Дома никого не оказалось. Кармель поставила цветы в вазы. Показала Никите гостевую комнату.

– Располагайся. Через час встречаемся внизу. Поможешь мне приготовить ужин? А завтра выгрузим багаж и отправимся в Захарьино.

Никита кинул рюкзак на стул.

– Если хочешь, сварганю пиццу, у меня неплохо получается.

Кармель обрадовалась, ей не хотелось возиться с ужином. Подъезжая к городу, она позвонила родителям. Оказалось, Эйтан в Краснодаре, а папа с мамой на открытии нового мебельного салона. В трубке телефона звучал радостный голос матери.

– Кармель, мы так рады, что ты вернулась. Но сегодня будем поздно, после открытия у нас банкет. Если хочешь, подъезжай к «Розовой устрице» к десяти часам.

Кармель усмехнулась. Они устраивали банкет в «Розовой устрице» самом дорогом ресторане города. Папа плюнул на свою привычку к экономии, значит, будет принимать важных гостей. Представила суматоху, шум, музыку и содрогнулась. Нет, сейчас она этого не вынесет.

– Мам, я не одна и очень устала. Увидимся завтра.

– Ты с подругой. Ну наконец познакомишь нас.

Кармель не стала её разуверять и, пожелав родителям хорошо провести время, отключилась. Она больше получаса нежилась в джакузи, потом приводила себя в порядок.

«Смыть бы с души всю боль и горечь, так как смывается водой дорожная пыль, было б здорово, – размышляла она, расчёсывая волосы, выгоревшие на солнце. Светло-русая шевелюра стала соломенного цвета. – Я не знаю, как мне теперь жить без него. День за днём. Час за часом. Без Тимура всё стало пустым и ненужным».

Когда Кармель наконец появилась на кухне, там вовсю орудовал Никита.

– Я взял на себя смелость и заглянул в шкафы, в холодильник. Не пришлось даже тесто замешивать, отыскал замороженное. – Он посмотрел на часы. – Через двадцать пять минут пицца будет готова. На такой кухне готовить одно удовольствие. – Никита сел за стол и пододвинул Кармель высокий запотевший стакан с апельсиновым соком.

– Лиска не появлялась? – Кармель отпила холодный сок, поморщилась. Кошка выпрыгнула из «Нивы», как только машину поставили на стоянку во дворе дома, и помчалась в сад.

– Появлялась. Принесла тебе угощение. Там на ступеньках лежит.

Кармель открыла входную дверь. На серой глянцевой плитке валялась крохотная мышка.

– Это мне на одни зуб, – улыбнулась Кармель. – Лиска теряет хватку.

Потом они ели пиццу, беседовали. Около десяти вечера Кармель сослалась на усталость и отправилась к себе.


На следующее утро, спустившись на кухню, она обнаружила родителей и Никиту, беседовавших довольно бурно. Бедный парень как мог отбивался от настойчивых расспросов матери.

– Наконец-то. – Мать обняла Кармель, чмокнула в щёку. – Мы тут пытаем молодого человека и ничего путного не можем добиться.

Натан Михаэлевич прижал дочь к груди.

– Да уж Никита отвечает уловками, словно партизан на допросе. Мы только и смогли узнать, что лето ты провела в Смоленской области. Он сказал: сама всё объяснит. Так что, дочь, слушаем.

Кармель уселась за стол.

– А у вас есть время? Быстро рассказать не удастся.

Ася Ивановна занервничала:

– Что ты натворила. Да, совсем забыла, милиция трижды запрашивала сведения о тебе в институте. Секретарь звонила.

Кармель решила поведать родителям всю историю с самого начала: с приезда в Захарьино. Когда она закончила рассказ, родители с потрясённым видом молчали минуты две.

– Это правда? – только и смогла вымолвить Ася Ивановна. – Почему сразу не рассказала нам?

Кармель допила чай и вытерла губы салфеткой.

– А вы бы отпустили меня? Просто поверив на слово. Катю и Эйтан не видел, только слышал.

Натан Михаэлевич согласился. С доводами дочери.

– Не поверили бы. Уговорили бы лечь в клинику, полечиться. Значит, сейчас вы хотите выкопать остальные кости Кати и захоронить в могиле вместе с останками Ивана?

Никита кивнул.

– Вы всё правильно поняли. Я сейчас помогу Кармель разгрузить машину, и мы отправимся в Захарьино, потом в Благодатный. Оттуда сразу в Шахты. Кармель хочет завершить дело.

– Благодатный. Красивые места. В детстве я там часто гостила у бабушки, – вспомнила Ася Ивановна. – Там кто-то остался?

– Две бабульки и всё. Хутор вымер.

– Я знала, что так будет. Да места красивые, но кому охота жить у чёрта на куличках, топить печь, таскать воду с колонки во дворе и зимой морозить попу в дощатом туалете на улице. Я как вспомню деревенскую жизнь, так ностальгия и пропадает. Нет, не скучаю по деревенской идиллии, я от неё бежала со всех ног.

Кармель усмехнулась.

– Не все уехали из Добринки и Благодатного за городскими удобствами. Мам, ты извини, но не стоит судить по себе. Люди уехали потому, что не стало работы, закрыли школы, детские садики и медпункты.

Ася Ивановна с удивлением посмотрела на дочь.

– Раньше ты об этом не задумывалась. Интересно, каких идей ты ещё нахваталась, пока была вне дома.

Натан Михаэлевич взглянул на Кармель с одобрением.

– Неужели моя девочка стала думать не только о нарядах.

