– Скажешь тоже, – хмыкнул мужчина с усиками франта двадцатых годов, – внешний вид ничего не значит.

Инга подбоченилась. Вокруг перестали разговаривать и прислушались к беседе.

– А вот и значит. Берём Толстого. Большой, солидный дядька и тома у него увесистые. Одна «Война и мир» чего стоит. Шолохов весь какой-то ершистый, хитрый и романы тоже неоднозначные. Достоевский крупный мужик, но взгляд у него загнанный, больной. Про его книги и говорить нечего: весь внутренний мир в них. Продолжать?

– Интересная теория, – заметил Тимур. – А что же насчёт не полюбившегося тебе Чехова?

Инга мило улыбнулась ему и развела руками.

– Тут совсем просто. Тщедушный интеллигентный очкарик, небольшого роста, с впалой грудью. Явно не умел постоять за себя. И пьески накропал унылые, нудные, про таких же как сам скучных никчёмных людей. Что он написал кроме рассказов и пьес? Ничего интересного и крупного. Полное подтверждение моей теории.

Кармель слушала рассуждения Инги молча и не хотела влезать в разговор. Но самоуверенный отзыв Инги о Чехове задел её своей глупостью до глубины души, и она не сдержалась.

– Антон Павлович был высокого роста, почти два метра. Замечательно сложён. В молодости очень красив. Хорошей лепки лицо с выразительным взглядом. Имел густую шевелюру, обладал мягким приятным басом. А ещё он написал много юмористических рассказов, скучным его никак не назовёшь. Кроме рассказов Чехов написал повесть «Степь» и научно-публицистический роман «Остров Сахалин». И это при том, что заболел чахоткой в двадцать четыре года. Он не только не унывал, но и не переставал работать. Так что твоя теория полная чушь. Но ты не одинока в заблуждениях. Психиатр Лоброзо21 тоже пытался по внешним признакам, а точнее по черепу, определять внутреннюю суть человека.

Инга фыркнула.

– Ну может с Чеховым я прокололась. Но с другими-то всё точно.

– Нет. Просто ты подтасовываешь факты под свою выдумку, – возразила Кармель

– Ничего я не подтасовываю, – возмутилась Инга и начала вспоминать других писателей и их романы.

Кармель поднялась.

– Не хочу спорить, а тем более слушать этот бред.

Инга оскорблённо воскликнула:

– Что ты из себя ставишь? Конечно, только тебе можно бредить призраками. Куда уж нам.

Тимур догнал Кармель возле палатки.

– Ладно тебе, чего ты рассердилась. Ну развлекалась Инга. Пусть её. Не стоило портить ей день рождения.

Кармель посмотрела ему в глаза.

– Я не собираюсь ради чьего-то дня рождения поддакивать глупостям.

Он поглядел на неё немного странно, чуть разочарованно. Потом взял за плечи.

– Ты всегда стоишь на своём?

Кармель поняла: сейчас он ведёт речь вовсе не об Инге. Казалось, Тимур спрашивает о чём-то своём, важном только для него. Она растерянно пожала плечами.

– Пока что я заметил: для тебя удобства и твои решения важнее всего. Важнее мнения о тебе. Ты ни с кем не считаешься.

Кармель опешила.

– О чём вообще речь?

Тимур махнул рукой.

– Проехали. Пойдём лучше баиньки.

Этой ночью его ласки были необычно бурными, какими-то горячечными. Он словно в бреду повторял и повторял её имя. Постепенно охлаждение, возникшее между ними, исчезло. Тело Кармель звенело от переполнявшей её любви и радости. Тимур долго не засыпал, касался её лица кончиками пальцев, гладил волосы.

– В твоих глазах и, правда, тонешь, как в омуте. Даже зрачков не видно. А волосы светло-русые, странные, по цвету совсем не подходят к глазам, – бормотал он. – Ты не здешняя. Тебя не удержать, течёшь, как вода сквозь пальцы. Феликс тоже это заметил. Вот и нарисовал с тебя недосягаемую мечту, а вовсе не Марию-Магдалену.

Кармель нежилась под его чуть сумасшедшим взглядом и еле сдерживала себя от признания ему в любви. Каким-то седьмым чувством понимала: он не готов к этому признанию. И лучше подождать его решения.


***


На третий день медленного продвижения по дороге к госпиталю Катя замерла, как вкопанная. До деревни шутиха оставалось не больше двух километров. Кармель огляделась. По обеим сторонам дороги тянулся всё тот же смешанный лес: белыми свечками стояли берёзы, густой, обещающей прохладу, кроной радовали липы и вязы, высились над всеми дубы. Обеспокоенная Кармель приблизилась к подруге.

– Катя, что ты увидела?

Катя обернулась, её глаза сияли от радости.

– Ты верила, что мы найдём его, а я начала сомневаться. Под теми кустами шиповника лежат останки Ивана. Я боюсь его вызывать. Вдруг он не откликнется? Вдруг не узнает меня или не пожелает видеть? А если он забыл обо мне? – Катя сначала теребила грубую ткань юбки, потом стала дёргать ворот кофточки.

«Надо же, как живучи человеческие привычки, – подумала Кармель. – Нет дыхания, а она будто задыхается от волнения. Переживает так, будто от этого зависит её жизнь. А ведь и зависит. Посмертная жизнь. Кармель с удивлением смотрела, как меняется лицо подруги: светлеет прозрачная кожа, на щеках вспыхивает румянец, розовеют губы. С каждой секундой Катя молодела, пока, видимо, не достигла возраста, в котором погибла. Даже ранее мешковатый наряд теперь, на её фигуре сидел ладно и выглядел новым.

