«Хорошо, что тут не город, улицы и тротуары покрыты утрамбованным снегом, а не той гадкой химией, которой поливают дороги в Москве, и не тем отвратительным хлюпающим месивом, по которому вынуждены бродить горожане», – подумала женщина и огляделась вокруг. Воздух был на удивление чист и прозрачен, никакого следа от петард или выхлопных газов, никакого намека на туман. Видны были даже дальние дома, которые обычно терялись и расплывались вдалеке, очертания предметов стали особенно четкими, такими они бывают в ясный день, незадолго до захода солнца. Марго посмотрела на часы пора было возвращаться домой, она позвала собаку, которая носилась без остановки по снегу, словно глупый щенок, наконец почувствовавший свободу:

– Мартин, нам пора, скоро начнет темнеть.

Собака послушно повернула к дому. Когда они подходили, почти совсем стемнело, и даже на холодной террасе кто-то зажег свет. Сквозь прозрачные шторы Марго видела смутный силуэт Елизаветы Сергеевны, вышедшей в холодное помещение и что-то там искавшей.

– Тетя Лиза, у вас все в порядке? – спросила она через дверь, поднимаясь по ступеням на крыльцо и отряхиваясь от начавшегося снега.

– Все хорошо, Риточка, только вот никак не могу найти Рыжего. Он у меня не любитель уличных прогулок, а тут по всему дому его со Светочкой ищем, нигде нет поганца. Ничего, надеюсь, сам прибежит, как есть захочет.

– Мартин, ищи Рыжего, – скомандовала Марго собаке и добавила со смешком, обращаясь к старухе: – Он охотничья собака, значит, инстинкт найти и поймать у него должен быть. Уж с котом он справится!

Пес, казалось, понял, чего от него ждут, и побежал в дом, возле камина он остановился, поднял голову вверх и, глядя на трубу, начал тихо поскуливать. Камин горел, дрова в нем загадочно потрескивали, а на выдвинутой, чтобы открыть выход дыму, заслонке потягивался Рыжий и сонно таращил на стоявших внизу женщин желтые глаза.

– Ой, там же горячо, как он только может там сидеть? – воскликнула Елена Сергеевна, обращаясь к Марго.

– Думаю, там негорячо, кошки не те существа, которые будут терпеть неудобства. Меня больше интересует, как он умудрился туда забраться! Мартин, твоих лап дело, ты его туда загнал?

Собака, продолжая тихо поскуливать, скосила на хозяйку глаза и слегка вильнула хвостом.

– Сейчас я его оттуда достану, – решительно произнесла Светлана Ивановна, направляясь в кладовую за стремянкой. Ни одна из женщин не смогла бы достать до вьюшки, не воспользовавшись стулом или стремянкой. Неожиданно Рыжий спрыгнул с импровизированной лежанки, едва не задев стоящих внизу, и, чихнув от поднятой им пыли и копоти, принялся вылизывать грязные бока, которые покрылась темно-серыми пятнами.

– Ох, ну ты и поросенок, ночью ведь полезешь ко мне в постель, а я такого чумазика не потерплю. Придется тебе устроить помывку. – Елизавета Сергеевна подняла кота и, несмотря на его сопротивление, понесла в ближайшую ванную комнату.

– Риточка, дай нам старое полотенце или тряпку чистую, он, если его насухо не вытереть, весь дом намочит. У него хоть и короткая шерсть, но воду как губка впитывает, замучаешься сушить. Не знаю, как его туда занесло. – Старуха показала глазами на трубу камина, – но, похоже, не без помощи Мартина.

– Не может быть, они друзья, пес всегда Рыжего защищает и опекает, когда вы его привозите!

– Ты, Светочка у нас главный адвокат Мартина, – улыбнулась Марго, – всегда его сторону принимаешь, а он, паршивец, это знает и пользуется. У чьих ног он всегда под столом сидит? При твоем появлении в доме в нем сразу хулиган просыпается.

– Ну и пусть, пусть зверь знает, у него есть защитник!

– Ага, и кормящая рука этого защитника всегда готова протянуть несчастному псу что-нибудь повкуснее! – продолжая улыбаться, проговорила Марго.

Вечером за ужином Елена Сергеевна, которая чувствовала себя несколько неловко среди чужих людей и старалась как-то это исправить, рассказала о наиболее интересном из старых дел, которые когда-то вела. И добавила:

– Я почему об этом деле вспомнила, там потерпевшая тоже была архитектором, я, помнится, спрашивала ее мужа, отчего у них разные фамилии, а он мне растолковал, его жена из семьи потомственных архитекторов, вот и не стала менять фамилию, чтобы династия не прерывалась. Дети тоже должны были взять фамилию матери.

– И как, взяли, или вы не знаете? – Светлана Ивановна явно заинтересовалась этой старой историей.

– Нет, не взяли, они не пошли в эту профессию, дочь стала педагогом, а сын, он моложе сестры, кажется, каким-то инженером работает. Я точно не знаю, просто они рядом жили, и мы часто встречались с их отцом, он, кстати, потом долго болел и в конце концов умер. Мой тогдашний начальник был золотой мужик, он потому мне это дело и расписал, что далеко не надо было ходить. У меня самой тогда племянница еще маленькая была и очень любила на каникулы ко мне приезжать, вот он и постарался облегчить мне жизнь. Я к чему разговор веду, вы простите меня, Рита, но я случайно слышала ваши слова по телефону, так, может, та женщина, которая погибла, тоже не меняла фамилию? Вы в полиции узнали бы, они наверняка в курсе дела, не думайте, что там только недоумки работают и лодыри. Всякие, конечно, встречаются, как и везде, но в своей массе это профессионалы, и если они чего-то не могут, значит, пока не получается найти доказательства или еще что мешает. В суде никому неохота бледно выглядеть, адвокаты тоже свой «бутерброд с икрой» не зря едят и если находят малейшую нестыковку, тут же за нее цепляются.