Кармель обиделась.

– Можно подумать, я ничем путным не занималась и мечтала лишь о тряпках.

Никита скрыл улыбку, опустив голову.

Натан Михаэлевич чуть ехидно произнёс:

– Ну почему же, занималась, тратила время на развлечения. – Он допил кофе и поднялся. – Учёба давалась тебе легко. Никаких усилий для этого ты не прилагала. Ну-ка, дочь, вспомни, ты бралась за какое-нибудь полезное или нужное дело?

Кармель вспыхнула. Лицо пошло пятнами, на глаза выступили слёзы.

– Раньше вы не упрекали меня. Я училась и тогда еще не нашла занятие по душе.

– А сейчас нашла? – Отец бросил салфетку на стол. – Нам пора. Дочь, будь осторожна в дороге. И не забывай звонить.

Родители были на полпути к входной двери, когда Кармель громко заявила:

– Я нашла занятие по душе. Хочу конструировать удобную складную мебель для путешествий, для поездок в лес или на рыбалку. У меня готовы эскизы.

Если бы на улице в солнечный день грянул гром, то и тогда Натан Михаэлевич удивился бы меньше. Он вернулся на кухню.

– Неси эскизы, я посмотрю их на работе.

Пока Кармель бегала в свою комнату. Натан Михаэлевич успел выпить стакан воды, переставить чашки на столе. Он явно волновался.

– Вот, – Кармель протянула отцу чертежи и расчёты.–Когда просмотришь, сразу мне сообщи.

– Обязательно, – он поцеловал дочь в щёку.


***


В Захарьино они поставили машину под огромной шелковицей возле дома бабушки. Никита вытащил сумку с подарками для деда Ефима и знакомых старушек из хутора Благодатного. День выдался пасмурный. Небо заволокло тучами, ветер крутил на дороге крохотные пылевые вихри. Лиска, выскочив из машины, сразу направилась в знакомый двор. Кармель позвала её несколько раз и решила: не хочет идти с ними, пусть ждёт их здесь. Не заходя в дом, они направились в Благодатный. Никита нёс сумку, а Кармель двигалась налегке. К счастью, ветер дул в спину, пять километров пути они преодолели за час.

Когда путники вошли в хутор, пошёл дождь. Кармель дёрнула калитку дома бабы Ани, рассохшиеся почерневшие штакетины протестующе заскрипели. Кармель насторожил двор, заросший бурьяном. А когда, обогнув пышный куст калины, она увидела входную дверь, которую крест-накрест перекрещивали доски, поняла: дом осиротел.

– Тут рядом бабушка Лиза жила. – Кармель не хотелось верить, что баба Аня умерла. А вдруг она уехала к детям?

Таким же, если ещё не большим запустением их встретил двор бабы Лизы.

Никита глянул на побледневшую расстроенную Кармель.

– Куда дальше? К деду Ефиму или на кладбище?

– К Ефиму Донатовичу. Он должен быть в курсе, куда делись его подруги.

Добринка поразила красотой Никиту так же, как и в своё время Кармель.

– Последний раз я был здесь с отцом в десятилетнем возрасте. Запомнил только реку, на которой рыбачил с дедом Ефимом и жутковатые, особенно вечером, дома с пустыми глазницами окон.

Зашли в бывший дом Гордеевых. Никита побродил по комнатам.

– Жалко страшно, что такой дом бросили. – Они вышли во двор. От картины запустения обоим стало не по себе. Впечатление заброшенности добавлял серый пасмурный день. Ветер гнал по небу расхристанные чёрные тучи.

Двор деда Ефима украшала ровная зелёная травка. Кармель повеселела, это означало: старик недавно косил траву. Они беззвучно открыли калитку, хорошо смазанные петли не пискнули.

– Дедушка Ефим, – громко позвала Кармель.

На её крик из двери дома выглянула баба Лиза. Приложив ладонь к глазам, попыталась разглядеть гостей. Кармель радостно вскрикнула и кинулась обнимать старушку. Девушке она показалась ещё более худой и сухонькой, почти невесомой.

– Эт самое, Кармелька, ты что ли?

– Я, я бабушка Лиза. А мы тут вам гостинцы привезли.

– Кто тут нас проведать решил, – раздался рокочущий басок деда Ефима.

Кармель бросилась и ему на шею.

– И я рад тебя видеть, – дед Ефим обнял девушку, не касаясь её спины ладонями. – Кроликов кормил. Руки зазеленил, помыть надо, а то выпачкаю тебя, – пояснил он, отстраняясь.

Кармель всхлипнула, глаза наполнились влагой. Этот мгновенный переход от бурной радости к слезам насторожил старика. Он нахмурил брови и внимательно посмотрел на гостью, потом на пришедшего с ней молодого мужчину.

– Никак не признаю. Вроде видел тебя раньше…

– Я Никита, внук вашего друга Ивана.

– Точно! Мальчонкой сюда приезжал. Рыбалили вместе.

Баба Лиза всплеснула худенькими ручками.

– Эт самое. Чего ж мы стоим? Пойдёмте к столу. Там под навесом за домом не так ветер стрижёт.

У Кармель на языке крутился вопрос о бабе Ане, но она отчего-то побоялась его задать. Дед Ефим протянул ей большую эмалированную кружку с водой. Она слила, старик, фыркая, умылся, пригладил мокрыми руками седые волосы. Когда гости привели себя с дороги в порядок, баба Лиза усадила их на лучшие места. На попытку Кармель помочь, замахала руками.