Все еще расстроенная, я все же беру под контроль свой характер и смотрю на вечеринку. Отсюда я вижу, как говорит Энтони и дико размахивает руками, пытаясь очаровать мистера и миссис Ферро. Энтони – жестикулятор. Когда я не злюсь на него, это довольно мило. Но сейчас то, что он делает, раздражает. Ой, нрав норовит опять выйти из-под контроля. Отчаявшись взять все под контроль, я прибегаю к игре, которую придумали мы с Эрин. Мы издалека выбирали какого-либо гостя и говорили то, что как мы думали, говорили они, основываясь на языке их тела.

Например, Энтони показывает руками, раздвигая их друг от друга, некую длину и кивает. Я знаю эту историю. Я видела его, эм, слышала, как он рассказывал ее миллион раз. Это одна из его историй в медицинской школе о впечатляющей операции, свидетелем которой ему довелось быть. Изобразив голос своего парня, я говорю:

– Клянусь, мой член такой большой.

Миссис Ферро и отец одобрительно кивают, а мистер Ферро выглядит опять заскучавшим. Он наверно не в восторге от членов длиной в фут. Энтони пожимает плечами и качает головой, словно не такое большое дело. Он говорит без умолку, так что я поджимаю губы.

– Но странное дело, когда я с вашей дочерью, мистер Гранц… – он показывает небольшое расстояние около двух дюймов между большим и указательным пальцами, прикрыв один глаз, чтобы подчеркнуть малюсенький размер. Не могу ничего поделать и смеюсь, – он сжимается до размеров десертной сосиски, – он озадаченно поднимает руки в воздух. Миссис Ферро и отец приподнимают брови, тоже выглядя озадаченными.

Я снова смеюсь, но стараюсь успокоиться. Черт, это смешно! Когда я, наконец, возвращаю самообладание, я допиваю остальное шампанское. Я не понимала, что у меня есть зрители, пока не услышала, как человек сзади прочистил горло.

– Хммм, заставляет задуматься, почему такая красивая девушка, как ты, остается с мужчиной с такими недостатками. Я бы показал тебе большой член, но боюсь, это разрушит все твои надежды, когда дело дойдет до других мужчин.

Конечно, будучи хорошо воспитанной леди, какой являюсь, я извергаю шампанское... через нос... Мило. О, и ой! Пузырьки через нос чертовски больно!

Я слышу смех.

Это красивый мужественный смех, но он бесит меня, потому что я точно знаю, кому он принадлежит. Не смотря на то, что мои кулаки сжаты, сердце замирает от этого знакомого звука.

Я не оглядываюсь. Не могу. Не говоря уже о том, что у меня с носа капает Veuve Clicquot,[3] он действительно слышал, как я говорю о недостаточной длине пениса моего парня.

Господи. Пристрелите меня.

Мои чувства врезаются друг в друга, и я под угрозой массового любовного столкновения, если посмотрю в невероятные голубые глаза Пита.

Что, черт возьми, здесь делает Пит? Как я не заметила его, приветствуя наших гостей? Он наверно был занят, ублажая гостей женского пола в сарае для лодок. Мне интересно, приходил ли он с билетным автоматом, как в мясной лавке. «Следующий для получения удовольствия: билет №457. Расчетное время ожидания десять минут».

Мысль о нем с другой женщиной, особенно в моем доме, приводит меня в ярость. Я знаю, что это не должно на меня влиять, но он знает, как раздражать меня и убивать каждый мой нерв. Итак, у нас было несколько моментов флирта. Из-за этого у меня нет претензий, и я не хочу этого. Тем не менее, я обеспокоена, когда представляю его с другими женщинами: это воскрешает воспоминание, как он отверг меня.

Через плечо Пит передает мне салфетку, и я беру ее, вытирая нос.

Сделав вид, что ничего серьезного не произошло, а брызгать шампанским из носа – вполне себе приличное дело, я вежливо говорю:

– Спасибо.

Мне не нужно, чтобы сегодня Пит играл с моими эмоциями. Мои нервы итак на пределе, и я боюсь, что начну драться при малейшей провокации. Я держусь к нему спиной, избегая зрительного контакта, надеясь, что он поймет, я не в настроении для болтовни, и уйдет. Но вместо этого он продолжает говорить.

Его сладкий голос льется с губ, будто вино.

– Не понимаю, почему самая красивая женщина на этой вечеринке сидит в укромном уголке одна.

Я все еще придерживаю у носа салфетку, стараясь убедиться, что макияж не растекся, как у чертового клоуна.

Он продолжает.

– Она должна быть в восторге от своего возлюбленного, проводя время с мужчиной, с которым пришла, но она здесь. Одна. И это наводит на мысль, что она ждет, что я ее здесь найду, – его голос срывается на последнем слове.

Что он только что сказал? Что я нарочно его сюда заманила? И… он назвал меня красивой? Опять? Я теряюсь в дурманящем чувстве, и хочу, чтобы это было реально, но это не так. В Пите нет ничего настоящего.

Я больше на это не попадусь. Я поворачиваюсь к нему, выпрямив спину, расправив плечи и вздернув подбородок. Отказываясь смотреть на него, я ударяю его.

– Используй свои речи на том, кто этого не слышал.

– Вау. Я делаю тебе комплимент, а получаю пощечину.

