Доктор медленно потягивал кофе, пока чашка не опустела. Потом он поставил ее на стол. Лэрри смотрел на него не отрываясь. Доктор покивал головой и сказал:

— Я подумал, что правильно сделаю, если скажу вам.

— Вы хотите сказать, что она предполагает, что я хочу ее убить?

— Да, что-то в этом роде. Миссис Берч также сказала, что не хочет, чтобы ее хоронили с ненужной поспешностью, когда она умрет. Она желает, чтобы ее похоронили через неделю после смерти.

— Бог мой! — Лэрри потер рукой подбородок. — Есть ли у нее какая-либо возможность лишить меня фермы... и всего этого? — Он сделал жест рукой.

— Нет, нет. — Доктор покачал головой. — Вы имеете права мужа. Насколько я понимаю, дом и ферма будут вашими. Вы ее законный супруг и, таким образом, имеете законное право на ее имущество. Я не думаю, что вам нужно волноваться на этот счет, но я бы посоветовал вам быть с ней поласковей. Миссис Берч очень больна; я бы на вашем месте не стал давать ей повод жаловаться на вас... Она не приглашала в последнее время вашего стряпчего?

— Нет. Нет, она не упоминала о нем. Но раз уж вы заговорили об этом, то должен сказать, что мой стряпчий не работает на нее; все, что связано с домом и ее личными делами, все еще находится, насколько мне известно, в ведении Кларка, Мейна и Саттона. Они всегда занимались всеми юридическими аспектами. Это она посоветовала мне обратиться за консультацией к Баррету и Голдингу.

Мистер Берч поднялся и начал ходить по комнате, доктор наблюдал за ним, а потом тоже встал:

— Ну, мне пора идти.

— Мне все это не нравится.

Доктор склонил голову набок, посмотрел на него и вздохнул:

— Боюсь, в том, что касается юридических тонкостей, я ничем не могу помочь. Я могу только посоветовать вам, насколько это возможно, поддерживать в ней хорошее настроение.

— Хорошее настроение! — Лэрри рассмеялся и, глядя прямо на доктора, сказал: — Вы знаете не хуже меня, доктор, что не в ее характере иметь хорошее настроение. Давайте смотреть правде в глаза. Она мстительная женщина.

Доктор повернулся и, пройдя через всю гостиную, подошел к двери, оглянулся и сказал:

— Ну, об этом вам лучше знать.

На следующее утро от Люси пришло письмо, и лицо Эмили сияло, пока она читала его. Люси обживалась в том далеком местечке на другом конце страны. Она подружилась с некоей мисс Райс. Правда, смешное имя? Мисс Райс была просто душка. Ей двадцать два года, и ее семья живет поблизости, и когда они приходят навестить ее, то приносят ей множество фруктов и других лакомств, а мисс Райс делится ими с Люси. Она закончила письмо словами, что мисс Райс настоящая леди, если Эмили понимает, что она имеет в виду, и что она надеется, что Эмили было так же хорошо, как ей сейчас.

Эмили положила письмо на стол, разгладила все четыре его уголка и, глядя на него, весело рассмеялась.

Она все еще смеялась, когда Джордж Арчер, новый помощник, вошел и встал в открытых дверях. Глядя на нее, он сказал:

— Если вы скажете, над чем вы смеетесь, Эмили, я посмеюсь вместе с вами.

— О, — она покивала головой, — это все моя сестра. Я получила от нее письмо. Люси очень быстро освоилась в этом санатории, о котором я вам говорила.

— О, я рад слышать это.

— Вы пришли за чаем? Давайте ваш жбан. — Она протянула руку через стол и взяла у него жбан. Пока девушка стояла у плиты, наливая чай, он тихо спросил:

— Как сегодня хозяйка?

— Да как всегда.

— Она что, совсем не может двигаться?

— У нее двигается только верхняя половина тела.

— Она совсем не может ходить?

Эмили посмотрела на него через плечо, прежде чем ответить:

— Нет.

— Вам приходится делать все для нее, я так полагаю?

— Да, все. — Она вернулась к столу и накрыла жбан крышкой и, когда надавила на нее пальцами, чтобы поплотнее закрыть, повторила: — Все.

— Та еще работенка!

— Да, как вы и сказали, та еще работенка. Но нищим выбирать не приходится.

— Ха! — Он рассмеялся. — Я даже не могу представить вас просящей милостыню, Эмили.

— Почему же? Я была близка к этому перед тем, как устроилась сюда на работу... Он вам нравится?

— Кто?

— Хозяин.

— А, да, он мне нравится. Да, я думаю, что он честный парень, насколько я пока смог его узнать. Некоторые из них не дадут вам даже дыма, идущего из трубы.

— Я рада, что он вам нравится. Будьте честным с ним, и он будет честным с вами.

— Ну, я вообще-то стараюсь.

— Я знаю, что это так, Джордж. Хотите перекусить?

— Не откажусь.

Эмили пошла в кладовую и вернулась с толстым бутербродом с ветчиной и большим куском смородинового пирога. Когда она передала ему все это, он сказал:

— Ну, Эмили... Да! Вы чудесная девушка.

