– Довольно пустынные места. Мне одной было бы страшновато. Спасибо вам с Сашкой за помощь.

Стёпа смутился.

– Да ладно. Нельзя девушку оставлять одну. Мало ли кто встретится по дороге.

Он будто накаркал. Впереди послышался какой-то треск. Из-за поворота показался мотоциклист.

– Без глушителя едет, – догадался Стёпа, подталкивая Кармель к обочине.

Мотоцикл виляя, остановился рядом с ними. Оказалось ездок, расхристанный тщедушный мужчина лет тридцати, не один, на заднем сиденье устроился чуть более крепкого вида его спутник.

– Гляди-ка, Сева, лесная нимфа в сопровождении карлика-уродца, – гнусаво произнёс водитель мотоцикла.

Стёпа побледнел и сжал кулаки.

Оба незнакомца еле держались на ногах.

– А давайте, девушка, мы вас подвезём, – предложил, покачиваясь, пассажир.

Кармель, стараясь не показать брезгливость, миролюбиво ответила:

– Спасибо. Но мне нужно идти пешком. – Она попыталась, держась от пьяных мужчин подальше, их обойти.

Пассажир на удивление резво догнал Кармель и схватил за руку.

– Ты чё, не слышала? Мой друг хочет тебя подвезти. Никто не отказывается от его прррыг-лашения.

Кармель не успела опомниться и как-то среагировать, как мужчина вскрикнул от боли и разжал пальцы. Стёпа с перекошенным жутким лицом держал перед собой узкий сверкающий нож

– Ты чё, малец, больной? – Мужчина тряс кистью, в пыльную дорогу из пореза капала кровь.

– Ах, урод! – заорал водитель мотоцикла. – Щас я тебя урою.

Глаза у Стёпки побелели от бешенства. Сейчас он смахивал на маньяка, жаждущего крови. Мальчишка спокойным, ледяным тоном заявил:

– Уезжайте или я прикончу обоих. Я шустрый, не успеете и шага сделать. – На его бледном лице появилась жутковатая улыбка.

– Точно псих. – Пассажир попятился к мотоциклу, косясь на Стёпку. – Поехали, Колян. Себе дороже с больными связываться.

Мотоциклист завёл своё ржавое транспортное средство, оно оглушительно затарахтело и понесло струхнувших седоков прочь от странных путников.

Кармель посмотрела на Стёпку. Выражение на его лице сменилось, став обычным. Он облегчённо выдохнул:

– Обошлось.

– Ты и, правда, убил бы их?

Стёпка залился ломким заливистым смехом.

– Нет, конечно. Отец сказал: если силы не равны, включай полного психа. Люди инстинктивно боятся людей, больных на голову. Знаешь, как я долго тренировался корчить такую рожу. – Стёпа уставился на Кармель диким взглядом. – Не волнуйся, мне это умение только пару раз пригодилось.

– Понятно. Меня ты тоже испугал

Обедали они неподалёку от «Нивы» в прохладе дубовой рощицы. После обеда поиски не завершились успехом. Обратный путь в лагерь занял десять минут.

Под навесом на подушечке нежилась сытая кошка. Лиска щурила хитрые глаза, видимо, опять что-то стащила у поварих и внимательно следила за хозяйкой.

– А вот и я. – Под навес нырнул Тимур, держа в руке туесок из берёзовой коры, полный лесной малины.

За ужином Кармель рассказала о происшествии на дороге и похвалила находчивого Стёпку. На скулах Тимура заиграли желваки.

– Видишь, как опасно девушке без сопровождения. Пообещай, что не будешь одна шляться, где попало.

– Обещаю, – улыбнулась она, его тревога приятно согрела сердце.

Кармель поставила кружку с чаем на стол. К ним приближалась Инга.

– Привет. У меня сегодня день рождения. Приглашаю на торт. Его только что привезли из Ельни. С тебя, Тим, песня.

– Ой, а у нас нет подарка, – заволновалась Кармель.

Инга мило улыбнулась.

– Я же сказала: с Тимура песня в мою честь.

Она произнесла это таким тоном, что Кармель почувствовала себя лишней. Инга пошла к отряду, но потом остановилась и помахала рукой.

– Не задерживайтесь. Скоро торт разрезать будем.

– У меня осталась большая банка настоящего бразильского кофе, – вспомнила Кармель. – Подойдёт в качестве подарка?

Тимур потянулся до хруста в костях.

– Ещё как подойдёт. Но я бы с удовольствием остался тут.

Кармель еле сдержала ликование: он хочет быть с ней наедине.

После крохотного кусочка торта с подаренным кофе поисковики переместились к костру. За пределами круга, освещённого костром, стояла непроницаемая темнота. Плотные тучи скрыли звёзды, и казалось, весь мир утонул во тьме. Кармель в объятиях Тимура чувствовала себя счастливой. Сначала хором пели песню про день рождения из мультфильма «Чебурашка и крокодил Гена». Потом Спартак прочёл стихотворные шутливые строки, написанные для Инги. Она расцеловала Спартака в обе щёки, а потом протянула гитару Тимуру.

– Твоя очередь. Спой мою любимую.

Кармель грустно отметила, что многого не знает из прошлого Тимура. Он сделал проигрыш, легко касаясь струн, и негромким, каким-то доверительным голосом запел:


Ты приходишь ко мне незваная16,

И прогнать я не в силах прочь,

И глаза твои, окаянные,

Прямо в душу глядят всю ночь.


Обжигают твои объятия,

Жадно губы ищу твои.

Не спасут от тебя заклятия,

Восхожу на костёр любви.


