Аэропорт Лос-Анджелеса был похож на кроличью нору, состоящую из настоящего лабиринта разных коридоров и проходов. Как крыса в лабораторном эксперименте, Фрэнки напряженно поворачивала из одного прохода в другой, пока наконец не заметила эскалаторы, ведущие вниз, в отделение выдачи багажа. Почувствовав некоторое облегчение, она встала на движущуюся лестницу и изможденно оперлась на поручень. Внизу волновалось море людских голов, и, по мере того как она съезжала вниз, под головами постепенно обнаруживались тела. И тут только она поняла, что эти массы народа представляют собой очередь — длиннейшую, змеящуюся очередь, похожую на те, которые возникают накануне августовских отпусков в отделениях банка на Элтон Тауэрс. Люди стояли среди тщательно расставленных на их пути барьеров. Это был эмиграционный контроль.

Встав в конец очереди, Фрэнки заметила мужеподобных, одетых в униформу женщин с пудингообразными стрижками и нервной манерой поведения, которые живо напомнили ей фильмы о тюрьмах и заключенных. Смогут ли они понять, что она — отчаявшаяся, выброшенная из привычной колеи неудачница, сбежавшая от пособия по безработице, от одиночества и бывшего любовника, проходящего под именем Хью? Она начала рассматривать других людей вокруг себя: рюкзачники с замусоленными путеводителями и справочниками «Все звезды» в руках; семьи с четырьмя детьми, катящие рядом с собой раскладные детские стульчики и имеющие под рукой полные комплекты пеленок; бизнесмены с сияющими кожаными кейсами и дорогими переносными компьютерами, так и подмывающими сказать: «Ко мне надо относиться серьезно!» Фрэнки взглянула на свои порванные колготки и разношерстный ассортимент пластиковых пакетов. Да, вид у нее не очень-то внушительный.

Несмотря на толпу людей, в холле стояла поразительная тишина: один за одним измученные перелетом пассажиры проходили вперед и, разворачивая потными руками свои иммиграционные визы и таможенные декларации, старались выглядеть индифферентно и празднично. Казалось, впереди их ждал не паспортный контроль, а русская рулетка. Предугадать, кому дадут зеленую улицу, а кого завернут на въезде в страну, было совершенно невозможно. Шальной отбор предполагал, что накурившийся травки, с головы до ног татуированный «ангел ада» не встретит на своем пути никаких препятствий, в то время как старая матрона с подсиненной оттеночным шампунем шевелюрой будет схвачена под свой полиэстеровый, покрытый крупным рисунком локоть, и вооруженные охранники поволокут ее в комнату для допросов.

Фрэнки тоже стояла и ожидала свою судьбу, все еще не в силах оправиться от шока, вызванного изменой Хью. Какого черта она здесь делает? Все произошло так быстро. Только что она имела работу — и вдруг, в одну минуту, ее не стало; только что она имела почти что жениха — и вдруг, в одну минуту, его не стало; только что она имела дом, и вдруг, в одну минуту, — его тоже не стало. Всего минуту назад она была в Лондоне, в боулинг-клубе, и вот она уже в Лос-Анджелесе проходит иммиграционный контроль. С горных высот она неожиданно упала на дно пропасти, из любимой преуспевающей женщины превратилась в жалкую, не знающую, что делать и обо всем об этом подумать, неудачницу. Хочет ли она в самом деле пройти кордон и начать новую жизнь в Лос-Анджелесе? Или, если честно признаться себе самой, — теперь, когда ее бравада прошла, — не лучше ли будет, если ее выдворят из страны и отправят на следующем же самолете обратно в Объединенное Королевство, к ее старым проблемам?


— Следующий!

Наступил решительный момент. Одетый с бежевую униформу служащий аэропорта смотрел прямо на Фрэнки и подавал ей знак рукой. Он был похож на Арлекина.

— Каковы причины вашего въезда в Соединенные Штаты?

Сидя за стойкой, Арлекин подозрительно листал ее паспорт, долго вглядывался в беспощадно плохой снимок, сделанный на ходу в одном из дешевых киосков на станции подземки. Фрэнки щурилась через его плечо, жалея, что выбрала для путешествия синий костюм. Надо было одеться во что-нибудь более теплое, оранжевое.

— Отдых, — солгала она, стараясь придать себе вид бесшабашной отдыхающей, а не обманутой в своих лучших ожиданиях и брошенной любовником почти невесты. Ее игра не особенно удалась, но это не имело значения. В конце концов это доказывало, что она не жаждущая легкой славы начинающая актриса (она же искательница приключений), приехавшая в Лос-Анджелес с мечтами стать кинозвездой. Другими словами, она была не Ритой и не героиней романа Джекки Коллинз.

— И как долго вы намерены здесь оставаться?

Ни разу не взглянув ей в лицо, Арлекин начал что-то набирать на компьютере. Возможно, у него есть доступ в какой-то центральный, охватывающий весь мир источник информации, который, наподобие Большого Брата, содержит сведения о каждой мельчайшей детали ее жизни — от посещения магазина самообслуживания «Теско» на прошлой неделе до разгромных результатов ее тестирования. Очевидно, этот компьютер запрограммирован на то, чтобы высветить все совершенные ею в жизни проступки и преступления. Внезапно Фрэнки вспомнила, что забыла на диване взятую напрокат и уже просроченную видеокассету. Одна надежда, что, может быть, пункты проката видеокассет не имеют доступа ко всемирному компьютеру. Она сжала пальцы.