— Да ладно, идите! — Она махнула на него рукой. — Идите и скажите это коровам, может, на них это подействует.

— Это действует. Это действует. — Джордж теперь громко хохотал. — Каждый раз, когда я говорю это Пэнси, она дает мне еще полгаллона молока.

Когда он ушел, смеясь, она тоже рассмеялась. Ей нравился Джордж Арчер. Он был здесь всего три недели, но уже проявил себя как хороший работник. Он пришел к ним прямо с дороги, пройдя долгий путь с запада, подрабатывая то там, то тут, но не имея постоянной работы. А теперь, похоже, этот парень может остаться здесь на всю жизнь, если будет продолжать работать так же, как сейчас. Он был довольно молод, ему не было тридцати, да и внешне был неплох.

В конце первой недели его работы Лэрри сказал ей:

— Я думаю, что мне повезло с Арчером.

На что она ответила:

— Да, я думаю, что это так. А если вы еще уговорите миссис Райли работать ежедневно, то я буду считать, что мне тоже повезло.

Но пока не удавалось уговорить миссис Райли оставаться на «дикой природе», как она это называла, всю неделю. В глубине души Эмили не винила ее, она сама иногда очень уставала от этой «дикой природы». Иногда у нее возникало чувство, подобное тоске по дому, и ей хотелось подобрать юбки и убежать отсюда назад в Шилдс, на берег. Она может остановиться на время у тети Мэри в Гейтсхеде, но местом ее назначения будет побережье.

В такие моменты Эмили говорила себе, что не создана для жизни в деревне. Это случалось, когда ей ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь, просто немного поболтать. Она скучала по Люси. О, как она скучала по Люси.

Каждую свободную минуту, которая иногда появлялась у нее вечерами, девушка читала. Она пристрастилась к чтению. Читала ньюкаслские газеты, которые хозяин привозил два раза в неделю, и время от времени брала в библиотеке книги, но большинство из них у нее шли плохо. По ее мнению, в них слишком мало писалось о любви; те несколько книг, которые Эмили с трудом прочитала, долго крутили вокруг да около, прежде чем дойти до главного.

Ей не верилось, что в следующий вторник будет уже год, как она здесь работает. Правда, когда Эмили думала о том, что произошло за это время, ей казалось, что прошло не меньше десяти лет, а может, и целая жизнь. Да, целая жизнь... Ей нужен был какой-нибудь перерыв. У нее никогда в жизни не было отпуска, и похоже, что не будет никогда. Но возможно, она была не одинока, потому что в маленькой книжке, которую ей дал Сеп, был забавный стишок. Он звучал так:


Супруга Джона Гитена в сердцах ему сказала:

Мы двадцать лет живем с тобой - не так уж это мало!

За эти двадцать скучных лет, что я тебе супруга,

Хотя б разочек отдохнуть могли б мы друг от друга?!


В книжечке много было всего забавного и интересного. Эмили в последнее время часто перечитывала ее при свете свечи. Это отвлекало от мыслей о Люси и помогало заснуть.

Девушка пришла к выводу, что, кто бы ни записал все это в книжку, он был не очень высокого мнения о женщинах, поскольку одна из цитат, записанных под заголовком «Ханна Каули», гласила: «Но что же такое женщина? Всего только одна из приятных ошибок природы». Была там еще одна цитата: «Лучше обитать в углу чердака, чем жить с вопящей женщиной в огромном доме».

Однако из всего, записанного в книге, Эмили больше всего нравились слова про прилив. Они почему-то приближали ее к Шилдсу и к реке, впадающей в Северное море. А та последняя строка: «Никогда не вешай носа!» Она давно не говорила этих слов, возможно потому, что в этом не было необходимости, ей не нужно было подбадривать себя.

Теперь жизнь была довольно монотонной. Каждый день в этом доме был похож на другой, и все концентрировалось вокруг комнаты над кухней. Она вспомнила, что уже около одиннадцати часов. Ей нужно было отнести наверх поднос с едой. А потом пойти на ферму и отнести Эбби чай. Ох, он был упрямым старым дьяволом, этот Эбби, потому что не разрешал Джорджу приносить ему чай, так как, вполне естественно, был против присутствия молодого человека; но сам он за чаем никогда не приходил. Когда-нибудь она оставит его поднос под аркой и крикнет:

— Вот ваш чай, Эбби! Вам придется подойти к нему, а сам он к вам не придет.

Поставив горячее молоко и бисквиты на поднос, она сняла фартук из грубой ткани, который надевала на кухне поверх своего белого фартука, расправила его верхнюю часть, надела чепчик, подняла поднос и вышла из кухни.

Перед дверью в спальню Эмили взяла поднос в одну руку, постучала в дверь другой рукой, потом повернула ручку, а когда дверь не открылась, отступила назад и стала смотреть на дверь, словно та ее лично обидела.

Поставив поднос на столик сбоку от двери, девушка взялась за ручку обеими руками и стала толкать дверь. Но дверь даже не пошевелилась.

— Ну! Ничего себе! — От удивления Эмили сказала это вслух. Дверь не запиралась на засов уже много недель; бывали скандалы, и ругань, и ссоры между хозяевами, и игнорирование Эмили, но дверь оставалась открытой.