«Об этом тоже надо сказать врачу. Возможно, она даже не помнит, что сын вырос. Недаром, когда я ее разыскала, она ждала Игоря из института, значит, тогда он был для нее еще студентом, и прошедшие с той поры годы просто выпали из памяти старой женщины», – думала Марго и мысленно прикидывала, к кому из врачей придется обращаться и когда это лучше сделать. Олег Петрович сидел и лениво следил за общим разговором, рассеянно переводя взгляд с одного лица на другое. Стас тем временем постоянно поглядывал на Марго, привыкая к тому, что узнал об этой женщине. Впрочем, это не помешало ему быстро найти общий язык со Славой и Дашей, к разговору с которыми он постоянно пытался привлечь Федора. Тот был на редкость молчалив и задумчив.

– Федь, ты чего такой? У тебя все в порядке?

– Все у меня хорошо, Стас, просто я объелся, вот и затих, – усмехнулся старший друг. – Ты вокруг посмотри, тишина, воздух свежий, живя тут, можно стихи начать писать.

– А ты что, и стихи пишешь?

– Это я так просто сказал, пытался свое состояние объяснить.

К концу ужина все расслабились и почувствовали настоятельное желание выйти на улицу и погулять. И тут Борис, запивая чаем последний кусок торта, который Ксения умудрилась испечь между делом, проговорил:

– Теперь я вас понимаю, Маргарита Викентиевна, с такой хозяйкой в доме и в самом деле двери придется расширять. Но ничего, когда мы поженимся, я ее быстро отучу вкусно и много готовить, будет все выходные мотаться со мной на мотоцикле по дорогам Подмосковья. А когда малыш подрастет, и по всей России, я давно на Байкале не был, вот и съездим. После полугода, это я вам как врач говорю, его можно с собой возить, но для начала на море махнем, а потом решим, где ему лучше будет.

Анна Ивановна аж поперхнулась:

– Дочь, я все правильно поняла?

Но на лице Ксении было написано искреннее изумление:

– Боря, по-моему я тебе ничего не обещала, ты с чего решил, что я выйду за тебя замуж? И о каком «малыше» ты говоришь?

– Господи! Напоминаю еще раз: я – врач и отлично вижу, что месяцев через пять у тебя родится ребенок. Что же касается замужества, то тут ты только сама можешь решить, а я очень хочу видеть тебя своей женой.

Ксения поднялась из-за стола, молча взяла Бориса за руку и увела на улицу за угол дома. Вернулись они довольно быстро, лица обоих ничего особенного не выражали, Анна Ивановна тревожно поглядывала на дочь, но от вопросов воздержалась, оставив их на «потом», когда не будет чужих ушей.

Наконец все потянулись из гостиной к выходу. Во дворе Марго первым делом посмотрела в сторону калитки, но собаки там не было.

Ничего, решила она, нагуляется и вернется, может, к соседям удрал, может, так бегает. Странно, конечно, что он не прибежал домой ужинать. Но гости начали прощаться, и мысли хозяйки переключились. Первым уезжал Борис, который, как выяснилось, жил на Ленинградском проспекте, и сразу предложил довезти Стаса до дома. Они распрощались и, надев на головы шлемы, с треском умчались, Олег Петрович и Федор вышли за калитку и стали загружаться в машину. Марго молча стояла и ждала, когда они отъедут, и, помахав на прощание рукой, направилась в дом. Предстояло проверить, все ли в порядке в бане, где должны были ночевать сын с невестой, убрать со стола и перемыть посуду.


Ямпольские.

– Федь, как думаешь, смогут они работать вместе? Что-то я уже начал сомневаться, больно большая разница у них в возрасте, да и во взглядах на многие вопросы. Рита вся как-то сжалась, едва Стаса увидела, можно было бы постарше партнера ей поискать, но и тогда пришлось бы многое объяснять. И потом она ведь сама работать собирается, а более опытный, чем Стас, человек, наверняка начнет «тянуть одеяло на себя».

– Пап, не выдумывай проблемы там, где их нет, конечно, ей не хочется делиться своей тайной с чужим человеком, но я Стасу доверяю, и потом ты правильно заметил, что в любом случае придется что-то объяснять, да и насчет «одеяло на себя» – тоже верно. Не переживай, утрясется. В это время они подъехали к Кутузовскому проспекту.

– Вот так всегда, только порадуешься, а тут, бац, пробка, – проворчал Федор, который терпеть не мог ездить по загруженным улицам Москвы. – Ну с чего почти в двенадцать ночи тут столько машин?

К счастью, пробка оказалась временной, просто впереди двое не поделили дорогу и ободрали бока своим железным коням.

– Как там в сети пели? «Два дебила – это сила?» – ухмыльнулся Олег Петрович. – Потому-то я тоже не люблю по городу ездить, хорошо еще, что только машины пострадали.

– Не ворчи, почти приехали, через минуту во двор свернем. Когда они припарковались на свободном месте, решив сегодня машину в гараж не загонять, Олег Петрович проговорил:

– Федя, мне показалось, или у нас в окне свет?

– Показалось, – Федор посмотрел на свои окна, – тебе теперь везде «страшилки» мерещатся.

– Но-но! Ты уж меня совсем за древнего старца-то не считай! Я пока не впал в маразм.

Когда они поднимались в лифте на свой этаж, по лестнице прогрохотали шаги человека, бегущего вниз. Едва выйдя на своем этаже, оба увидели большой лист бумаги, приклеенный скотчем на дверь. На листе, буквами вырезанными из журнала, было написано: «Олег, Федор не твой сын, верни его родному отцу».