– Катя, какая ты оказывается красивая! – восхищённо произнесла Кармель.

Стёпка, прислушивающийся к её словам, заволновался.

– Что? Что? Она нашла его?

Кармель кивнула. Стёпка принялся звонить другу.

– Саш, гони к нам. Катя нашла Ивана. Ты не поверишь, но я вижу сияющий шарик, чем-то на шаровую молнию похож.

Не прошло и десяти минут Сашок подъехал на «Ниве», из машины выскочил, как ошпаренный.

– Кармель, ты тоже так видишь Катю, как шар света? – возбуждённо спросил он. – А почему мы её раньше не видели?

Кармель удивилась.

– Нет. Она выглядит обычно, как человек.

Катя посмотрела на неё, прозрачные руки призрака так сильно дрожали, что ей пришлось прижать их к груди.

– Я вызвала его. Он ответил.

Кармель сама почувствовала сильное волнение, сердце колотилось в груди, словно перепуганный кролик в клетке. Сквозь колючие заросли шиповника к ним шагнул молодой мужчина в солдатской форме. Катя бросилась ему на встречу.

– Ванечка!

Перед глазами Кармель возникла пелена, она не сразу поняла, что плачет. Горячие слёзы катились по щекам градом.

– Н-н-ничего себе! Стёпа, ты тоже их видишь! – Сашок от смятения стал заикаться.

– Вижу. – Лицо Стёпы стало растерянным и совсем мальчишечьим.

Иван обнял Катю. Что он говорил ей, о чём они беседовали, никто не слышал. Кармель любовалась ими. Такие молодые, видные. Они очень подходили друг другу. «У них могли бы родиться дети, такие же красивые, как они. Жизни скольких не рождённых детей поглотила война», – подумала Кармель.

– Это моя подруга Кармель. Она ни на минуту не сомневалась, что мы отыщем тебя. – Катя подвела Ивана ближе. – А это Стёпа и Сашка, они помогали ей.

– Спасибо, ребята. Жаль не могу пожать вам руки. Кармель, вы оказались настоящей подругой. Только ваша вера поддерживала мою Катюшу. Катя слишком задержалась на этом свете, и одна не смогла бы совершить переход. Я очень долго ждал её и уже не надеялся на встречу. Так тяжело было наблюдать за вашими поисками, не имея возможности помочь. – Иван положил ладонь на плечо Кате. – У нас мало времени. Прощайся с друзьями.

Призрачная подруга приблизилась к Кармель.

– Машину с ранеными расстрелял «мессершмидт». Жители деревушки, расположенной рядом, похоронили погибших возле дороги. Записывайте фамилии тех, кто вместе с Иваном оказался в полуторке и не доехал до госпиталя.

Мальчишки строчили фамилии на листочках. Катя еле слышно прошептала:

–Спасибо тебе, Карамелька. Я самая счастливая на свете, том, этом, какая разница – он ждал меня. Ты спасла мою душу от отчаяния. Прощай. Я от всего сердца желаю тебе найти своё счастье.

Иван обнял Катю. Кармель посмотрела на их светящиеся, блаженные лица и снова заплакала. Катя встревожилась.

– Это от радости, – замахала Кармель руками.

Лицо Кати вдруг стало чуточку лукавым.

– Под шиповником останки солдат, почти все с документами. А у Вани и смертный медальон заполнен. Так что правнуку Никите придётся изрядно потрудиться.

– Я сегодня же позвоню ему, чтобы выезжал. Где захоронить ваши, – Кармель запнулась, – кости?

– Это лишь прах, – улыбнулся Иван. – Но всё равно похороните нас вместе, рядом с могилой брата Максима.

Глаза Кармель округлились. Иван кивнул.

– Мой младший брат умер три дня назад. Прощайте, Кармель.

Яркая вспышка света на мгновение ослепила всех. Пришлось привыкать несколько минут прежде, чем пропали чёрные мушки перед глазами. Правда, ещё долго мелькали разноцветные круги, заставляя щуриться.

– Ничего себе, история, – пробормотал Сашок. – В жизни бы не поверил…

– Интересно, почему мы с Сашком смогли наблюдать их встречу? – Стёпа вымученно улыбнулся. – Они такие молодые. – Он покосился на Кармель. – И чего я жаловался на жизнь? Вот и… птички поют… задорно так.

– Эх, отметить бы это дело, – подкинул Сашок идею. – А то у нашей дамы глаза на мокром месте.

Дама встрепенулась. Вытерла платочком слёзы, смущённо шмыгнула носом. Не сморкаться же при мальчишках.

– А у меня осталась бутылка шампанского. Так на всякий случай берегла.

Сашка шлёпнул себя по бёдрам.

– А ты часом не выпивоха? Сколько же ты спиртного с собой прихватила? Давай, колись.

Кармель возмущённо стала оправдываться.

– Мало ли зачем может пригодиться. Ну да, – призналась она нехотя. – Обожаю выпить бокал шампанского или сухого белого. Мне хватает для поднятия настроения одного бокала. Сразу мир становится интереснее и веселее.

Сашка завёл «Ниву», уселся за руль. Посидел недолго. Стёпа вытурил друга со словами.

– Моя очередь водить.

– А что будет, если ты выпьешь два бокала или три? – Улыбка на губах Сашки растянула рот до ушей.