– Ритуль, ты иди к ней, а я пойду к мужчинам. Когда Вера Никитична успокоится, приходи, попробуем поговорить с Игорем, может, он и не такой уж мерзавец! Может, мы зря на него ополчились.

– Боюсь, Олег, что его ничего не возьмет. Он из тех, про кого говорят: «плюнь в глаза – все божья роса!». – Говоря это, Марго направилась в комнату бывшей свекрови. Вера Никитична сидела на кровати, уставившись в стену напротив, по щекам текли слезы, и она постоянно повторяла: «За что мне это? – и самой себе отвечала: – Ты знаешь за что!» Так она сидела, покачиваясь некоторое время, внезапно ее лицо побагровело, старуха повалилась на спину, неловко подвернув руку, и тут же кровь отлила от ее лица, тело вздрогнуло, из сжатых в кулак пальцев выпал сложенный лист бумаги. Марго бросилась к ней, попыталась всунуть между стиснутых губ лекарство, но Вере Никитичне было уже все равно. Мертвые глаза уставились в потолок, и сколько Марго ни подносила к ее губам зеркало, стекло оставалось незамутненным.

– Вера Никитична! – позвала она растерянно. – Как же так, ведь все было хорошо! Вызвав «Скорую помощь», Марго позвала Олега и попросила привести Игоря и всех остальных. Врач, приехавший на вызов, констатировал смерть от инсульта, и поскольку умершая была в весьма преклонном возрасте, сказал, что вскрытие не обязательно, надо только написать отказ от него. Пока мужчины разговаривали с врачом, пока грузили тело, Марго подняла с пола выпавшую из руки Веры Никитичны записку и развернула ее. Старый тетрадный лист был исписан рукой свекра, умершего много лет назад. Больше всего он был похож на страницу из дневника. Марго погрузилась в чтение, по мере которого она все больше бледнела, а дочитав, бессильно опустилась в стоящее рядом кресло. В это время в комнату вошли четверо мужчин. Лицо Игоря было залито слезами, он упал на кровать, где еще недавно спала его мать, и уткнулся лицом в ее подушку. Олег Петрович выбежал из дома и, остановив врача, что-то ему тихо сказал. Тот кивнул головой и вернулся на второй этаж.

– Рита, сейчас Игорю сделают успокаивающий укол, и он заснет, а мы пока пойдем вниз. Тебе что-нибудь успокаивающее дать? Ты тоже здорово переволновалась, я понимаю, как тебе сейчас тяжело.

– Не надо ничего, спасибо. Сейчас мы спустимся на первый этаж, и я хочу вам кое-что показать, но сперва надо, чтобы он, – Марго кивнула в сторону бывшего мужа, – лег не здесь, а на первом этаже. Там есть две комнаты, рядом с гостиной.

Ослабевшего от рыданий и укола Игоря уложили на первом этаже, затем все собрались на кухне. Марго включила кофемашину, понимая, что спать еще долго никто не захочет. Когда на пороге дома показались радостные Слава с Дашей, на них не сразу обратили внимание. Все сидящие за столом уже прочитали то, что было написано на старом тетрадном листе, сказать, что они были удивлены или ошарашены, значило ничего не сказать, вид у всех был подавленный, и только Стас был относительно спокоен.

– Что это вы все такие тихие? – Слава не сразу понял, что в доме неладно, а более чуткая Даша тревожно переводила взгляд с одного лица на другое.

– Вы ребята если голодные, то сами что-нибудь найдите в холодильнике и поешьте, я сейчас не в состоянии готовить. – С этими словами Марго быстро убрала лист со стола, спрятала его в карман кофты и с вызовом посмотрела на мужчин.

– Не переживай, – Олег успокаивающе положил ей руку на плечо, – мы все понимаем.

– Да что случилось-то? – Улыбка на оживленном Славином лице погасла, и он испуганно посмотрел на мать.

– Славик, бабушка Вера умерла, ее только что увезли. Вы с Дашей располагайтесь, где вам будет удобно, а мы пока по рабочим вопросам поговорим.

– Мать, ты что такое говоришь? Надо срочно отцу звонить. – И без всякого перехода добавил дрогнувшим голосом: – А мы ей специально ее любимое печенье привезли.

– За отца не волнуйся, он спит после укола в соседней комнате. – Марго не стала говорить сыну, что именно его отец своим появлением спровоцировал у Веры Никитичны инсульт. Потом парень узнает все сам, зачем заранее его нервировать, он и так переживает из-за смерти бабушки. Слава потоптался по кухне, но молодой организм требовал еды и отдыха, потому они с Дашей, наскоро перекусив, отправились на второй этаж обустраивать себе ночлег. За столом все продолжали молчать. Казалось, что ни у кого не хватало решимости заговорить первым. Наконец Стас нарушил тишину:

– Не знаю, что вы все думаете, но я абсолютно уверен, что именно этот человек напал на меня с ножом. – И парень кивнул в сторону комнаты, где спал Игорь Павлович.

– Стас, ты уверен, что не ошибаешься? Может, твоя уверенность возникла под впечатлением от прочитанного?

– Впечатление, конечно, убойное, но мы даже не знаем, действительно ли имели место подобные факты, или это просто сочинение и плод фантазии старого человека. Если это не бред, то все еще хуже, чем мне представлялось. В общем, я думаю, что Маргарита Викентиевна не должна оставаться в доме наедине с бывшим мужем.

– Здесь Слава с Дашей и потом Мартин, – неуверенно проговорила женщина.

