— Сам, Митя.

— Ненавижу английский, — буркнул он, устремил мрачный взгляд в учебник.

— Привет, чем занимаешься? — спросила Сашу Каравайцева. Та прижала телефонную трубку плечом к уху, повернулась к плите, правда, не забыла кинуть на сына строгий взгляд. И тот, под этим самым взглядом, наконец, взял ручку и придвинул к себе тетрадь.

А Саша призналась подруге:

— С Митькой воюю.

Алёна понимающе хмыкнула.

— Уроки учите?

— Ну да. Ты на сегодня уже отвоевала?

— Надо заставить Вику почитать. А сестра звонила, так та с дочерью биологию учит. Вот скажи, ты раньше учила биологию?

— Да.

— Правда?

— Да.

— Сдуреть. И что ты помнишь из неё? Кроме того, чем мальчики от девочек отличаются.

Саша засмеялась.

— Кое-что помню, — заверила она. — Про инфузорию-туфельку, например.

— Нашла важное знание.

— Алён, ты чего звонишь?

— Поболтать. Вечер, пора и маме отдохнуть.

— Посплетничать.

— А хотя бы. Давай чайку попьём.

Саша невольно разулыбалась. Они с Каравайцевой частенько так поступали. Встречаться каждый вечер, даже для чаепития, не получалось, а по телефону поговорить, за чашкой чая, любили. Порой дразнили друг друга тем, что у них сегодня вкусного к чаю было. Вот именно сегодня у Саши кроме карамелек «Раковые шейки» не было ничего. Но это всё же лучше, чем ничего.

Саша закрыла сковороду крышкой, присела за стол, взглянула на вздыхающего сына, который то чесал в стриженом затылке ручкой, то носом шмыгал в расстройстве. Потом тетрадку к ней придвинул.

— Вот, я вписал эти дурацкие буквы.

Саша опасно прищурилась после его выпада, погрозила кулаком, но в тетрадку заглянула. А Алёну попросила:

— Подожди минуту. — Пробежала глазами выполненное упражнение, и мысленно возблагодарила Бога, правда, сыну своего облегчения показывать было нельзя, поэтому лишь милостиво кивнула. — Всё хорошо, ты молодец. Можешь же, когда хочешь. Теперь иди в комнату и всё аккуратно перепиши в рабочую тетрадь. Я потом проверю.

Митька из-за стола поднялся, сгрёб в кучу тетрадь, учебник и парочку ручек, и не забыл глаза закатить.

— Напиши, перепиши. Когда каникулы?

Саша всё же протянула руку, за ухо его потрепала, улыбнулась и успокоила:

— Скоро. Иди. — Митька с кухни вышел, и Саша тут же расслабленно откинулась на спинку стула. Выдохнула в трубку. — Кажется, на сегодня всё.

— Поздравляю.

Саша развернула карамельку и сунула её в рот.

— А у меня пряники, — порадовала её Каравайцева.

— Везёт тебе.

— Какая-то ты сегодня депрессивная.

— Почему?

— По голосу слышу. — Алёна отхлебнула горячего чая, выдержала секундную паузу, после чего спросила: — Что, Лика звонила?

При упоминании имени сестры, в душе отозвалось глухое раздражение. Саша даже карамельку раскусила, едва не задохнувшись. И тут же воспротивилась:

— Нет, не звонила. Тётя звонила.

— А-а. А я думала, Лика с Ефимовым отоспались за двое суток-то, и она сподобится.

— Алён, ну вот подумай, я должна обрадоваться её звонку? Ты же знаешь Лику. Она начнёт фонтанировать восторгом, сыпать подробностями, а мне как-то не хочется всё это выслушивать. Во мне, знаешь ли, зависти нет. Куда бы он её не возил, хоть в райские кущи.

— Правда, не завидно? — Алёна вздохнула. — А я бы вот съездила… на Мальдивы. К тому же, за чей-то счёт.

— За чей счёт, Каравайцева? У тебя муж есть.

— Ну, вот хотя бы за его счёт! А от него не дождёшься.

— Ещё бы, — не удержалась Саша от язвительности. — Он не такой дурак, как Ефимов.

— Но Лика, наверняка, в восторге. Вот посмотри, что творится, Богатырёва, к чему приводит первая любовь. Одни уроки с детьми вечерами делают и пряники едят, а другим что-то доказывают всю жизнь. Любят, доказывают, на Мальдивы возят… Хочешь честно? Я даже не знаю, где они находятся.

Саша рассмеялась.

— Я тоже лишь приблизительно. Кажется, рядом с Индонезией.

— И от этого мне стало ещё печальнее. Но то, что Лика не позвонила, это, конечно, свинство с её стороны.

— Мне всё равно, — соврала Саша. И потянулась за ещё одной карамелькой. Конечно, нужно было стукнуть себя по рукам, лопать конфеты из-за несовершенства жизни не стоит, но без них как-то совсем грустно.

