Итак, в этот погожий день она надела жакет, покрыла голову шарфом и пошла прогуляться. Лэрри ушел больше двух часов назад, Эмили умышленно не пошла по дороге, которая в конечном счете приводила на Честерли-стрит и вела дальше в Дарем. Она пошла, как она думала, вглубь. Пройдя через поле, проход в изгороди, взобравшись на два холма, она вышла на ровный участок земли на холме. Там она посидела, переведя дыхание. Холм не был очень высоким, но с него открывался хороший вид на окружающую местность. Она отметила для себя, что внизу было не так уж много домов, но большая часть земли была возделана. Немного подальше она увидела черное строение, стоявшее в поле, что подсказало ей, что это амбар и что где-то поблизости должна находиться ферма, прятавшаяся в одной из долин за ним.

Земля, даже на склонах, была обработана. Вся картина, простиравшаяся перед ней, говорила о хорошо ведомом фермерском хозяйстве. Но Эмили не увидела ни одной души в течение получаса: ни семейств, вышедших на воскресную прогулку, ни шахтеров, проходящих по двое или по трое, ни влюбленных парочек; эта часть мира казалась такой же изолированной, как и холм, на котором стоял коттедж. Затем неожиданно появились два человека. Девушка видела, как они шли со стороны амбара. Она подумала, что это фермер и его жена, вышедшие на воскресную прогулку вокруг своих владений. Фермеры часто так делали. Когда Лэрри был хозяином большого дома, он, обычно по воскресным дням, надевал свеженачищенные сапоги и свой лучший твидовый костюм и отправлялся в обход всей территории. Когда-то эта мысль могла бы вызвать жалость к нему из-за всего, что он потерял, но только не сейчас. Мужчина, с которым она сейчас жила, был больше похож на тюремного надзирателя, которому дали власть, из-за чего он превратился в мелочного тирана.

Он полностью игнорировал ее, никогда не обращался к ней. Эмили и сама не понимала, как терпела все это. Иногда ей хотелось спуститься вниз и рассказать мистеру Стюарту всю эту историю, и пусть он сам решает эту проблему. Но потом ей в голову пришла мысль о том, что если он попытается решить эту проблему, то ему придется снова пойти на убийство, чтобы самому не быть убитым. Что произойдет тогда? Она не сможет спокойно жить. Она сделает что-нибудь с собой. О да, она не перенесет это. Почему так получается, спрашивала она себя, наблюдая, как две маленькие фигурки идут через поле, что человек узнает, чего он на самом деле хочет, слишком поздно. Юность была периодом ложных ценностей. Вы совершаете неправильные поступки, поскольку что-то внутри заставляет вас верить в то, что это правильно. А позже, когда на все открываются глаза, вы вдруг понимаете, что были не правы относительно данного чувства, но что лишь новое чувство, которое вы испытываете, настоящее. Эта проблема юности была очень сложной. Эмили пыталась разобраться в своих мыслях, но пришла к выводу, что невозможно сразу же найти ответы на все вопросы. Нужно прожить жизнь, чтобы получить ответы. Сама жизнь дает вам ответы, заставляя пройти через многие испытания. Необходимо пережить страдания, чтобы получить ответы.

Когда внутри нее ребенок начал толкаться, она положила руку на живот. Она должна бы этому радоваться. Счастье, которым она была полна раньше, должно бы наполнять ее сейчас. Но все, что Эмили чувствовала, это жалость к той жизни, что была внутри нее. Что ждало этого человечка?

Через некоторое время она спустилась с холма. Тени уже удлинились. Эмили не предполагала, что так долго пробудет на вершине холма.

Через некоторое время она добралась до прохода в изгороди и осторожно переносила ногу через верхнюю перекладину, когда, посмотрев на тропинку, она заметила приближающегося Лэрри. Эмили увидела, как он остановился. Он продолжал стоять, не двигаясь, даже после того, как она оказалась с другой стороны изгороди.

Когда Лэрри догнал ее, он заговорил с ней впервые за многие месяцы.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он.

— Я гуляла. — Эмили ответила тихим спокойным голосом.

Посмотрев ей в лицо, он расслабился и впервые, с тех пор как девушка сказала ему, что ждет ребенка, произнес первые добрые слова.

— Тебе не нужно было уходить так далеко, — сказал он, — это ни к чему хорошему не приведет.

— Со мной все в порядке. — Глупо, но в данный момент Эмили чувствовала благодарность за то, что Лэрри заговорил с ней. Если он будет произносить хоть слово в день, жизнь станет более терпимой; ее убивала тишина.

Они прошли некоторое расстояние, когда он спросил:

— Ты часто ходишь так далеко?

— Нет. Я никогда раньше не ходила в эту сторону. Здесь красиво. Я даже не знала, что здесь столько равнинной местности. Я думала, что всюду так же, как у нас, сплошные холмы. — Эмили слабо улыбнулась и поинтересовалась:

— Ты... ты был в Честерли-стрит?

— Нет. — Лэрри быстро покачал головой. — Нет, я не ходил так далеко.

