Выяснив все необходимые требования, Марго повесила трубку.

– С кем беседовала? – спускаясь со второго этажа, спросила Светлана Ивановна.

– Адвокат Бунича звонил, Игорь умер от обширного инфаркта.

– Может, он не совсем пропащий был? Может, хоть в конце жизни осознал, что натворил?

– Мне, Светик, иногда кажется, что у него с головой было не все в порядке. Он совсем не отличал зло от добра. Ты бы слышала, как спокойно он рассказывал обо всех этих убийствах! У меня в голове не укладывается, что я могла любить человека, который убивал только потому, что кто-то не хотел делать так, как он скажет. А несчастная Амалицкая! Ну сделала она в молодости нехороший поступок, но убил-то он ее не за то, что она посеяла в его душе недоверие ко мне, а за то, что посмела его обмануть. Странно, что со мной не попытался расправиться, видно, и правда не до того было. И Славу он никогда не любил, всегда к нему равнодушно относился, я уж не говорю о матери Федора. Она ведь даже не намекнула ему на отцовство, и вообще все были уверены, что отцом Феди был Олег. Иногда ловлю себя на том, что невольно присматриваюсь к сыну. Он, бедняга, так расстроился, когда все узнал, что даже свадьбу хотел отменить. Все о генах говорил, насилу мы с Дашей его убедили, что гены тут ни при чем, у его отца родители ведь не были преступниками.

– У тебя-то самой когда суд? Хочешь, я с тобой пойду?

– Скоро, мой адвокат говорит, что дадут, наверное, условно. Я документы фальшивые использовала, только чтобы найти работу, ничего криминального, кроме этого, не делала. Тетя Лиза очень переживает, она, как и я, не задумывалась о последствиях. Но я ее пока успокоила. Это ведь она дала мне телефон того человека, что документы делал, но я Елизавету Сергеевну не стала выдавать, соврала, что у случайного продавца в метро купила.

– Наверное, ты права, она ведь тоже не ожидала таких последствий, да и не задумывалась о них, и потом в ее возрасте лишние волнения не нужны. А как ты думаешь, тебе поверили?

– Не знаю, но мне это не важно, главное, опровергнуть мои слова невозможно. Впрочем, уже то, что мне больше не придется лгать, для меня очень важно, а там посмотрим.

– Рита, я тебя так и не спросила, как стало известно, что ты ранее использовала липовые документы?

– Я сама все рассказала следователю, не хотела, чтобы они случайно на эту историю наткнулись. Хорошо и то, что все проекты, где стоит моя подпись, как руководителя, прошли экспертизу без замечаний по архитектурным вопросам. Да, я ведь тебе не ответила, ходить со мной в суд не надо, не думаю, что меня собираются арестовывать. Надеюсь, теперь все наши волнения закончились, только очень жаль Веру Никитичну.

– По-человечески, конечно, жаль, но на ней большой грех был, хотя я не знаю, как повела бы себя в подобной ситуации.

– Упаси Бог нас от подобного! Все, Светик, хватит о грустном, расскажи лучше о своих внуках.

– Вчера мне старший по телефону рассказывал, что у них одна девочка в классе делила тридцать шесть на два и получила сто пятьдесят три.

– Это как? Неправильно записала, что ли?

– Вот и учительница не поняла и попросила ее объяснить логику своих рассуждений

– И что?

– В жизни не догадаешься! Пересказываю дословно то, что поведал внук: с ее точки зрения, тридцать шесть на два не делится, она делит тридцать на два, получает пятнадцать, а потом шесть делит пополам и получает три, а записать умудряется в строчку оба ответа.

– То есть сложить она их и не подумала?

– Именно!

– Да, печальная картинка. Хорошо, что хоть наши дети уже выучились и им не придется столкнуться с новой системой образования.

Разговор прервал телефонный звонок, и Марго поспешила ответить.


Москва.

– А по ночам, сын, спать надо. Смотри какие синяки под глазами!

– Да спал я, спал! Ну может, и не всю ночь, и вообще кончай меня опекать, ты не заметила, что я уже одиннадцать лет, как стал совершеннолетним?

– Что тут у вас происходит? – потирая свежевыбритые щеки, спросил отец, входя на кухню.

– Посмотри на этого «взрослого человека», совсем спать перестал. Как с Наташей расстался, так и перестал.

Стас тяжело вздохнул, доказать родителям что-либо было абсолютно невозможно. Конечно, уход Наташи внес свою печальную лепту в его состояние, но дело было все же не в этом. А вот в чем, парень и сам не мог точно сформулировать. Сидела глубоко внутри какая-то мысль, а наружу не пробивалась. Еще когда он лежал в больнице, что-то такое мелькало в сознании, но разрыв с подругой его сильно выбил из колеи, и все остальное отошло на второй план. И только теперь, спустя два месяца после всех событий, внутри опять возникло чувство, что он пропустил какой-то важный момент, что-то недопонял, не додумал.

– Пойду позвоню Феде, – поговорил Стас, поднимаясь из-за стола, – сегодня выходной, может, он свободен и не будет весь день проводить с Варей.

– Эй, взрослый человек, а ты ничего не забыл? – Отец, улыбаясь, смотрел на него.