– Слава ничего не знает, а говорить о Даше вообще смешно. Про Мартина я тоже молчу, он умница, сторож, но уж никак не охранник, слишком мал для этого.

– Мы все остаемся ночевать у тебя, и пожалуйста, без возражений. – Олег Петрович даже по столу слегка шлепнул ладонью. Сейчас я позвоню одному знакомому, к утру он приедет, а пока будем по очереди дежурить, чтобы никто дом не покинул. Думаю, что эта предосторожность излишняя, ведь кроме нас четверых, никто о записке не знает, но на всякий случай стоит подстраховаться.

– Олег, я все равно не засну, поэтому мне стоит остаться тут, а вам идти спать. Эта проблема в первую очередь касается нашей семьи.

– Нет, боюсь, что не только вашей. Предлагаю молодым отправляться по своим комнатам, а мы с тобой посидим, подумаем, как быть завтра.

Несмотря на то, что все договорились о времени дежурства, никто из-за стола так и не вышел. Извинившись, Марго поднялась на второй этаж и позвала сына. Тот спустился следом за ней и удивленно уставился на сидящих у стола мужчин.

– Мать, а что здесь, собственно, происходит?

– Слава, нам надо поговорить. Даша пусть посидит в комнате, посмотрит телевизор или еще чем-нибудь займется, короче, подождет тебя. Если сочтешь нужным, все ей расскажешь.

– Нет, пусть идет сюда, она знает обо мне все, даже то, как скверно я относился к тебе, что ни разу не приехал тебя навестить в больнице и что я вообще не очень хороший человек. Ничего от нее я скрывать не буду, а поскольку все присутствующие в курсе происходящего, то и гулять нам с тобой вовсе незачем. Рассказывай, какая «гадость» еще произошла!

– Я сама пока не все понимаю, хотела тебя немного подготовить к возможным неприятным открытиям. Но если ты так решил, то будем ждать, пока твой отец проснется, тогда и будет разговор. Вы пока с Дашей отдыхайте, всем остальным тоже стоит поспать, а я посижу тут, подежурю.

– Хорошо, – проговорил Ямпольский-старший, поднимаясь из-за стола, – молодежь идет спать, завтра тяжелый день будет, и всем надо отдохнуть. Федор со Стасом, сидевшие молча все это время, поднялись и, не оглядываясь, направились по своим комнатам.

– Ты ничего не заметила? – Олег Петрович вопросительно посмотрел на Марго.

– Заметила, – мрачно ответила та, – не пойму только, почему раньше этого не видела, ведь все же видно сразу.

– Стас, по-моему, тоже все понял. Я наблюдал за ним, он несколько раз порывался озвучить свои мысли, но не решился.

– Что же теперь говорить, утром все выясним, и пока этого не произойдет, никто дом не покинет.

– А Славка, его ты тоже хочешь посвятить во все подробности? Может, пожалеешь парня?

– Дело не в моей жестокости, он все равно все рано или поздно узнает, так зачем тянуть. И вообще он взрослый человек, имеет право все знать.

– А если опять пить начнет?

– Знаешь, я борюсь за выживание последние тридцать лет, у меня просто больше нет сил. Если он опять бросится к бутылке, значит, так тому и быть! Нельзя оградить его от всех проблем – не сейчас, так потом жизнь подкинет трудности, и если человек не хочет сам с нами справляться, то ему никто не поможет, ни мать, ни жена, ни дети! Чем раньше станет понятно, насколько твердый у него внутри стержень, тем лучше.

– Хорошо, я принимаю твое решение и согласен с ним. Пойду пока к себе, попробую заснуть, а часа через два ты мне позвони.

– В каком смысле, «позвони»?

– Рит, зачем бегать на второй этаж, если можно просто набрать мой номер, и через минуту я спущусь.

Марго просидела в гостиной всю ночь одна, никого она будить не стала, выпила несколько чашек кофе не для того, чтобы сон прогнать, а потому, что кофе помогал ей думать. Как ни крутила женщина в голове все происшедшее, а вывод всегда был только один, и этот вывод ей совсем не нравился. К одиннадцати утра все собрались в гостиной, на улице уже было довольно жарко, и хоть ночи стояли холодные, днем солнце нещадно палило, словно отдавая то тепло, которым не захотело поделиться в начале лета. Олег Петрович открыл все окна и направился в комнату, где они накануне уложили рыдающего Игоря. Тот лежал, отвернувшись к стене, и не подавал признаков жизни.

– Игорь, уже двенадцатый час, – потрепал спящего за плечо Ямпольский, – пойдем завтракать.

Бунич открыл глаза, с минуту смотрел перед собой ничего не выражающим взглядом, а потом повернулся и спросил хриплым со сна голосом: «Где я? Откуда ты взялся?»

– Мы в гостях у твоей бывшей жены.

– Так мне не приснилось, что мама умерла?

– К сожалению, Вера Никитична действительно вчера умерла. Тебе надо встать, прийти в себя и прочитать записи твоего отца, которые она хранила все эти годы.

– А, Бунич неопределенно махнул рукой, – вряд ли там что-то важное, отца нет более двадцати лет, но я все равно благодарен маме, что она это сохранила. Мне сегодня предстоит много дел, надо оформить документы для похорон, наверное, сын мне поможет подобрать одежду для мамы. – Тут голос его слегка дрогнул, но он справился и продолжал: – Ты, Олег, иди, я сейчас встану, выпью кофе и поеду.