— Прекрасный день для прогулок. — Даже когда Эмили говорила, она презирала себя за то, что так легко откликнулась на его обращение. Она подумала, что дешево продала себя, и все только потому, что он вежлив с ней.

С этого момента Лэрри продолжал вежливо обращаться с ней. Он не был особенно разговорчив, но вежлив. Обращался к ней с фразами, вроде: «Те три старые курицы не оправдывают себя; лучше сварить из них суп». А один раз он даже спросил ее: «Когда ты должна родить?» Более того, он стал очень беспокоиться по поводу ее прогулок. «Ты можешь оступиться на каменистых осыпях на берегу, — говорил он, — и пролежать там многие часы, а если наплывет туман, который может продержаться несколько дней, то тебя вообще никто не найдет».

Молчаливая забота делала ее жизнь терпимой.

В последние месяцы она видела Николаса Стюарта только дважды. Последний раз это было недавно, когда она сидела в почтовой повозке, а он ехал в собственной коляске и приподнял в приветствии шляпу. Пассажиры были очень удивлены. В первый раз Эмили встретила его в Феллберне, когда ждала почтовую повозку. Это было через три недели после того, как она получила его подарок и все еще боялась последствий того, что может случиться, если Николас Стюарт и Лэрри встретятся. Поэтому ее слова благодарности были поспешными и сумбурными, тем не менее ей удалось донести до него ту глубокую признательность, которую она ощущала. Она спросила Стюарта, запинаясь:

— После всего, что вы рассказали мне, мистер... мистер Стюарт, о прибылях и той ферме, вы... вы уверены, что правильно поступили, ведь вы истратили целое состояние на эту вещь?

А он ответил:

— Я трачу, сколько хочу, ведь если я решу уехать отсюда, например жениться, что вполне возможно, то смогу взять с собой очень мало. Вы улавливаете мою мысль?

Эмили понимала его. Он как бы поворачивался спиной к своей жене. И кто станет его винить? Люди, подобные ей, могут сделать обманщика из честного человека. Она сказала ему:

— Я собиралась написать вам, когда у меня будет возможность, но... но...

Он закончил за нее:

— Я понимаю. — К ее большому смущению, мистер Стюарт оставался с ней до тех пор, пока она не забралась в повозку Потом приподнял шляпу и ушел.

С Джорджем Эмили столкнулась всего один раз после его женитьбы. Да и то они только поприветствовали друг друга и попрощались, поскольку он казался смущенным. Все, что она узнала, это то, что Джордж Арчер женился на Дженни, новой горничной, и что она была привлекательной девушкой. Эмили ответила, что если он ее любит, то она обязательно должна быть привлекательной девушкой.

Сегодня был последний четверг июня. Эмили была в Гейтсхеде со своим еженедельным визитом. В прошедшие месяцы девушка меняла дни своих визитов к тете Мэри, чтобы избежать неожиданных встреч с мистером Стюартом.

Второго июня ей исполнилось девятнадцать. В глубине души Эмили была удивлена, что ей всего девятнадцать, она чувствовала себя старше, лет на тридцать по крайней мере; а ее раздувшееся тело еще больше убеждало девушку в этом. В последние три дня у нее были странные ощущения; она не могла объяснить себе, что это было. Она не была больной, не чувствовала боль, она просто чувствовала себя странно. Не было никаких причин для этих ощущений, поскольку до родов оставался еще месяц.

Элф Морган подогнал свою повозку ближе к проходу в изгороди и, после того как Эмили сошла, ласково предупредил ее, передавая четыре объемистые сумки, которые он достал из-под сиденья:

— Будьте осторожны, вы не должны носить такие тяжести. И смотрите под ноги - все еще скользко после прошедшего ливня.

— Я пойду осторожно. Спасибо, мистер Морган. До свидания.

— До свидания, девочка. Но, пошли! — Он стегнул лошадей, и повозка затарахтела дальше. Эмили осталась стоять на обочине с четырьмя сумками покупок, лежавшими у ее ног.

С тех пор как живот стал заметен, Эмили больше не появлялась в деревне. У них был постоянный заказ на сено, муку, тару и зерно у мистера Уэйта, которые он подвозил к проходу в изгороди в четверг. Но остальные необходимые для хозяйства вещи и продукты она привозила из Феллберна.

Обычно все, что им было необходимо, умещалось в двух сумках, но сегодня Эмили купила немного мягкого батиста, чтобы сшить рубашку и платьице для ребенка. Она также приобрела несколько ярдов дешевой голландской материи, которую собиралась отбелить и нарезать на салфетки и пеленки. Она также позволила себе купить коробку пудры из валяльной глины. У нее еще оставалось немного валяльной глины в коттедже, но она была в виде жестких кусочков, которые нужно было растирать в пасту. Упаковки за два пенни хватает на много недель. Но эта маленькая коробочка стоила четыре пенса и полпенни.

Эмили была довольна своими покупками. Сумки, хоть и объемные, в Феллберне казались легкими. Но сейчас, когда она взяла их, по две в каждую руку, ей показалось, что их содержимое превратилось в камень; они оказались такими тяжелыми, что за короткое расстояние, которое она прошла от дороги до прохода в изгороди, они оттянули ей руки.