— Он, правда, мой папа?

— Правда, Митя. — Саша сама поразилась тому, как спокойно прозвучал её голос. — Он твой папа.

Он снова нос потёр. Что за привычка? Это сбивает людей.

— Хорошо, — сказал он, наконец. Митя протянул ей учебник. — Убери в рюкзак, завтра первым уроком английский.

Саша учебник у него взяла, и так застыла ненадолго. Наблюдала за сыном, который с обезьяньей ловкостью забрался по лестнице на второй ярус, сел, поджав под себя ноги, и принялся разбирать машинку-робота.

Хорошо и всё? Саша поднялась, убрала учебник, вытащила из школьного рюкзака несколько фантиков от конфет, но прежде чем из комнаты выйти и оставить сына в покое, решила уточнить:

— Больше ты ничего спросить не хочешь?

Митя посмотрел удивлённо, головой помотал.

— Нет.

Саша вышла на кухню и остановилась, совсем не чувствуя себя успокоившейся. Скорее уж, растерянной.

— Сань, что? — спросил её Ефимов, остановившись за её спиной.

Она руками развела.

— Знаешь, что он мне сказал? — негромко, но выразительно проговорила она. — «Хорошо»! Хорошо — и всё! — Оглянулась на Толю через плечо. — Ещё одна твоя черта, одним словом меня доводить.

— А я так делаю?

— Да, Толя!

— Надо же. Понятия не имел. — Он схватил её за талию, навалился и прижался губами к её шее. — Всё уже закончилось, расслабься. — И на ухо ей прошептал: — Что мне сделать, чтобы ты расслабилась?

Как объяснить ему, что от его близости она лишь больше напрягалась, не знала. Его руки, его губы, горячее дыхание, и у неё внутри всё трясётся, но Ефимов этого никак не понимает. Он просто не задумывается, ему в голову не приходит, что у неё за все эти годы никого не было. Никогда и никого кроме него. Сглупила? Возможно. Лика её частенько ругала за монашеский образ жизни. И при этом никогда не задумывалась, что у Саши не было времени заниматься личной жизнью. Маленький ребёнок, любовное разочарование, поиски работы, потом бабушка заболела. И снова разочарование и боль от её ухода, попытка примириться с новыми обстоятельствами. Саша и себе порой говорила, что всё это отговорки, и, наверное, не было желания, стремления, ввести в их с сыном жизнь чужого человека. И страх, конечно был. И перед новым разочарованием, и перед проблемами, перед переменами. Она настолько привыкла к этому страху, что теперь он и на Толю распространялся, на его близость и, в конечном итоге, его присутствие в её квартире и в её жизни. Не могла отделаться от мысли о том, что пройдёт месяц-другой, и ему придётся возвращаться в Москву. И что тогда они с Митей станут делать, какой станет их жизнь?

Но пока он был здесь, рядом, целовал и обнимал, и от этого тоже невозможно было просто взять и отказаться.

— Я хочу принять ванну, а ты посмотри с Митей фильм. Хорошо?

Толя поцеловал её в макушку. Жарко подышал ей в волосы, щекой потёрся. Потом руки с её живота убрал.

— Хорошо. Ему скоро спать.

— Да, — негромко отозвалась Саша, почувствовав лёгкую дрожь в том месте, где недавно была его ладонь. Ладонь горячая, и этот жар заставлял волноваться и ждать чего-то большего, продолжения. И его слова о том, что Мите скоро спать ложиться, лишь добавили поводов для серьёзных раздумий. Хотя, они были не такими уж и серьёзными, скорее уж смущающими.

Да ещё и Митя её обрадовал, как только Саша из ванной вышла.

— Бабушка звонила.

— Да? Кто трубку взял?

Митька жевал пряник, запивал молоком, а после этого вопроса вновь удивился. Ответил, осторожничая, видимо, не зная, какой ответ должен быть правильным.

— Я.

Саша выдохнула.

— Хорошо. — Но тут же прищурилась. — Про папу сказал?

— Нет… вроде. А что?

— Ничего. — Саша погладила его по голове. — Всё правильно. Пей молоко.

— Мама, а что с папой? Бабушке нельзя про него говорить?

— Конечно, можно. Только… после того, как я с ней поговорю сама. Хорошо? Ей же нужно всё рассказать, объяснить. Чтобы она не волновалась. У неё давление, Митя.

— Я помню.

Саша кивнула, и тут же подскочила, когда почувствовала мужские руки на своей талии.

— Что происходит? — спросил Ефимов, поглядывая на них с Митькой.

— Обсуждаем тётино давление, — поторопилась пояснить она.

— У неё давление? А врач что говорит?

— Не волноваться.

— Ценный совет. Особенно, если вспомнить, кто у неё в дочерях ходит.

— Толя, — шикнула на него Саша, а он лишь отстранённо улыбнулся, прошёл мимо неё на кухню и присел за стол, придвинул к себе чашку, чтобы молока налить. Сосредоточил внимание на сыне, к тому в чашку заглянул.

— Вкусно?

Митя кивнул.

— Вкусные пряники, мятные.

— Ты любишь мятные?

— А ты какие?

— А я все люблю.