Я сгораю в огне том яростном

И бессвязно шепчу слова,

И кружится в дурмане сладостном

Захмелевшая голова.


Растворился, сгорел, растаял я,

Не спасти уже, не помочь.

Но заря засветилась алая,

Колдовскую сжигая ночь.


А на утро – беды немеряно…

Почему и откуда боль?

Словно что-то душой потеряно,

Словно что-то ушло с тобой.


И брожу я весь день по улицам:

Может где-то мелькнёт твой взгляд

И ночное видение сбудется.

Всё ищу тебя наугад.


Кармель не подозревала, что может так ревновать. Едкое жгучее чувство опалило душу, заставляя возненавидеть ни в чём неповинную именинницу и заодно всех девушек, которые со слезами на глазах сейчас слушали Тимура. Она осознавала: насколько глупо будет выглядеть, если хоть как-то выдаст свои чувства, поэтому полуулыбка словно приклеилась к её лицу, заставляя неметь мышцы.

– Тимур спой «Не сбылось у нас…» – попросила Инга, после того как стихли последние необыкновенно красивые строки песни. – Я буду считать свой день рождения удавшимся на все сто.

Поддержала её не только женская половина отряда, но и мужская. Кармель отстранённо подумала: умеющий играть и петь человек выглядит намного привлекательнее, чем есть на самом деле. Теперь понятно, почему раньше гармонист на деревне считался завидным женихом. Невольно дамы сейчас приписали Тимуру некую утраченную возвышенную любовь, а мужчины позавидовали умению завладеть мыслями и чувствами слушателей. Кармель уловила флюиды неприязни к своей персоне, сбивающей с певца печальный ореол романтика.

– Тим, не пой пока, секундочку, подожди меня. – Незнакомая Кармель девушка вскочила на ноги и скрылась в темноте. Вслед ей посыпались беззлобные шуточки.

«Интересно, у него была девушка среди поисковичек? Кто считался его дамой сердца?» – Она смотрела на лица девушек, еле-еле освещённых светом костра, и злилась на себя, ревность не позволяла ей по-настоящему насладиться чудесным летним вечером и замечательными песнями. Она опускалась в этот чёрный колодец ревности и пока не видела дна. Кармель закрыла глаза и позволила себе услышать ночь сквозь приглушённые разговоры вокруг. Постепенно до её слуха пробилось пение цикад, треск кузнечиков, переливчатая трель какой-то птицы. Постепенно душа очищалась от тягостного чувства.

«Фу какая я ревнивица. И это без всякого повода», – отругала себя Кармель.

– Можно начинать, – проговорила девушка, появившись в круге света.

– Давай, Тим. Маша разрешила, – съехидничал мужчина, сидящий неподалёку от Кармель.

Тимур наклонился к её уху и прошептал:

– Я пою только для тебя.

Она благодарно улыбнулась в ответ, и на душе стало совсем легко.


Отгоревших листьев зола17,

Расплескался туман седой.

Равнодушно осень смела

Всё, что было у нас с тобой.


Крылья сломаны, камнем вниз…

Все воздушные замки – прочь.

И беды разбойничий свист

Нам пророчит чёрную ночь.


Заплутала где-то заря.

Хоть бы малый блеснул просвет!

Сколько злого сказано зря,

Словно прошлого в жизни нет.


Извлекаем из прежних грёз

По осколкам следы любви.

Всё напрасно. Не нужно слёз,

Не сбылось у нас… Не зови!


Тихий шелест остылых троп

Весь в багрянце осенний лист.

Паутиной – души озноб

И беды разудалый свист.


Кармель сглотнула комок в горле. Её сердце отзывалось страхом и холодом на каждую стихотворную строку. «Не нужно для меня это петь, – восставало в ней всё, и тут же она одёрнула себя. – Вот глупая. Эту песню попросила Инга. Что я снова выдумываю. Красивые же слова, настоящие, за душу берут».

Тимур спел ещё пару романсов. Девушки захлюпали носами.

– Так не пойдёт. День рождения это или нет? – руководитель отряда Спартак забрал гитару у Тимура. – Концерт окончен. Можете еще полчаса поздравлять Ингу и отбой.

– В прошлом году ты говорила, что родители обещали подарить тебе мотоцикл. Подарили? – поинтересовалась у именинницы Лариса с некоторой ехидцею в голосе.

Инга насмешливо глянула на пухленькую Ларису.

– А то! Отец держит слово. А ещё для меня в мае он устроил небольшой культурный тур по театрам Москвы. – Она заразительно захохотала.

Невольно засмеялись и окружающие.

Инга вытерла слёзы, выступившие из глаз.

– Папе страшно хотелось сделать меня поклонницей Мельпомены, но удалось обратное, я возненавидела театр. Чуть не умерла от скуки: в одном театре давали «Дядю Ваню18», в другом «Вишнёвый сад», а добили меня «Три сестры».

– Я тоже терпеть не могу Чехова, – поддакнула девушка напротив Кармель.

– Говорят громко, неестественно. А сколько пафоса. Так бы и стукнула по башке Раневскую19. Как она заламывала руки: «Ах, мой шкафик, мой стульчик20». Дура старая. За садом исстрадалась. Можно подумать: она сама вишни собирала. Небось слуги на деревьях корячились. Профукала с доченькой состояние за границей и припёрлась распродавать последнее. И ещё вид делает, что ей сад жалко, надо же приличие соблюсти. – Инга хихикнула, вспоминая спектакль. – В школе я как-то сравнила внешность писателей и знаете что? По внешнему виду можно сказать, написал он дельное или так, туфту.