— А ты, правда, живёшь в Москве? — спросил в какой-то момент Митя.

Саша очнулась от своих мыслей, глаза на него вскинула, внутренне замерев. К сыну приглядывалась, но тот смотрел на Ефимова с любопытством, ожидая ответа.

Толя спокойно кивнул.

— Правда.

— Тебе нравится?

Вот над этим вопросом Толя задумался, затем плечами пожал.

— Наверное. Есть то, что нравится, есть то, что не нравится. Я привык, Мить. Я там давно живу.

— Москва большая!

— Ты там был?

— Один раз, мы с мамой в аквапарк ездили.

— Здорово.

— Он там огромный! У нас такого нет.

Толя улыбнулся. Снова захотелось протянуть руку и коснуться волос мальчика. Но Митька уже отвернулся от него и вернулся к еде. И ни разу не сказал любимое детское: это не буду, это не хочу. Помнится, он подобных слов в детстве тоже не произносил. Сколько себя помнил, мама подолгу работала, а его кормила старшая сестра, которая, вообще-то, не слишком любила этим заниматься, отвлекаться от своих девчачьих дел на вечно голодного брата, и поэтому Толя довольно рано научился кормить себя сам. Во времена его детства ещё не было микроволновок, дети учились обращаться с газовыми плитами, и открытый огонь многих поначалу пугал. Но голод, как известно, не тётка, по крайней мере, для некоторых.

— А ты бы хотел жить в Москве? — спросил Ефимов.

Саша перестала жевать и уставилась на него, предостерегающе.

— В Москве? — протянул Митя. — Не знаю. Что я там буду делать?

— Учиться. Ходить в секцию. Всё, что делаешь здесь.

Митя моргнул, раз, другой, на мать посмотрел.

— Мы переезжаем в Москву?

Пока Саша собиралась с мыслями, придумывая подходящий ответ, Ефимов засмеялся.

— Ты подмётки на ходу рвёшь, — то ли поразился, то ли порадовался он за сына. Потом на тарелку его кивнул. — Ешь, давай.

Саша выдохнуть смогла только после того, как Митя из-за стола встал. Из кухни выбежал, а она тут же руки опустила. Ефимов же хмыкнул, наблюдая за ней исподтишка.

— Ты слишком нервничаешь, — сказал он.

Она попыталась растянуть губы в ехидной улыбке, но даже на это сил не хватило, даже на ехидство.

— Думаешь, у меня нет повода?

— Думаю, ты его преувеличиваешь. Всё будет нормально. Он умный парень, ничего за чистую монету не принимает, во всём пытается разобраться.

— Ты хочешь, чтобы он разобрался в тебе?

— Вообще, да.

— Не боишься, что всё пойдёт не по твоему плану?

Он улыбнулся.

— Нет. Это же мой сын.

— По-моему, ты слишком часто это повторяешь, — пробормотала Саша.

— Пытаюсь свыкнуться с этой мыслью. — Толя немного придвинулся к ней и добавил: — И чем больше пытаюсь, тем больше мне это нравится. — Разглядывал её секунду-другую, затем голос понизил и позвал: — Малыш, я же стараюсь.

— Я вижу…

— И очень хочу, чтобы ты постаралась.

Саша голову повернула, и они встретились взглядами.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

Ефимов едва заметно прищурился, едва заметно, но взгляд от этого стал цепким.

— Понимаешь.

Она невольно усмехнулась, отодвинулась от него, насколько это было возможно, попыталась выглядеть отстранённой от его намёков и желаний.

— Тебе не кажется, что ты хочешь слишком многого, Толя? По щелчку пальцев. — Саша из-за стола поднялась, забрала свою тарелку, Ефимов взглядом за ней следил. Потом кивнул.

— Наверное, ты права. — Вернулся к еде, взгляд сам собой остановился на большой тарелке с салатом, и спустя мгновение он сказал: — Ты здорово готовишь.

Саша лишь головой качнула.

— Всё-таки ты подхалим.

— Есть немного, — сознался он со смешком. И тут же заверил: — Но я искренне и любя.

Вот когда он говорил «любя», Саше особенно сильно хотелось стукнуть его чем-нибудь по голове.

После ужина Ефимов потребовал показать ему все Митькины детские фото, Саша сделала это скрепя сердце, ждала каких-то комментариев или волны вопросов, на которые она отвечать была не в состоянии, но Толя лишь листал альбом и внимательно разглядывал каждую фотографию. А Саша радовалась тому, что в альбоме не было её фотографий во время беременности. И, вообще, находясь рядом с Толей, в своём доме, видя, как он ко всему приглядывается, впитывает в себя атмосферу их жизни и привычного уклада, ей всё время хотелось зажмуриться и потрясти головой, чтобы прогнать наваждение. Она то злиться на него принималась, то едва сдерживала слёзы, а он потом ещё подошёл к ней и обнял. Саша у окна стояла, отвернулась от него, чувствуя полное опустошение в душе, а Ефимов подошёл и обнял. Навалился на неё, руками обхватил и уткнулся носом в её волосы. И это было до безумия странно — чувствовать его рядом. Живого, сильного, со всеми его требованиями и желаниями. И, если честно, всё это настораживало, и Саша устала от этой настороженности, устала постоянно быть начеку, следить за ним взглядом украдкой, замирать от каждого вопроса. Она не знала, чего от него ждать.