– Что это за чушь? – Олег Петрович недоуменно уставился на дверь.

– Пап, ну мало ли идиотов на свете! Из-за каждого переживать? У нас в доме все знают, что мы неродные по крови.

– Нет, сынок, дело здесь не в первой части, а во второй, и она, эта часть, мне ох как не нравится! Не зря свет в окне померещился. Ты дверь открой, руку протяни и свет зажги в коридоре, но сам пока не входи.

Федор открыл дверь, зажег свет, потом они вместе, не закрывая двери, проверили всю квартиру и, только убедившись в том, что там никого нет и не было, вышли опять в коридор. Олег Петрович хотел сорвать записку с двери, но сын не позволил.

– Подожди, дай я ее сфотографирую, надо снимать аккуратно вместе со скотчем и желательно так, чтобы отпечатки, если они там есть, не стереть. Варя у меня забыла коробку одноразовых перчаток, так я, пожалуй, одну пару у нее конфискую, а ты пока найди прозрачную пленку, на которую можно будет наклеить все это хозяйство. Только смотри не захватай пленку, она чистенькая должна быть.

Пока Олег Петрович искал в ворохе эскизов папку с пленкой, Федор измерил высоту, на которую был прикреплен лист, и снял его. Затем приклеил все на лист чистой пленки и, измерив высоту листа, записал все в блокноте.

– Ты, Федор, молодец, сразу сообразил, что надо сделать, и хорошо, что замеры произвел, теперь мы можем прикинуть рост человека, приклеившего эту штуку.

– Ну не зря же я в детстве увлекался рассказами о Шерлоке Холмсе.

– Ты их, по-моему, наизусть выучил, раз двадцать, наверное, перечитал.

– Точно, я тогда мог открыть книгу на любой странице и прочтя несколько слов, продолжить фразу, – рассмеялся молодой человек, но тут же оборвав смех, серьезно спросил:

– Дальше что предполагаешь делать?

– А я завтра Кузовлеву все отвезу. Пусть отпечатки снимет, может, и найдем того, с чьими их сравнить.

– Знать бы еще, с чьими! Пора, отец, эту историю заканчивать. Я на работе возьму отпуск за свой счет, и надо подумать, как этого «урода» на свет вытащить, хватит ему по-тихому пакостить!

На следующее утро Федор позвонил на работу и, несмотря на явное недовольство начальника мастерской, сообщил, что вынужден уйти в неоплачиваемый отпуск по семейным обстоятельствам.

– А вы не думаете, Федор Олегович, что пока вас нет, может многое измениться? Вам стоит понять, что на вас свет клином не сошелся, вы, конечно, отличный работник, но не единственный! В общем, подумайте, что вам важнее, хорошая работа с хорошей зарплатой или «семейные обстоятельства».

После этих слов в трубке раздались короткие гудки. Олег Петрович слышал весь разговор и теперь обеспокоенно смотрел на сына:

– Может ты зря затеял с отпуском?

– Нет, отец, я все равно ни о чем думать больше не могу, конечно, я съезжу на работу и все расскажу начальнику мастерской, он мужик умный, думаю, поймет и не станет препятствовать.

– Ну-ну, может, ты и прав, он действительно умный и к тому же совершенно посторонний, ему можно все рассказать. А там, может, и он что посоветует. С этой историей действительно пора заканчивать. Если нам удастся узнать, кто твой настоящий отец, возможно, мы узнаем и имя убийцы мамы. В любом случае надо постараться найти ответ на этот вопрос, и еще остается Стас. Ему, как я понял, ты тоже будешь помогать, значит, направлений расследования у нас целых три: первое – кто убил маму, второе – кто твой отец и третье – кто виноват в смерти вашей Амалицкой и покушении на Стаса, это, я думаю, один и тот же человек. Сейчас я поеду к Андрею Кузовлеву, а ты решай вопрос с работой. Спускаясь по лестнице, Федор вдруг подумал, что вчерашнего «расклейщика объявлений», оставившего свое послание на их двери, мог видеть кто-то из соседей. Или из собачников, которые поздно выводят своих питомцев на прогулку. Еще, пожалуй, надо у дворника спросить, он часто поздним вечером находится во дворе. Жаль, что в подъезде нет дежурной, вот кто наверняка бы видел чужого. Их подъезд действительно имел довольно странную планировку. На первом этаже не было холла, как в других подъездах, точнее, холл изначально был, но его сузили до ширины прохода к лестничному маршу, и места, где мог бы сидеть дежурный по подъезду, просто не осталось. Дело было в том, что с улицы располагался магазин, и в процессе бесконечных расширений под свои подсобки помещение магазина вторглось в пространство, которое ему не должно бы было принадлежать, но жильцы вовремя не спохватились, а потом было уже поздно. Во всех прочих подъездах все оставалось так, как задумывалось изначально авторами проекта и там, соответственно, дежурные были. Выйдя на улицу, молодой человек огляделся, но во дворе никого почти не было. Обычно тут собирались дети из всех соседних домов, и все лавочки были заняты взрослыми, которые бдительно следили за своими малышами. Сегодня было на удивление тихо. Только в глубине двора поскрипывали качели под девочкой лет пяти. Пожилая женщина. сидящая неподалеку, постоянно поднимала голову от книги и смотрела на свою подопечную.