— Хм… две недели.

Вряд ли стоит сейчас так вот прямо и бесповоротно признаваться, что она собирается здесь остаться навеки. Иначе ее вернут в самолет, на место в экономическом классе, еще до того, как она успеет в этой стране акклиматизироваться. Но чем больше она думала о своих жизненных обстоятельствах, тем больше жаждала остаться. Какой смысл для нее возвращаться домой? Ей там просто нечего делать.

Еще несколько нервных ударов по клавишам компьютера. Арлекин мог бы без труда пройти квалификационный тест на скорость печати десятью пальцами, размышляла Фрэнки, все еще злая на одно из модных кадровых агентств в Сохо, которое вообще не разговаривало с людьми, способными печатать только двумя пальцами. К счастью для работников агентства, у них вовремя зазвонил телефон, а то бы она показала им, что еще она может делать двумя пальцами.

Наконец Арлекин прекратил свои упражнения, проставил в ее паспорте печать, исчеркал страницы какими-то неразборчивыми каракулями и что-то скрепил внутри с помощью степлера.

— Отдыхайте в свое удовольствие.

За все время его лицо ни разу не поменяло выражения. Фрэнки улыбнулась с облегчением. Ей не придется отправляться домой следующим же рейсом.


Ожидая получения багажа, она вытащила из косметички маленькое зеркальце и, повернувшись к свету, начала себя разглядывать. Господи, да она выглядит лет на восемьдесят! Пребывание в герметичном салоне и регулярные алкогольные возлияния последней недели сделали свое дело: безобразно высушили кожу и превратили глаза в крошечные поросячьи щелочки. Ее настроение от этого не улучшилось. Как получается, что знаменитости всю жизнь только тем и занимаются, что путешествуют по миру, проходят через все эти международные аэропорты, и при этом ухитряются оставаться сногсшибательно прекрасными, в безупречных шмотках и черных очках и с кожей свежей и увлажненной? Вот она пережила единственный трансатлантический перелет — и ее лицо уже выглядит словно вымороженное.

Поворачивая зеркальце то так, то этак, чтобы получше разглядеть, остались ли у нее хоть какие-нибудь признаки скул, она вдруг поймала в поле зрения уже известного ей ужасного американца, который смотрел на нее с противоположной стороны багажной карусели. Потрясенная, она быстро захлопнула пудреницу, всеми силами души желая тоже иметь сейчас под рукой пару черных очков. Впрочем, ей подошла бы любая форма маскировки, лишь бы оставаться неузнанной (даже несмотря на то, что она и так была мало на себя похожа). Она снова вернулась к своему обычному рассудительному, трезвомыслящему состоянию, и воспоминания о том, как она рулила, крича и брыкаясь, через весь аэропорт Хитроу на украденной тележке, заставили ее съежиться от унижения. Ничего удивительного нет в том, что этот парень теперь на нее глазеет. Наверное, он подумал, что она таким дурацким способом решила к нему подъехать.

Стараясь игнорировать его взгляд, Фрэнки с демонстративной решительностью схватила свободную тележку — в конце концов, она теперь не где-нибудь, а в Соединенных Штатах! — и подъехала к тому месту, где ожидалась выдача багажа. Чем быстрее она отсюда уедет, тем лучше. Раздался сильный удар, и первый чемодан выехал из-под шторок конвейера. Его черные виниловые бока просто распирало от гордости. Господи, да это же ее чемодан! Фрэнки стояла как громом пораженная. За все те годы, что она путешествовала самолетом, она всегда оказывалась в числе последних, кто получал с конвейера свой багаж. Как правило, ей приходилось подолгу высматривать на ленте конвейера свои лыжи или особую коробку с надписью «Кантовать с осторожностью» и с тоской, раз за разом, кружить вокруг быстро пустеющей багажной карусели, когда большинство пассажиров одного с ней рейса успевали давно уже покинуть не слишком приятное место под названием аэропорт. Никогда еще ей не приходилось чувствовать себя в такой выигрышной позиции, когда ее багаж пересекал финишную прямую первым.

Фрэнки почувствовала, что удача к ней возвращается. Она решительно выступила вперед и быстро схватила свой чемодан. Еще некоторые таможенные формальности, а дальше — только следовать по указателям к выходу. И вот наконец скользящие автоматические двери открылись — и перед ее глазами внезапно предстала толпа галдящего народа, висящего на железных заграждениях, держащего в руках таблички с именами или букеты цветов. На какое-то мгновение ей захотелось, чтобы среди встречающих был Хью, но она тут же себя одернула. С Хью теперь покончено раз и навсегда, она должна о нем забыть.


Стоя в толпе, Фрэнки поднималась на цыпочки и пыталась окинуть взглядом все пространство зала ожидания поверх людских голов. Никаких признаков Риты. Может, она просто запаздывала, а может, вообще не получила ее послания. А может, все еще хуже…