Если честно, Саша все прошедшие дни злилась. И даже не понимала до конца, что её злит больше: собственная обида, которой она, в принципе, ощущать не должна; глупость Ефимова, по-мужски прямолинейная; или бесконечные рассуждения сестры о том, как всё удачно складывается. Хотя, на Лику Саша злилась меньше всего. Слишком хорошо её знала, поэтому ничего другого от сестры и не ждала. Анжелика как раз была честна в своих желаниях и планах на будущее, а уж Сашины обиды, ожидания и разочарования в этом случае, как говорится, её личное дело. Но думать о том, как они с Толей провели отпуск, нежились на солнце, вдвоём, влюблённые… Этот список Саша могла продолжать и продолжать, и каждый раз, как задумывалась, принималась морщиться, чувствуя себя обманутой и страдающей. Весьма неприятные ощущения.

А Лика даже не позвонила по возвращении. Не сочла нужным. Конечно, слушать, как она хвастается, охота небольшая, но всё же… это казалось неправильным и даже пренебрежительным.

А Каравайцева ещё и спросила:

— Как думаешь, он на ней женится?

Это многозначительное «он», и у Саши на душе стало невыносимо тяжело. Но всего на секунду-другую, после чего она сумела взять себя в руки и даже вдох сделать.

— Понятия не имею.

— Толя об этом, кажется, мечтал.

Вот тут Саша не сдержалась и фыркнула.

— Ты так думаешь? Я почему-то не уверена.

— То есть?

— Спать он с ней всегда мечтал. А вот жениться…

— Ну, Сань, возраст уже. Не мальчик уже скакать-то.

— Ага, — отозвалась Саша без всякого энтузиазма.

И всё, настроение окончательно испортилось. Но и не думать, отвлечься никак не получалось. После разговора с Алёной, простившись с ней, изо всех сил делая вид, что абсолютно спокойна, и разговор о возможной свадьбе и дальнейшей счастливой жизни сестры и Анатолия Ефимова, её ничуть не взволновал и не расстроил, всё-таки задумалась: а не позвонить ли Лике самой? Изобразить любопытство, всё же не через одного знакомые на Мальдивы летают, а на самом деле, если повезёт, узнает что-нибудь стоящее. Как дела обстоят, что с общими планами на жизнь…

Но звонить, конечно же, не стала. Побоялась не справиться с разочарованием. Ведь сейчас она мучается от неизвестности, а, возможно, придётся принять как факт что-то, что её совсем не порадует. А придётся примириться, справиться, как-то дальше жить с их решением… И испугавшись этого, желание выяснять что-либо в себе поборола. Зато следующим утром навестила тётку. Поклялась себе, что вопросов задавать не станет, но в душе ждала откровений и новостей.

— Лика была? — спросила Саша, как только решила, что момент подходящий. Быстренько разобрала сумку с продуктами, под протестующий говор тётки, которая каждый раз принималась Сашу убеждать, что уж до магазина она в состоянии дойти сама. Саша и не спорила: в состоянии, слава Богу, но и ей не трудно по пути купить кое-что из продуктов.

После её вопроса тётя Валя тяжело опустилась на стул и рукой махнула. Довольной не выглядела. Но кивнула.

— Была.

От её тона Саша ещё больше насторожилась, захлопнула дверцу холодильника, и на тётку взглянула со всем проснувшимся вниманием.

— Что не так?

— Загорела, в платье новом. Знаешь, в таком, блестючем.

Саша головой качнула, поторапливая её.

— Что не так?

Тётка смотрела в сторону и хмурилась. Вздохнула разок. Время тянула и нагнетала. Саша терпеть не могла, когда она так поступала. Это означало, что ещё ничего не произошло, но всё уже плохо.

— Не верю я, что у неё с Толей выйдет что-то путное.

— Они поругались?

— Да откуда же мне знать? Лика о таком не рассказывает. Она никогда не жалуется, ты же знаешь.

Знала Саша как раз обратное, но не спорить же с матерью, которая видит в своём ребёнке только лучшее и беспокоится? Поэтому Саша кивнула, надеясь, что тётя Валя продолжит делиться с ней своими сомнениями, а заодно и информацией. Или хотя бы сомнениями, а уж Саша сама постарается сделать выводы. Но всё же пришлось немного подтолкнуть к продолжению.

— И что ты заметила?

— Не подходят они друг другу. Саша, правда. — Она даже руку к сердцу приложила. — Я бы рада была, если бы Лика замуж за такого, как Толя, вышла. Он видный, при деньгах, понятно, что не дурак. Вот только с Ликой они не уживутся.

Опять слова, слова… Саша присела за стол, напротив тётки и вот тут уже сама вздохнула, не удержалась.

— Если захотят, уживутся.

— Да… и увезёт он её.

— Тётя, так не на Камчатку же, в Москву!

— Всё равно. Саша, они без конца пререкаются. Я сама слышала. Он ей слово, она ему в ответ, и наоборот. И совсем не по-доброму, серьёзно тебе говорю. — Тётка вдруг посетовала: — Не любит он её. Вот Петечка любил, а этот не любит.

От этих слов Сашу будто обожгло. Растерялась, мысли в голове заметались, совершенно не знала, что говорить и как реагировать. Едва удержалась от желания вскочить. Душа будто метнулась куда-то, ощущения показались необычными. И от этой душевной сумятицы, брякнула:

— Петечка её бросил.

Тётя Валя взглянула с откровенным укором.