– У меня нет на это времени, – я начинаю уходить, прокручивая у себя в голове: «не смотри на него, не смотри на него».

Игривость возвращается в голос Пита. Он пружинит на носочках, приближаясь ко мне.

– Мы оба знаем, почему ты здесь высмеиваешь недостаток своего парня и избегаешь людей. Признай это, Джина.

Я замираю. Губы раскрываются, готовые путешествовать по его лицу, но я чувствую его дыхание на своем ухе, пока он ждет. Он так близко. Если это возможно, мое тело еще больше напрягается, когда его пальцы касаются волос. В коленях чувствуется слабость, отчего они подгибаются в ту сторону, куда не должны.

Как нежное касание может таить в себе такую силу? Как невинное прикосновение может быть таким грешным.

Я нервно вздыхаю, желая, чтобы он не действовал на меня так. Он знает, что делает со мной, и то, как я напряжена и вздыхаю, подтверждает это. Я желаю сил, необходимых, чтобы сказать ему отвалить, но когда я поворачиваюсь, то мысленно готовлюсь к противостоянию.

Пит стоит во всей своей красе. Волосы в беспорядке, на лице щетина, плотно облегающая футболка, поношенные голубые джинсы и черные байкерские ботинки – все, что противоречит вечеринке в саду. Я много раз видела взгляды, которые на него бросали. Я должна сейчас испытывать к нему отвращение, но нет. Как всегда, мое тело реагирует особенно ярко, как наркоман жаждет свою дозу. По всему телу разливается жар, и я хочу встать ближе к нему, моя злость сходит на нет.

Я не позволяю ему подобраться к себе, хоть он уже и на полпути.

– Признать что, мастер Ферро, что ты мудак? – мастер Ферро! Бум! Его так не называли наверно лет с девяти. Мне нужно больше фактов. Серьезно. Я издаю недовольный вздох, когда он не отвечает. – Прекрати так на меня смотреть.

– Как так? Словно ты красивая? Словно ты стоишь того, чтобы на тебя смотрели? – его дыхание перехватывает, словно он собирается что-то сказать, но он сам себя останавливает. Его красивые губы закрываются, создавая тонкую линию, но заклинание все еще удерживает нас на месте.

Сердце бешено бьется, я не могу от него отойти. Сильное влечение к этому человеку пугает меня. Я тянусь к нему, чтобы сделать то, что не должна делать. Я никогда подобного не чувствовала, и борьба с этим чувством равносильна попытке не дышать. В маленьких дозах это весело, но в больших – смертельно.

«Почему ты не замечаешь, что он делает?» Разве я не могу все собрать воедино? То, как он разыскал меня. Его слова опьяняют, а эти глаза ловят, и я теряю контроль.

Мой голос больше похож на шепот, но это единственное, что я могу сделать, чтобы держать его спокойным.

– Не говори то, что не имеешь в виду, не мне. Я не похожа на других женщин, падающих к твоим ногам. Для меня это не игра, так что прекрати, пожалуйста, – слишком много правды ранит и удивляет. Кулаки сжимаются, собирая ткань платья, измяв ее.

Питер подходит ближе и касается пряди моих волос. Подняв ее, он наклоняет голову.

– Не проси меня делать вещи, которые не имеют смысла, которые не поддаются логике и причинам. Не знаю, как я оказался сегодня здесь. Лишь Бог знает, я не планировал этого… но взгляни на меня… я здесь, и не могу уйти.

Его слова, словно стихи, срывающиеся с его губ. Каждое, словно падающая звезда, красивая и сверкающая. Я не могу двигаться. Не могу дышать.

На очень сексуальный и чувственный манер Пит медленно проводит по своим губам языком, увлажняя их. Он хочет сказать больше, я знаю это. То, как раскрываются его губы, выдает его, больше нет падающих звезд. Больше нет стихов. Больше нет ничего. Он стоит, поглаживая мою щеку, встретившись со мной взглядом, и вот тогда-то я чувствую это. В его прикосновении легкое колебание. Это заставляет мое сердце подпрыгнуть до горла. Моя реакция внезапная и резкая. Я смеюсь, словно это что-то смешное, хоть даже на лице Пита читается обожание.

– Я так глупа, – я делаю шаг назад, разрывая между нами оцепенение. Туман рассеивается, и я говорю: – Все это время я думала: почему я ему нравлюсь? Почему Пит Ферро жаждет меня видеть, когда как никто другой не желает. Я ничего не стоящая, тень значит больше, чем я, а самый влиятельный холостяк в Нью-Йорке пускает слюни по мне? – мой голос очень высок, когда я говорю последнее слово.

Пит умоляюще поднимает руки и подходит ко мне.

– Джина, не…

Я тычу в него пальцем, слезы злости наворачиваются на глаза.

– Нет, Пит. Не говори со мной, не приближайся ко мне снова. Я не трофей, и если ты хоть немного обо мне беспокоишься, держись от меня подальше. Но ты не заботишься, да? Ты ни о ком не заботишься. Прости, но мое сердце не высечено изо льда. Я не обманываю, и я уверена, что не устою против твоего сомнительного шарма. Говори, что пожелаешь. Смотри на меня любым обольстительным взглядом и самой ослепительной улыбкой. Но я никогда не буду твоей.