При последних словах горничная захихикала, прикрываясь ладонью, и вышла; я же почувствовала страшную слабость, ноги у меня подкашивались; рухнув в соседнее кресло, я молча плакала и вздыхала.

Мадемуазель де Фар потупилась и не произносила ни слова. Вальвиль, до той минуты не открывавший рта, подошел наконец к госпоже Дютур и, взяв ее под руку, сказал:

— Сударыня, удалитесь. Выйдите отсюда, умоляю вас, сделайте мне такое одолжение. Вы ничего не потеряете, дорогая госпожа Дютур, ступайте — и чтоб вас больше никто здесь не видел. Будьте скромны и можете тогда рассчитывать на любые услуги с моей стороны.

— Ах, боже мой, да с превеликим удовольствием! — затараторила госпожа Дютур.— Вот уж досада, что все так вышло, дорогой господин Вальвиль. Но что ж делать! Разве угадаешь? Поставьте себя на мое место.

— Да, да, сударыня,— ответил Вальвиль.— Вы правы, только уходите, пожалуйста, уходите поскорее.

— Прощайте, прощайте,— ответила она.— Извините за беспокойство. Мадемуазель, я к вашим услугам,— обратилась она к мадемуазель де Фар.— Марианна, голубка, ей-же-ей, я вам зла не желаю, честное мое слово. Наоборот, да пошлет вам небо и счастья, и всяческих благ! А может быть, вы хотите посмотреть, что я принесла в своей коробке? — болтала она, опять обращаясь к мадемуазель де Фар.— Может, вы что-нибудь взяли бы...

— Э, нет! — оборвал ее Вальвиль.— Нет. Сказано вам — уходите. Я куплю весь ваш товар, я оставляю его за собой и завтра уплачу за него у себя на дому.

Говоря так, он подталкивал ее к двери, и она наконец вышла.

А я все плакала и вздыхала, я не смела поднять глаз. Я была совсем убита.

— Господин де Вальвиль,— сказала мадемуазель де Фар, до той минуты молча слушавшая все, что говорилось вокруг,— объясните мне, что все это значит.

— Ах, дорогая кузина! — ответил Вальвиль, бросаясь к ее ногам.— Во имя всего, что дорого вам, спасите мне жизнь — речь идет по меньшей мере о жизни моей; молю вас, я взываю к вашей доброте и великодушию. Это правда, Марианна была несколько дней в ученье у этой женщины. В двухлетнем возрасте она лишилась отца и матери, полагают, что они чужестранцы; обоих убили в почтовой карете, вместе с их слугами,— это факт установленный; но так до сих пор и не удалось узнать, кто же они были; судя по их свите, они были знатные люди — вот и все, что можно о них сказать. Мадемуазель Марианну извлекли из кареты живой, она лежала на откинутой дверце, прикрытая телом матери; ее взяла к себе на воспитание сестра одного сельского священника, которая недавно умерла в Париже, оставив Марианну без всякой помощи. Какой-то добросердечный монах привел ее к моему дяде; я познакомился с ней совершенно случайно, но я обожаю ее; если я лишусь ее, я лишусь жизни. Я уже сказал, что ее родители путешествовали с несколькими слугами обоего пола, она, несомненно, высокого происхождения — так всегда предполагали. Весь ее облик, ее изящество и ее характер служат лишним тому доказательством; быть может даже, она принадлежит к более знатному роду, нежели я; быть может,— если б это стало известно,— ее любовь оказалась бы слишком большой честью для меня. Матушка знает все, мы ей все открыли, и она в восторге от Марианны; она поместила ее в монастырь, она дозволила мне любить Марианну, дозволяет мне жениться на ней, и я полагаю, что вы вполне способны разделить ее образ мыслей: вы не поставите Марианне в вину роковой случай, отнявший у нее родителей, вы не будете презирать ее сиротство. Несчастье, когда оно сопровождается такими обстоятельствами, о коих я говорил, не должно лишать такую миловидную девушку, и, как это ясно видно, девушку знатного рода, почтительного обращения со стороны всех порядочных людей. Сохраните же к ней уважение и дружбу; сберегите мне невесту, сберегите для себя подругу, достойную вас, подругу, наделенную благородным сердцем, какого вы не найдете больше ни у кого; оно всецело будет принадлежать вам, так же как и мое сердце, переполненное вечной и беспредельной признательностью. Не разглашайте нашу тайну, но этого еще мало,— здесь была сейчас горничная, и она все слышала: надо подкупить ее, и как можно скорее, надо торопиться.

— Я уже подумала об этом,— сказала мадемуазель де Фар, прервав его, и дернула за шнурок звонка.— Постараюсь сейчас помочь вам в беде. Успокойтесь, сударь, и доверьтесь мне. Рассказ ваш тронул меня до слез; я всегда питала к вам уважение, а теперь уважаю в тысячу раз больше. Я считаю также, что госпожа де Миран поступила, как самая достойная женщина; я и сказать не могу, как я люблю ее, как меня трогает ее отношение к Марианне; я не хочу уступать ей в сердечности. Утрите ваши слезы, дорогая моя подруга, и будем думать лишь о нашей дружбе, пусть она крепко свяжет нас и длится всю жизнь,— добавила она, протягивая мне руку. Я бросилась к ней и, заплакав, поцеловала ее руку с мольбой, с нежной признательностью, но отнюдь не с чувством унижения.

— Дружба между нами будет для меня не только честью, она станет для меня дороже жизни, ибо жить я буду лишь ради любви к вам и к Вальвилю,— проговорила я сквозь слезы, исторгнутые у меня умилением.

И больше я не в силах была говорить; мадемуазель де Фар тоже плакала, обнимая меня, и тут как раз вошла горничная, о которой я уже говорила,— она пришла узнать, зачем барышня вызвала ее звонком.

— Подойдите, Фавье,— сказала мадемуазель де Фар властным тоном.— Вы ко мне привязаны,— по крайней мере, мне так кажется. Как бы то ни было, вы видели, что тут произошло с появлением этой торговки; если у вас вырвется хоть слово о том, что здесь было, я рано или поздно выгоню вас, да, я вас выгоню. Но если вы будете хранить молчание, я обещаю вам богатую награду — целое состояние.

— И я, со своей стороны, обещаю увеличить эту награду,— подхватил Вальвиль.

Фавье, краснея, заверила нас, что она будет молчать: но зло уже было сделано, она уже все рассказала, и в шестой части вы узнаете, какие события вызвала ее нескромность,— в них даже вмешались могущественные лица. Кстати сказать, я не забыла, что собиралась поведать вам историю одной монахини, и вот нашлось наконец место для этого рассказа — с него начнется шестая часть. 

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ 

Посылаю вам, сударыня, шестую часть моей «Жизни» — вы, конечно, этому очень удивитесь. Быть может, вы еще не кончили читать пятую часть? Вот какая вы лентяйка! Ну уж, сударыня, постарайтесь не отставать от меня, читайте по меньшей мере так же быстро, как я пишу.