– Извини, сейчас все за собой уберу. – Вымыв посуду, парень отправился в свою комнату звонить.

– Вот так, – проговорила мать, – пожил немного без нас и сразу стал забывать, что у нас в доме самообслуживание. Жаль, что Наташа от него ушла, все так быстро случилось, я этого совсем не ожидала.

– Не переживай, возможно, это к лучшему. Представляешь, как было бы тяжело, если они бы поженились, родили нам внука, а потом расстались?

Стас слышал последние слова отца, и ему пришло в голову, что тот абсолютно прав, и, пожалуй, отец может помочь понять, в чем причина его внутреннего беспокойства, надо будет с ним обсудить это. С Федором они быстро договорились о встрече на Манежной площади и решили, что потом можно будет немного погулять по центру. Погода стояла не ноябрьская, а прямо весенняя. Снега почти не было, а тот, что уже нападал, быстро на солнце подтаял, и по пешеходным дорожкам потекли ручейки. Когда Стас вышел из метро, то сразу увидел приятеля, Федор стоял, повернувшись лицом к солнцу и закрыв глаза.

– Загораешь?

– А что еще прикажешь делать? Приходится, я, между прочим, жду тебя уже целых двадцать минут. Стас удивленно посмотрел на часы.

– Нет, Федь, это у тебя неправильно показывают.

– Что, – прищурился Федор, – все сразу? И на руке, и в телефоне, и вон те, над входом, тоже отстают? – Парень показал на электронное табло на фасаде здания. Стас посмотрел еще раз на циферблат телефона и виновато проговорил:

– Ну, прости, не хотел опаздывать.

– Да ладно, рассказывай, что у тебя опять стряслось? У тебя был очень странный голос по телефону.

– Я пока сюда ехал, кажется, понял, что меня все время смущало. Помнишь, как Бунич рассказывал о своих преступлениях? Так вот, про Амалицкую он говорил очень обтекаемо: если остальными преступлениями он почти хвастался, то тут просто сказал о ее вине и ни разу не произнес слов «я убил».

– Что это меняет, ты ведь видел его, когда он на тебя напал.

– В том-то и дело, я был уверен, что это он, такие же куртка и бейсболка, только вот лица его я не разглядел. Теперь я думаю, что нападавший был, пожалуй, пониже ростом. Смотри, следователь меня спрашивал, когда взяли Бунича, не наклонялся ли преступник, прежде чем ударить меня ножом, они пытались определить рост нападавшего, и Бунич не подходил по своим параметрам, он был очень высок. Нападавший, как мне теперь кажется, был и мельче, и ниже, и уж больно легко он двигался, Бунич вряд ли смог бы так быстро и неслышно перемещаться, он полноват, и потом – возраст.

– Погоди, Стас, ты хочешь сказать, что на тебя напал другой человек? Но если предположить, что в смерти Амалицкой виноват не Игорь Павлович, то как преступник мог узнать о твоем интересе к этому делу? Или, думаешь, на тебя действительно напал случайный грабитель?

– В том-то и дело, я не могу ничего утверждать наверняка, а Бунич на допросах, по словам следователя, ничего не отрицал, но и ни с чем не соглашался. Вообще все очень в этом деле странно, но ты же понимаешь, что я пока не избавлюсь от своих сомнений, не успокоюсь.

– А по-моему, эту историю давно пора забыть. Расскажи лучше, как твои дела, на работе нет времени разговаривать. Отец говорил, что ты оформил все документы и теперь вы с Маргаритой Викентиевной можете работать официально. Ты только оформлением документов занимаешься или как конструктор тоже работаешь?

– По-разному, но сам понимаешь, моей работы там очень мало, во всяком случае, пока. Но все же, Федь, что мне делать, может, еще раз в полицию сходить?

– Да они все дела давно позакрывали. Как там это называется – «в связи со смертью подозреваемого», кажется? Хотя, – Федор в раздумье посмотрел на товарища, – давай я расскажу о твоих сомнениях знакомому отца, потому что если ты прав, то тот, кто убил вашу Амалицкую, все еще на свободе.


Поздно вечером того же дня Федор попросил Олега Петровича позвонить Кузовлеву и посоветоваться, стоит ли вновь идти в полицию и рассказывать там о своих внезапно возникших сомнениях или этого лучше не делать. Олег Петрович не стал говорить сыну о том, что Стас, по его мнению, занимается ерундой, а просто набрал нужный номер. Подошла Дина Андреевна, и только тут Ямпольский сообразил, что не разговаривал с ней почти два месяца. События, происшедшие совсем недавно, лишили его спокойствия и окончательно подорвали веру в людей. Получалось, что он общался, а когда-то чуть ли не дружил с человеком, убившим его жену, да еще и оказавшимся тем, кто дал жизнь его сыну. Даже мысленно Олег Петрович не мог назвать Бунича отцом Федора. К счастью, из-за всего произошедшего их отношения с Федором не стали хуже, наоборот, тяжелые воспоминания еще больше их сблизили. Теперь, когда в прошлом не осталось тайн, у Ямпольского появилось чувство освобождения, и он осознал, что все годы после смерти жены боль, сидящая глубоко внутри, не давала ему свободно дышать.