Саша лишь головой покачала, наблюдая за ними. Но всё-таки улыбнулась. Не могла не улыбнуться. А Ефимов ещё добавил:

— Люблю, когда они просто есть.

— Жалко у нас нет волшебной палочки, да? — посокрушался Митя.

— У нас мама есть, это куда лучше.

— Значит, я лучше деревянной палочки? — поинтересовалась Саша у Ефимова, когда они оказались один на один. Этот момент всё равно бы настал, Саша его ждала и с опасением и в то же время с чувством предвкушения. Митя был уложен в постель, как только часы показали десять вечера, повздыхал и поворчал для порядка, но уснул довольно быстро. Саша заглянула к нему в комнату, выключила ночник, а как только вошла в свою спальню, попала под пристальный взгляд Ефимова. Он сидел в кресле, обхватив ладонями подлокотники, и явно чего-то ждал. Судя, по усмешке на его губах. И чтобы как-то сбить с него спесь, и задала этот вопрос, решив перейти в наступление хотя бы в начале, потому что в дальнейшем на себя не надеялась.

— Ещё бы. На тебя смотреть приятно. А трогать ещё приятнее.

Саша головой качнула и усмехнулась.

— Ефимов.

— Что? Это был комплимент. Кстати, не такой уж и неуклюжий. Митька уснул?

— Уснул. — Саша присела на разобранную постель, как раз напротив Толи, посмотрела на него серьёзно. — Ты думаешь, с ним всё хорошо?

— Вообще, я хотел тебе этот вопрос задать. Ты с ним с рождения. Должна подмечать малейшие сомнения.

— Да, должна. Но не подмечаю.

— Значит, всё хорошо.

Саша лишь хмыкнула.

— Если бы он не был твоим сыном, я, возможно, с тобой и согласилась бы.

Ефимов сделал вид, что не на шутку удивлён.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты не хочешь, никто никогда не догадается, что у тебя на уме.

Он потянулся к ней, ладони легли на Сашины колени, после чего он подтянул её ближе к себе, на самый край постели, и они оказались нос к носу.

— Отныне у меня на уме только ты.

Саша вглядывалась в его лицо, улыбаться не спешила. Толя поморщился, затем негромко попросил:

— Перестань. Я не знаю, что сделать, чтобы ты во мне больше не сомневалась.

Саша посмотрела на его ладони, что не торопясь скользили по её ногам.

— Да, как же не сомневаться в таком серьёзном человеке, как ты.

— А почему ты думаешь, что я не серьёзен? Я очень серьёзен.

Он улыбался, глядя ей в глаза, и выдержать это было очень трудно. Да ещё его руки, и то, что Толя придвигался к ней всё ближе и ближе. А потом и поцеловал. И поцелуй этот был не сокрушающий, и не соблазняющий, он поцеловал её, а потом обнял, опустившись перед Сашей на колени.

— Знаешь, я весь день на него смотрел, — проговорил он негромко. Вернулся на кресло, даже лицо рукой потёр. — Смотрел и думал. Что было бы, знай я с самого начала. — И тут же рукой взмахнул. — Это не претензия, Сань. Я о своём отношении думаю. Как бы всё было.

— И как бы было?

Ефимов вдруг усмехнулся.

— Понятия не имею. У меня в том возрасте такая каша в голове была. Что бы я тебе ни говорил и как бы с этим не спорил. В те моменты, когда хочу поспорить. Но сейчас я на него насмотреться не могу. Это смешно?

Саша покачала головой.

— Нет.

Он согласно кивнул.

— Не смешно. Но всё равно никому не рассказывай. Я только тебе это говорю.

— Толя, ты представляешь, что будет, когда все узнают?

— Если честно, мне всё равно. А тебе нет?

— Я здесь живу, среди этих людей. Всю свою жизнь.

— Каравайцева вот узнала, и небо на землю не упало.

— Пока. Пока она дала мне время разобраться с тобой, а потом начнёт задавать вопросы.

Толя посмеялся.

— Как страшно это прозвучало: разобраться с тобой. Что ты собираешься со мной делать?

Саша ткнула его пальцем в лоб, когда он снова к ней наклонился.

— По-хорошему, я должна бы вцепиться тебе в волосы. И потрепать хорошенько.

— Потрепли. — Толя снова соскользнул с кресла на пол, встал перед Сашей на колени, но на этот раз с поцелуями не лез. Руками в края постели упёрся, и на Сашу смотрел. Позвал: — Саня.

— Я не знаю, как с тобой жить, — призналась она. — Я, вообще, не знаю… как с кем-то жить. Ты это понимаешь?

— Если честно, то нет. Малыш, если уж ты этого не знаешь, то что говорить о нас, простых смертных? Саш, ты самый уютный человек, которого я когда-либо встречал. И это то, что я люблю в тебе. Я тебе когда-нибудь говорил об этом?

— То, что я вовремя пряники покупаю? — догадалась она.

Он улыбнулся.

— И это тоже. — Толя аккуратно поцеловал её в уголок губ. — А со мной вообще просто. Меня надо лишь любить и кормить вовремя. И я для тебя в скале дорогу прорублю.