Паша всегда был осторожен в словах, а сейчас особенно, он начал обтекаемо говорить о том, что все в воле Аллаха, и если Всевышний поможет…

– Мехмед-паша, я помню о воле Всевышнего, но спрашиваю вас о том, что уже произошло. Селим может стать достойным султаном?

– Да.

– А как же его увлечение вином?

– Оно не столь сильно, как об этом болтают. И не помешает шехзаде заниматься делами. Просто у него пока нет больших дел.

Было видно, что Мехмед-паша едва сдерживается, чтобы не задать вопрос, не намерен ли султан отказаться от трона в пользу сына. Почему-то рассердился, только и ждут, чтобы ушел, чтобы отказался. А он вот не уйдет!

Но сказал иное:

– Хочу перевести Селима в Кютахью, поближе к Стамбулу.

Нелепость, какая разница, Конья или Кютахья, они рядом, лучше бы уж Маниса… И ради этого не стоило вызывать среди ночи, пугая всех, от домашних паши до дильсизов, которые стояли, чутко прислушиваясь, не послышится ли приказ султана казнить неугодного визиря.

А он и сам не мог понять, чего же ожидал? Хотел услышать, что Селим недостоин или, наоборот, что лучшего наследника не найти? А если бы Мехмед-паша сказал, что Селим лучший и к правлению полностью готов, разве уступил бы?

И вдруг понял, что ждал от Соколлу подсказки, мол, сразу внука бы на трон. Мурад умен, хорошо образован (это все Нурбану, как ее ни ругай, а сына хорошо воспитала, воспользовалась опытом Хуррем в отношении Мехмеда, недаром столько расспрашивала), но пока совсем молод. Спросил-таки:

– А Мурада хорошо готовят к будущему правлению?

Мехмед-паша едва не икнул от такого вопроса. О каком будущем правлении идет речь, если шехзаде всего восемнадцать и у него есть сорокалетний отец?! Мысли в голове заметались, как мыши по кухне, застигнутые котом. Соколлу вовсе не был нужен Мурад в качестве правителя, он уже приручил Селима, а с шехзаде все начинай сначала.

– Шехзаде слишком молод для такого, но весьма способен.

– Знаю.

Что именно знает, что Мурад молод или что способен? Уточнять паша не стал, как не стал напоминать, что в случае, если Сулейман откажется от трона в пользу внука, минуя сына, неизбежно столкновение. Селим долго ждет, ему уже сорок, оказаться обойденным собственным мальчишкой-сыном обидно. Повелитель не может этого не понимать, значит, просто проверяет его, Мехмеда?

Разговор закончился ничем, окончательно убедив пашу, что это была просто проверка. Уверенности, что прошел ее, не было.

Шел через Второй двор Топкапы и думал о том, что время Сулеймана просто вышло, пора уступать трон одиннадцатому султану Османской империи. И если Сулейман еще раз заведет разговор о передаче власти внуку, то…

От этого «то» становилось страшно и волнительно, так тянет сделать шаг вперед, когда стоишь на самом краю пропасти, хотя знаешь, что малейшее движение может стать роковым.

Что делать с тем, кто всем мешает?

Нурбану снова мерила шагами комнату. Не спалось… Служанки молча стояли у двери, вперив взгляды в пол и сложив впереди руки.

Метнув взгляд на сонных девушек, Нурбану зло поджала губы. Почему это у них слипаются глаза, в то время как она мучается от бессонницы?

Если честно, госпожа мучилась не от бессонницы, а от собственных мыслей. Вчера от султана пришел приказ переехать из Коньи в Кутахью. Казалось бы, невелика разница, но Нурбану насторожилась: почему не в Манису, благословенную, богатую, любимую всеми Манису?

Селим воспринял перевод в другой санджак совершенно спокойно, а она не могла найти себе места. Шехзаде и сейчас, будучи первым наследником престола, живет так же, как делал это в детстве, – равнодушно ко всему, кроме того, что позволяет получать удовольствия.

Когда-то он просто не верил в то, что доживет хотя бы до тридцати, ведь его жизнь измерялась жизнью отца. Умрет Сулейман, и следующий султан братьев не пожалеет. Но все в воле Всевышнего, Повелитель до сих пор жив, а старших братьев Мустафы и Мехмеда нет на свете. Нет и мятежного Баязида.

Селим – следующий султан, и ему пора бы проснуться. Почему он не верит в свое будущее? У старого султана нет выбора, из восьмерых рожденных сыновей остался только один, но и тот немолод, Селиму сорок, уже и старшему из сыновей Мураду восемнадцать. Когда же править?

Нурбану гнала одну, пугающую ее саму мысль, но мысли тем и опасны, что чем больше их гонишь, тем упорней возвращаются. Можно сколько угодно запрещать себе думать о чем-то, именно об этом и будут тайные размышления.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о предмете этих размышлений. Конечно, власть. При этом неважно, кто занимал голову Нурбану в данный момент – старый Повелитель, собственный муж или сын, – все сводилось к одному – стать властительницей гарема она может, только став валиде, то есть приведя на трон своего Мурада. Только мать султана получала положение первой женщины в государстве.

Хуррем, которая правила, не будучи валиде, не в счет, она исключение, а исключения только подтверждают правила.

