– Ты что так рано поднялась? – зевая и потягиваясь, спросил он сестру. Тебе же сегодня во вторую смену, или я путаю?

– Не путаешь, не моя вина, Андрюшка, что ты так и не женился, вот и приходится заботиться о тебе. Тебя легче здоровым сохранить, чем потом лечить. Вы, мужики, болеть совсем не умеете, это я тебе как врач говорю, и Дина поставила перед братом тарелку с кашей и блюдо с блинами.

– Ох, сестричка моя любимая, ну зачем, скажи на милость, мне жена, у меня есть ты, а у тебя – я. Да и возраст у нас уже не тот, чтоб к чужому человеку привыкать.

– У меня, может, и не тот, а вот ты еще и своих детей иметь можешь, – начала говорить Дина.

– Ну, завела шарманку! Все, родная, я побежал, – запихивая в рот блин, проговорил Андрей Андреевич.

– А кашу почему не ел? – вдогонку крикнула сестра, но входная дверь хлопнула, и все стихло.

– Вот ведь поросенок, потом на желудок жаловаться будет, – вслух сказала женщина и, продолжая ворчать, пошла открывать дверь, в которую неожиданно позвонили. – Кого это в такую рань принесло?

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла она, потому что посетитель стоял спиной к свету и она его плохо различала.

– Дина, вы меня не узнаете? Я Олег, мы с вами не так давно встречались здесь у вас, я приезжал к вашему брату.

– Олег, рада встрече, но, помнится, мы перешли на «ты», или я ошибаюсь.

– Вот, я принес то, что просил Андрей, мы с Федькой давно уже всех, и близких и не очень знакомых переписали, против каждой фамилии есть разъяснение и тогдашний адрес. Если Андрею что-то еще понадобится, я в любой момент готов ответить на все вопросы.

– Может, зайдешь? У меня завтрак на столе, я тебе кофе сварю, давай не стесняйся. – Дина за руку втянула Олега Петровича в прихожую. – Ботинки можешь не снимать, я уже четыре дня не протирала полы, заодно будет повод этим заняться.

– Ты хочешь сказать, я так напачкаю тебе полы своими ботинками, что у тебя не будет выбора и придется мыть? – смеясь и стягивая с ног обувь, проговорил Олег Петрович. – Я человеколюбив и не могу заставлять красивую женщину горбатиться на меня. А вот кофе все же свари, от него не могу отказаться никогда, даже если только что пил. Хочешь, сварю сам по рецепту своей мамы, они с отцом сами и обжаривали зерна, и мололи. Мама варила его с корицей и ванилью, конечно, когда они были.

– Свари. Твои родители кем были, они москвичи? – Дина Андреевна провела гостя на кухню, выдала ему турку и все остальное, а сама уселась к столу.

– Можно спросить совсем о личном? – проговорил Олег Петрович, не поворачиваясь.

– Валяй, если вопрос не понравится, не обессудь, не отвечу, – проговорила женщина, подняв на Ямпольского глаза. Тот, возвышаясь возле плиты, колдовал над туркой, то чуть уменьшая огонь, то увеличивая.

– Почему вы с братом живете вместе? Почему ни один из вас не устроил свою личную жизнь? Наверняка и у тебя, и у него такая возможность была. Прости, если спросил не то, но уж очень это странно!

– Ничего странного. Андрей начинал работать в девяностых, когда в стране бардак начинался. А я, тогда еще студентка, подрабатывала санитаркой в морге, знаешь что испытывает нормальный человек, видя на каталке под простыней не старика, а ребенка? С начала девяностых этих мертвых тел, принадлежащих детям, молодым мальчикам и девочкам, было слишком много. Мне тогда очень страшно становилось от всего происходящего и Андрею тоже, он ведь знал, сколько из них были жертвами преступлений, голода, безразличия мордатых чинуш. Вот тогда, не сговариваясь, каждый из нас и решил делать свое дело по мере возможности, я хочу сказать, профессиональное дело, а семья и дети – это потом, позднее, но, как видишь, позднее не получилось. Впрочем, я ни о чем не жалею, наверное, мне не надо было иметь детей. Другие девчонки начинали в коляски заглядывать с возрастом, томиться в одиночестве, мечтать о семье, а меня это миновало. Неправильная я, видно! – И Дина чуть грустно улыбнулась. – Ты кофе, наконец, сварил или теперь у плиты жить будешь?

– Пробуй, – проговорил Олег Петрович, разливая по чашкам ароматный напиток.

– А сливки в него добавлять можно? Пахнет очень вкусно, но я привыкла его пить со сливками. Ты, кстати, так на мой вопрос и не ответил.

– Со сливками не только можно, но и нужно, а теперь на твой вопрос отвечаю: родители были архитекторами, дед со стороны матери тоже. Я родился в Москве и прожил в квартире родителей всю жизнь. Отец родом из Нижнего Тагила, мама была москвичка, впрочем, их давно уже нет на свете, а я в силу возраста следующий.

– Да ну тебя, слушать тошно. Поел? Пойдем пройдемся, время есть, но если ты занят, могу проводить до метро.

– Пойдем пройдемся, у меня тоже есть пара часов, да и на улице сейчас хорошо, не очень жарко, можно в ваш парк сходить.

