— Чудесно… — Зажав телефон между ухом и плечом, он что-то накорябал в своем блокноте. — Отлично… Вы хотите с ней поговорить? Ну, конечно, конечно… — Он захлопнул телефон и триумфально швырнул его на стол.

— Что происходит? — спросила Рита, появляясь из туалета и поймав конец разговора. Она села на свое место и испытующе посмотрела на Дориана. Годы секретарства, проведенные в офисе, не прошли для нее бесследно. Для нее просто непереносимо было сознавать, что где-то что-то происходит и она об этом не знает.

— Это знакомый моего знакомого. — Дориан нарочно выражался самым неопределенным образом, чтобы напустить туману.

— Так в чем же дело? — Теперь Рита обратилась к Фрэнки, которая сидела без движения, пораженная той скоростью, с какой здесь делаются дела.

— Он не мог с вами поговорить, у него шла съемка. — Дориан с помощью салфетки смахнул с губ остатки оливкового соуса и спокойно выдернул из блокнота лист бумаги. Нарочно не обращая внимания на сгорающую от любопытства Риту, он положил лист на стоящую перед Фрэнки тарелку. — Все детали здесь.

Фрэнки молча смотрела на лист. Суть происходящего доходила до нее с трудом. Одно дело разговоры про работу и совсем другое дело немедленное получение работы, — в буквальном смысле слова, на тарелке. Внезапно ее пребывание в Лос-Анджелесе стало более реальным. Приобрело более осязаемые формы. Это значило, что она перестала быть туристкой.

— И что за работа? — пробормотала она, внезапно обретая дар речи.

— Помощник фотографа. Его постоянный сотрудник заболел, кажется, что-то вроде тонзиллита. — Дориан откинул голову. — Так что как там у тебя с установкой треножников?

Но прежде чем Фрэнки успела ответить, у их столика появилась официантка Джули. Она принесла Дориану его спагетти, как будто это был военный трофей. По всей видимости, она была очень довольна собой и уже собиралась поставить тарелку на стол, как вдруг Дориан взмахнул в воздухе руками, словно защищаясь от невидимой опасности, и извиняющимся голосом произнес:

— Я дико сожалею, милочка, но я опаздываю. Упакуйте мне это для выноса.

Официантка снова была поймана врасплох. Момент ее триумфа явно не удался, надежды размолоть черный перец или посыпать блюдо пармезаном таяли на глазах.

Когда она удалилась на кухню, Дориан взглянул на свои штучной работы стрелочные часы. Он никогда не мог провести более получаса на одном месте, и теперь его время истекло. Он был совершенно готов к тому, чтобы отправиться дальше. Излучая улыбки, он поднялся с места, бросил стодолларовую банкноту на стол, как будто это был автобусный билет.

— Прошу вас меня извинить, девушки, но дела зовут. — Он собрал свои пожитки, взял Элвиса под мышку и внимательно осмотрел стол, как будто что-то на нем забыл.

— Джемми, — напомнила ему Рита.

Словно по заказу, среди столиков тут же появилась виляющая задницей Джемми. Она довольно отфыркивалась, словно получила в туалете новый импульс жизни. Подойдя к Дориану, она поцеловала его в щеку. Он гордо выпятил грудь, и, взявшись за руки, они выплыли из ресторана, даже не удостоив взглядом официантку Джули, которая в полном недоумении стояла в стороне со свертком в руках, как преданная поклонница, предлагающая спортсменам, бегущим марафонскую дистанцию, напитки. Они сели в машину и умчались в направлении Мелроуз-авеню.

— Ну, слава богу, хоть что-то хорошее случилось. Кажется, ты нашла себе работу.

Видя, что они ушли, Рита отодвинула от себя тарелку с салатом. Противный салат. После путешествия в туалет выяснилось, что исключительная худоба Джемми напрямую связана не с тем, что она засовывает себе в рот, а с тем, что кладет в нос. Фрэнки слушала Риту, не особенно вникая. Она не знала, радоваться ли ей теперь или печалиться. Она — и вдруг помощник фотографа! Все ее знания в области фотографии ограничивались двумя вещами: она могла взять в руки камеру и нажать на кнопку. Остальное, на ее взгляд, было делом компании-производителя. Она снова посмотрела на лист бумаги и громко прочла:

— Частная студия. Восемь часов утра. Рилли.

— Рилли, — повторила Рита. — Не совсем обычное имя. Это, наверное, как раз и есть фотограф, твой новый босс. Интересно, как он выглядит?

Фрэнки закусила губу, не в силах избавиться от одолевающих ее сомнений.

— Какая разница, — сказала она.

ГЛАВА 15

На следующее утро в шесть тридцать она ехала на машине вниз по Лавровому каньону. Крепкая задним умом, она всю ночь, не переставая, укрепляла свою оборону. По существу, в ней уже говорил даже не задний ум, а сверхзадний, суперзадний, экстразадний. О чем она себе думает, согласившись на работу помощницей фотографа? Разве для этого она три года училась в университете и получила английский диплом? Разве для этого она восемь лет после этого карабкалась по журналистской лестнице? Неужели только затем, чтобы таскать за кем-то треножники и подвесные камеры? Она умеет писать тематические статьи. Вполне себе профессиональная журналистка, которая распрямляет себе кудри и одевается в брючные костюмы. Ну, то есть, когда она поступила на работу в «Жизненный стиль», то стала одеваться в юбки и очаровательные высокие сапоги от «Рассел и Бромли». Но тут ей пришлось сделать самой себе маленькое уточнение: она когда-то была автором тематических статей. А сейчас она нелегальная эмигрантка, вынужденная работать за поденную плату наличными, собирать волосы в малопривлекательный хвост и носить старые джинсы, непритязательные спортивные пуловеры и страшного вида спортивные тапки.