На лице Марго было написано и разочарование и одновременно удовлетворение, ну конечно, как это она раньше не вспомнила фамилию мужа Киры Андреевны, та ведь и правда не меняла фамилию. Теперь она наконец поняла, почему фамилия Окиншевич ей казалась знакомой, странно только то, что Стас не вспомнил ее, он ведь и в полиции был, и с Марком дружил, неужели ни разу не слышал его фамилию? Или не обратил внимания на эту, как оказалось, весьма существенную деталь? Интересно, имеет ли фактическая хозяйка машины отношение к этой семье и если имеет, то какое?

Через несколько дней все они получили ответ и на этот вопрос. Стас, естественно, не выдержал до конца праздничных дней и, узнав, когда дежурит нужный ему следователь, явился в отделение. Дома он записал все данные мастера, выправлявшего капот у светлого внедорожника, девичью фамилию той, что повредила машину, и свои соображения по этому поводу. Придя к следователю, к которому ему удалось попасть далеко не сразу, он выложил свои записи и начал объяснять причины, по которым он явился. Закончив рассказывать о своих изысканиях, он произнес:

– Только не пойму, зачем она это сделала, если это, конечно, она, и какое отношение она имеет к семье Амалицкой?

– А вот на этот вопрос я могу ответить. Спасибо за вашу помощь, но мы и сами уже нашли этого умельца, и через день-два собирались вызвать его к нам на допрос. Вы, поди, думаете, что тут одни убогие работают? Поверьте, это не так. Сперва было совсем непонятно, зачем вообще кому-то понадобилась смерть женщины, мы проверили все ее связи, всех знакомых и ничего не нашли. Обычно в таких случаях первым под подозрение попадает муж, но он оказался чист, дети тоже совсем не походили на преступников, тем более что один учится в другом городе, а второй работает в другой стране. Семья вообще производила впечатление чуть ли не идеальной, средний сын живет рядом с родителями, женат и даже обзавелся ребенком. Короче, если бы не недоверчивость одного из наших парней – он терпеть не может, когда у людей, тем более у потерпевших, нет никаких и ни с кем конфликтов; возможно, дело так и осталось бы «висяком». Он после того как с вашим Буничем встретился, начал все проверять заново. Поговорил с ребятами, которые выезжали на место и допрашивали свидетельницу, та настаивала на своем: за рулем она видела мужчину. Конечно, Бунич и его «букет» преступлений, совершенных в прошлом, сыграли немалую роль, нашлись начальники, которые настаивали на немедленной передаче дела в суд. Сроки ведь все давно прошли, конец года, а тут такое безобразие, всем хотелось закрыть год без потерь. Потом появились опять вы со своими сомнениями, в итоге вы и этот опер, не зная друг друга, начали говорить одно и то же. Парню дали три дня на доведение дела до логического конца, и он сумел-таки доказать – Бунич не виновен – и нашел того, кто был тогда за рулем автомобиля. Если бы ваш Бунич дошел до суда, он бы, безусловно, доказал свою невиновность и встретил бы праздник дома, но он умер, а мертвые, как известно, защищаться не могут. Тем более, уж извините за цинизм, в тюрьме ему самое место было, гадкий человечишко.

– Знаете, когда я позвонил и сказал о своих сомнениях, мне послышались в вашем голосе раздражение и даже злость.

– А как вы хотели? Мы тоже люди, хотим и премию получить в конце года, и чувствовать себя удовлетворенными своей работой, а тут вы, мол, придется все вновь проверять, я ошибся, а может, и нет… Хорошо, что вы с этим парнем, не сговариваясь, пришли к одному выводу, хоть и с разных сторон.

– А с ним можно познакомиться?

– Конечно, но не сейчас, он в отпуске на несколько дней. Повторяю, вначале, когда вы позвонили с вашими невнятными сомнениями, вас не хотели слушать и воспринимать всерьез, но потом на меня насел этот опер, я взбесился и отдал ему назад все документы. Пусть, думаю, «рога обломает», может, в дальнейшем умнее будет. Он просмотрел заново распечатки телефонных переговоров семьи Окиншевич, которые мы запрашивали при первой проверке, и обнаружил, что жена Леонида часто созванивалась с одним и тем же абонентом. Перед гибелью Амалицкой она разговаривала с этим номером в течение шести минут. В то утро Ирина Окиншевич должна была идти в бассейн, она там и была, только опоздала к своему обычному времени чуть ли не на час, нам она тогда сказала, что проспала, и мы ничего не стали проверять. Ведь все искали мужчину, вот и не поинтересовались ее алиби. А когда начали проверять все заново, то обнаружили наличие у нее любовника, с которым она поддерживает отношения уже несколько лет. Их роман начался задолго до знакомства Ирины с Леонидом, но мужчина был женат и не собирался разрушать свою семью. Связь продолжалась только благодаря настойчивости Ирины.