— Сань. Ты на меня совсем не смотришь.

— Не хочу.

— И что мне сделать? — Ефимов голову поднял, волосы её осторожно пригладил, а потом вдруг поцеловал в щёку. Точнее, губами потёрся и замер так. По-прежнему прижимался к ней, Саша чувствовала всё его тело, сильные тяжёлые руки на своих плечах, и это было до безумия непривычно. Чтобы как-то отстраниться от своих ощущений, плечами повела, но помогло это мало, Толя и не подумал отодвинуться. А Саша сказала:

— Нам надо будет серьёзно поговорить.

Он кивнул.

— Надо будет. — Заставил её повернуться, в глаза заглянул. — Завтра?

— Не знаю.

Его губ коснулась улыбка.

— Хорошо, не будем торопиться. — Вдруг улыбнулся шире. — Сашка, ты без каблуков совсем маленькая.

Её глаза от возмущения широко распахнулись, и прежде чем успела хорошенько подумать, ткнула Ефимова кулаком в рёбра. Он в первую секунду охнул, потом рассмеялся.

— Кто виноват, что ты такой здоровый вымахал?

— Никто, — помотал он головой. — Но Митька такой же будет, вот посмотришь.

Пока Саша соображала, что ему ответить, он вдруг подхватил её под бёдра, чуть приподнял, и поцеловал. Всё произошло так стремительно, и пока мозг осознавал то, что её нагло лапают за задницу, рот уже закрыли поцелуем. Саша задохнулась, стукнула кулаком теперь уже по спине, но этот гад её ещё и наклонил, едва ли не опрокинув назад, и Саша невольно схватилась за его плечи, закрыла глаза и в поцелуе потерялась. Всего на минуту, но потерялась. И только когда в детской за стеной что-то упало, Ефимов отстранился, выпрямился, и она оказалась прижатой щекой к его плечу. Дыхание переводила, нижнюю губу кусала, и всеми силами старалась унять стук сердца, понимая, что Толя наверняка его чувствует. Его ладонь довольно тесно прижимала её к его телу. Но со слабостью так сразу не справишься, и Саша позволила себе постоять рядом с ним, закрыв глаза и впитывая в себя его близость, его запах, тепло. А он ещё принялся гладить её по спине, рука опускалась всё ниже, и только когда снова добралась до бёдер, Саша попробовала отстраниться. Даже шикнула на него.

— Перестань. Митя может войти.

Толя странно повёл носом, на дверь обернулся, потом кивнул. Но его руки далеко не сразу оставили её в покое. Прикасались, поглаживали, потом легли на плечи.

— Поезжай домой, — попросила она.

— Думаешь?

Вот тут она его руку оттолкнула.

— Совсем с ума сошёл?

— Ладно, ладно. Я поеду. Но я всю ночь буду думать о тебе, так и знай.

— Ради Бога.

— Ты злая, малыш.

— Да, да.

— Что вы тут делаете?

Они вместе обернулись, посмотрели на Митю, который заглянул в комнату и теперь подозрительно на них поглядывал. Саша тут же покачала головой, собираясь заверить сына, что ничего противозаконного, по его же меркам, они не совершают, но не успела, Ефимов уже широко улыбнулся и выдал:

— Уговариваю твою маму сходить в ресторан. Ты как?

Митька сделал шаг, в комнату вошёл, на Сашу посмотрел, и та увидела, как заинтересованно зажглись его глаза.

— В ресторан? Сейчас?

— Нет, не сейчас. Завтра. — Толя подошёл к нему, на руки его подхватил. Митька был уже достаточно высоким и тяжёлым, чтобы таскать его на руках, как маленького, Саша уже давно, при всём желании, так запросто его поднять не могла, а вот Толю это не смущало нисколько. Поднял, в глаза заглянул и улыбнулся заговорщицки. А когда на Митькиных губах появилась точно такая же улыбка, Саше впору было застонать в голос, но и для этого было уже поздно. Всё уже свершилось. — Во сколько у тебя уроки заканчиваются?

— В два.

— Ну вот. Мы с мамой заберём тебя из школы и пойдём праздновать.

— Что праздновать?

Ефимов с ответом помедлил, задумался. Потом свободной рукой взмахнул.

— Просто праздновать.

Наверное, в другой ситуации Митька бы что-нибудь заподозрил, а то и возразить попытался, заупрямиться, но в ресторан ему хотелось давно и очень сильно, поэтому он лишь сощурился и благосклонно кивнул. Только уточнил:

— В настоящий ресторан пойдём? Не в Макдональдс?

— В Макдональдс мы с тобой в выходной сходим.

— Лучше в пиццу.

Толя снова расцвёл в улыбке.

— Наш человек.

— Митя, тебе пора спать укладываться, — напомнила Саша, чувствуя небывалое першение в горле.

Ефимов его на пол опустил, по волосам потрепал.