По радио зазвучал мотив Стинга «Англичанин в Нью-Йорке», и она, переделав слова, принялась подпевать ему «Англичанка в Лос-Анджелесе» сквозь стиснутые зубы, потому что одновременно изо всех сил сжимала руль взятой напрокат у Риты «Жар-птицы» и ни на минуту не могла отвлечься от дороги, которая все время шла вниз и отчаянно петляла, так что ее нога просто приросла к тормозной педали. Черт-знает-что-такое-черт-знает-что-такое-черт-знает-что-такое. Она сидела в самом любимом приобретении своей лучшей подруги — две тонны небесно-голубого с белым металла, имеющего около тридцати футов в длину и десять в ширину. Разница, как небо и земля, по сравнению с бывшим Ритиным «Мини».

Впереди, перед самым носом, возник светофор. Он был красным. Фрэнки начала молиться, чтобы он переключился и она смогла бы беспрепятственно вместе с потоком машин повернуть направо. Ее молитвы остались без ответа. Ч-ч-ч-е-р-р-т! Она изо всех сил нажала на тормоза, и ее занесло в самый центр движения, прямо в начало длинной очереди машин. Ей казалось, что на нее смотрит весь мир. Несмотря на раннее утро, шоссе было забито, как в час пик: два ряда поворачивали направо, четыре ряда двигались вперед, два ряда поворачивали налево. У нее не оставалось никаких путей отступления, она могла теперь ехать только вперед.

— Перестраивайся вправо, перестраивайся вправо… — как мантру, повторяла она прощальное напутствие Риты. Позади нее стоял огромный внедорожник с какими-то огромными супернакрученными колесами и угрожающе сигналил.

— О, черт!

Кажется, Рита что-то говорила о том, что можно повернуть направо на красный свет. А может, ей так показалось? Она не могла вспомнить. Некоторое время она колебалась. Сзади уже слышался целый оркестр сигналов. О, будь что будет. Изо всех сил вцепившись потными руками в руль, она нажала на газ и рванула вперед. «Спасайтесь кто может, на улицу выехала не имеющая страховки англичанка!» — пробормотала она сквозь зубы. Потом резко взяла вправо и на бешеной скорости рванула по бульвару Заходящего Солнца. Фью, дело сделано. Одно неверное движение — и она поцеловалась бы с чьим-нибудь бампером, стала бы виновницей ДТП, была бы оштрафована на миллионы… Через некоторое время, продолжая двигаться к студии, она еще больше растравила свое воображение: ее бы приговорили к десяти годам тюрьмы за неосторожную, безрассудную езду.


Парковка тоже была набита до отказа. Огромные грузовики с осветительным оборудованием, прицепы с разного рода опорами, десятки типов машин с четырьмя ведущими колесами и множество американских марок, которых она вообще не знала по имени, — все они занимали каждую пядь свободного пространства, кроме крошечного пятачка в углу, имеющего вывеску «По договору». Хорошо, она снова выехала на улицу. Такое впечатление, что ей приходится управлять круизным лайнером. Минут пять она покрутилась вокруг стоянки, внимательно глядя по сторонам, где бы припарковаться, и все больше впадала в отчаяние, а заодно и в панику. Время приближалось к восьми: меньше всего на свете ей хотелось сегодня опаздывать.

В последний раз она окинула глазами стоянку, ища в ней хоть какие-то проблески жизни. Одну минуточку… В зеркало заднего обзора ей внезапно попалась кремовая «Хонда», выезжающая со стоянки в дальнем конце. Ура! Со вздохом облегчения она взялась за ручку переключения скоростей, дала задний ход и нажала на акселератор. Машина слегка завыла и застонала. Вот сюда… ближе… еще ближе…

Внезапный толчок бросил ее вперед, удержав только на ремнях безопасности. Одновременно раздался скрежет металла и звон разбитого стекла.

— Какого этого самого?..

Она посмотрела в зеркало. И просто не могла поверить собственным глазам. В задний бампер ей впилился какой-то огромный грузовик. Эмоции полились из нее рекой, как из бутылки теплого шампанского. Прежде всего злость. Какой полнейший идиот!.. Водитель, очевидно, пытался захватить облюбованное ею пространство и врезался прямо в нее. Он что, не видел, как она дает задний ход? Да куда он вообще смотрел! Это наверняка мужчина. Она понимала, что рассуждает, как сексистка, но ничего не могла с собой поделать: в данных конкретных обстоятельствах ей наплевать на политическую корректность. Ее машина разбита. Да у нее самой нервный шок! Ее гнев перерос в ужас — она разбила Ритину гордость и радость! Рита ее за это убьет. Потом наступила паника: она же не застрахована, что ей теперь делать? И наконец пришел черед обыкновенного страха: каким образом она сможет оплатить расходы по ремонту?