Нурбану становиться исключением не собиралась. Жертвовать на строительство имаретов или выделять средства на содержание бесплатных столовых, конечно, хорошо, но заниматься их организацией самой… нет уж, пусть с этим возится Михримах, она вся в свою мать, такая же ненормальная.

Уже не первый год слышится: «Повелитель болен». Говорят шепотом, потому что султан терпеть не может болезни и особенно слухи о них. Но ни для кого не секрет, что раненная еще в молодости нога все чаще дает о себе знать, а на лицо приходится накладывать мазь и даже венецианские румяна (об этом Нурбану донесла всеведущая кира Эстер), чтобы выглядеть моложе и крепче.

Болен… сколько еще продлится это «болен»? Повелителю семь десятков лет, правит уже сорок два года, пора бы и на покой. Пока был жив Баязид, все прекрасно понимали, что покой для султана может быть только вечным, что братья вцепятся друг дружке в горло, едва похоронив отца. Якобы боялся этого и Повелитель. Но Баязида уже нет, почему бы не уступить свое место оставшемуся Селиму?

Нурбану так часто размышляла об этом, что мысли стали безликими и не вызывали больших эмоций, а потому были неинтересны. Нет, сейчас она шагнула чуть дальше, и это «чуть» было опасным настолько, что даже от мелькнувшей мысли захватывало дух. Прекрасная венецианка мечтала о том, как станет валиде.

Эка невидаль – женщина гарема мечтала о том, чтобы стать матерью султана! В гареме все мало-мальски красивые девушки об этом мечтают, а тут прекрасная Нурбану…

Но в этом и заключалась опасность, от мечты поломойки или даже красавицы-наложницы из икбал, уже побывавших на ложе султана, до положения валиде так же далеко, как от земли до неба. Их мечты могли грозить неприятностями и быть опасными только для их окружения. А Нурбану не просто имела шанс стать следующей валиде, но и должна стать таковой, ее сын Мурад – старший у единственного сына Повелителя.

Это самое трудное – удержаться от поспешности в шаге от желанного приза, это самое опасное – не сделать опрометчивый шаг, не поспешить, когда до награды уже рукой можно дотянуться. Промедлишь мгновение – рискуешь остаться ни с чем, вожделенную награду перехватит кто-то другой, но всего на мгновение поторопишься – и потеряешь все, не только надежду, но и жизнь.

Кто самый опасный для Повелителя? Вовсе не поломойка, мечтающая родить от него сына и когда-нибудь возвести на престол, не впервые осчастливленная его вниманием красотка, даже не та, что родила и сумела вырастить до поры обрезания своего шехзаде, а те шехзаде, что уже вошли в силу, готовы править сами. Взрослые сыновья и их матери.

А еще жены взрослых сыновей, у которых есть свои сыновья.

У Сулеймана не было в живых матери Селима, Хуррем умерла раньше, чем стала валиде, хотя правила куда более властно, чем если бы таковой была. И сын у Сулеймана остался всего один.

И вот именно потому Селим и его любимая наложница Нурбану, родившая и вырастившая своего сына Мурада, были для Сулеймана самыми опасными людьми в империи.

Именно потому Нурбану была крайне опасна и для собственного мужа.

Чтобы стать валиде, ей мало привести на трон супруга, надо, чтобы этот супруг сам покинул свет, оставив Мурада на престоле. Казалось, никаких сомнений – Сулейман признавал Селима единственным наследником, а сам Селим любил и Нурбану, и ее сына Мурада. Мурад назван наследником второй очереди после отца.

Насколько же осторожной нужно быть Нурбану, чтобы не опередить судьбу на мгновение, не сделать тот самый решающий шаг на миг раньше, чем следует! Она умела ждать, научилась этому в последние годы жизни Хуррем Султан, когда едва не потеряла голову в буквальном смысле, связавшись со шпионкой Рима. Тогда Хуррем Султан дала ей важнейший совет: никогда не торопить события, ведущие к власти.

– Если тебе суждено быть валиде – будешь. Но если не суждено, сколько ни пытайся, не выйдет, только рискуешь погибнуть.

Сама Хуррем валиде так и не стала, не успела.


Нурбану ждала, терпеливо ждала много лет. Но иногда закрадывалась мысль о том, стоит ли то, что получит, такого долгого ожидания? Не будет ли власть, которую получит в результате долгого ожидания, слишком короткой? Сулейман стар, но крепок, сам отдавать трон не намерен, а ведь после него будет править еще Селим, и только потом придет очередь Мурада, только потом Нурбану сможет назвать себя валиде султан. Если Селим, подобно отцу, просидит на троне несколько десятков лет, то что останется ей, ведь они с Селимом ровесники?

Конечно, у Селима нет матери, следовательно, Нурбану сможет править гаремом, как это делала Хуррем Султан. Недавно она завела шутливый разговор с Селимом, поинтересовавшись тем, что он изменит в гареме, став султаном.

Тот задумчиво помолчал, а потом усмехнулся:

– Править гаремом останется Михримах, у нее хорошо получается. Ты с Мурадом будешь в Манисе, тебе там нравится, да и Мураду нужна помощь. А я наберу новых наложниц, молодых и красивых.