Я сочувствую влюбленным, но не уважаю их. А разве достоин уважения человек, на лице которого появляется бессмысленная улыбка при одном только взгляде на объект? Который готов умиляться храпу, издаваемому любимым? Которому не в тягость проснуться в половине седьмого утра, навести марафет, приготовить для любимого омлет с тройным сыром и организовать ему, праздно спящему, завтрак в постель? Нет, таких людей я определенно не уважаю.

Хотя, что говорить, сама такой была.

Я оглянуться не успела, как влюбилась. Меня совершенно не смущали опасные симптомы. Он звонил мне из Парижа в половине шестого утра, а я, вместо того чтобы хрипло вскричать: «Какого черта?!» – нежно шептала: «Доброе утро, милый!» Он забывал позвонить, а я по три раза подряд набирала его телефонный номер и бросала трубку, так и не дождавшись гудка. «Достаточно ли близко мы знакомы, чтобы я звонила ему сама?» – думала я.

Я перестала носить распущенные волосы, потому что Денис сказал, что ему не нравится, когда я прячу за локонами лицо. Я анализировала каждую фразу, перед тем как ее озвучить, потому что не хотела показаться ему легковесной дурой.

В общем, вела себя как клиническая идиотка, причем сама это прекрасно понимала, но ничего поделать с собою, влюбленной, не могла.

Я всегда считала себя независимой, феминистски настроенной особой, снисходительно посматривающей на тактические матримониальные игры окружающих. А тут мне вдруг самой захотелось замуж. Спонтанно, но всерьез.

Я (дура из дур) решила, что мне наконец встретился человек, самим фактом своего существования полностью опровергающий все эти жалкие теории брошенных женщин о том, что все мужики – беспринципные подонки. Встретила мужчину, на которого не жаль молодость потратить. Да что там молодость – бок о бок с ним я готова была провести целую жизнь.

Надо сказать, его поведение располагало к построению радужных планов. Он был самым нежным, самым заботливым, самым милым, остроумным, сексапильным, понимающим, самым-самым мужчиной на Земле. Мы виделись почти каждый день, тем не менее он не торопился снять мне квартиру или пригласить меня переехать в его по-холостяцки небрежную «однушку». Я по-прежнему жила с Зинкой, но тогда это меня совсем не настораживало.

Мне казалось, что все идет своим чередом – а куда спешить, если впереди вся молодость?

А он… Он говорил, что любит, а сам умело держал меня на расстоянии.

Давно заготовленная им бомба рванула под Новый год, когда я как раз начала привыкать к роли самой незаслуженно счастливой женщины на Земле.


Новый год мы, естественно, планировали встретить вместе.

Долго обсуждали, каким он должен быть, наш первый Новый год. Снежным ли московским, сдержанно европейским парижским или солнечным, тропическим, с гирляндами цветов, обвивающими пальму, и экзотическими туземными плясками.