– Это какой парк ты имеешь в виду, Покровско-Стрешневский или на другой стороне шоссе? Кстати, немногие знают, что от нас идти до Канала имени Москвы, если, конечно, через парк, максимум полчаса. Что, пойдем туда?

– Пойдем прогуляемся, только к каналу в следующий раз, а сегодня давай просто побродим.

Когда они вышли из подъезда и хотели повернуть направо, мимо промчался автомобиль на совершенно не подходящей для двора скорости и обдал их водой из лужи, которая непонятно как умудрилась не пересохнуть.

– Вот урод, а если бы ребенок из подъезда выбежал? – оглядывая свои промокшие джинсы, проворчал Олег Петрович.

– Я такой машины у нас во дворе не видела, как он тут, интересно, оказался! – Дина закинула за спину легкую сумку и, не обращая внимания на мокрое пятно на юбке, направилась в сторону железной дороги, чтобы пройти к парку.


Павловская Слобода.

С утра пораньше Марго решила вначале поехать на старую квартиру, в которой родители мужа, по привычке она его так называла, прожили не одно десятилетие. Накануне ей долго не спалось, в голове крутились мысли, без которых она вполне бы обошлась, но воспоминания нас не спрашивают, они просто приходят, и очень трудно от них избавиться, особенно когда лежишь в кровати. Поэтому встала она не в самом хорошем настроении и, дабы не портить окружающим день своей печальной физиономией, поспешила уехать. До Москвы Марго добралась на автобусе, здраво рассудив, что в рабочий день, да еще с утра, дороги будут забиты машинами. В метро ее удивило то, что народ не давился в вагонах, а вполне свободно ехал, двое азиатов сидели, выставив ноги в проход, а пожилая женщина, судя по ее виду, готовилась устроить им небольшой утренний скандальчик. Поезд остановился, и в вагон вошли дед с мальчиком, оба парня не, сговариваясь, вскочили и уступили места вновь вошедшим, на лице несостоявшейся блюстительницы порядка отразилось разочарование. Марго внутренне усмехнулась, а потом подумала, вот и у нее сегодня было желание с кем-нибудь поссориться, только хорошее воспитание не позволило срывать скверное настроение на других. Поезд остановился на «Фрунзенской» и она поспешила выйти на улицу. Хоть и было всего десять утра, а солнце уже успело раскалить улицу. Стараясь держаться в тени деревьев и домов, женщина прошла по Комсомольскому проспекту и вошла во двор. Тут почти ничего не изменилось с того времени, когда она студенткой приезжала к Игорю. Потом она привозила сюда маленького Славку и радовалась, когда родители Игоря оставляли его на пару-тройку дней у себя. В эти редкие свободные дни она занималась теми делами, которые не успевала сделать прежде. Воспоминания невольно всплывали в голове, и женщина присела на лавочку, оглядываясь вокруг.

– А вы кого ищете-то? Или ждете кого? – спросили рядом. Марго вздрогнула и очнулась. Рядом стояла немолодая женщина, лицо которой показалось смутно знакомым. Марго объяснила ей, что ищет свою свекровь, которая жила когда-то в этом доме и которая теперь уже стара и вполне может забыть свой теперешний адрес, а старики, как известно, часто идут туда, где прожили лучшие годы жизни.

– Фамилия у вашей свекрови, случайно, не Бунич? Она действительно вчера вечером сидела во дворе. Я ее сразу узнала, а тетя Маша из первого подъезда повела ее к себе пить чай.

– А где живет эта тетя Маша?

– Пойдемте, покажу, – сказала женщина, – мы с ней соседи, у меня десятая квартира, а у нее двенадцатая. – И она направилась к подъезду, непрерывно рассказывая о каких-то совершенно неизвестных Марго людях. Звонить пришлось долго, наконец с той стороны двери раздалось шарканье шагов, и дверь открыли. На пороге стояла высокая толстая старуха.

– К кому? – неприветливо спросила она.

– Теть Маш, не узнала, что ль? Это я, Зинаида, соседка твоя. Веру Никитичну тут ищут, а ты ее к себе вчера повела, – выступила вперед женщина.

– Вера! – крикнула хозяйка вглубь квартиры, – тут за тобой приехали, вставай, заспались мы ноне. Слышь, Вера, вставай, говорю! Вы идите ее поднимайте, она что-то вставать не хочет.

Марго прошла в квартиру, которая имела такую же планировку, как старая квартира Игоря. Первая комната слева оказалась той, которая нужна. На диване, полностью одетая, даже в тапочках, лежала Вера Никитична. Несчастная так вцепилась руками в диван, что даже суставы на руках побелели. И тут Марго сообразила, что свекровь не может ее узнать, в ее изменившейся внешности мало что осталось от прежнего.

– Вы кто, я вас не знаю, я с вами не пойду, я тут живу, сейчас Игорек придет из института и мы будем обедать. – Вера Никитична говорила все это, а сама с ужасом отворачивалась и старалась вжаться в диван.

– Я вас, кстати, тоже не помню. – В дверях стояла хозяйка квартиры. – Вы паспорт покажите, а сын ее где? Почему за матерью не следит?

Марго достала паспорт и протянула его со словами: «Я в аварию попала несколько лет назад, пришлось делать пластику, а с Игорем мы развелись, и теперь я не могу ему дозвониться. Ну хотите, я Славу вызову, его бабушка должна узнать.

– Вера, ты Славку своего хорошо знаешь? – обратилась старуха к лежащей на диване.