Из помещения всплеснув руками, вышел хозяин. Говорил очень быстро, с акцентом.

— Не обессудь!

Давид достал из кармана деньги и бросил их на стол.

— Так сказать компенсация! Пойдем!

Последнее относилось ко мне и было сказано ледяным тоном. Я безропотно встала и пошла. Также села в машину, молча. Улавливала в каждом его движении злость, но молчала. Не подавала даже виду, хотя было страшно. Ехали все время молча, я косилась на него, но продолжала хранить молчание. Понимала, что долго не выдержу.

— У тебя кровь!

У него действительно была рассечена бровь и это меня пугало. Покосился на меня.

— Мне не привыкать!

Остановил машину и откинулся на сидении. Я поняла, что он привез меня к своему дому.

— Собаки бы искусали тебя и разорвали на части, а эти подонки мучали бы и издевались! Как думаешь, что лучше?

Он смотрел в упор, а я, не выдержав его взгляда, опустила глаза.

— Я думал ты умнее, Ангелина!

Положила руки на коленки, как примерная школьница.

— Мне жаль, так вышло, на то есть свои причины!

Я не успела опомниться и вот его лицо рядом с моим, взгляд холодный, жесткий, двумя пальцами держит меня за подбородок. По телу та же странная волна. Нечем дышать, я задыхаюсь, но не хочу, чтобы отпускал. Во мне идет внутренняя борьба, эмоций и смысла, здравого смысла. Эмоции побеждают.

— Я слышал, но это не дает тебе права так поступать! Ты могла погибнуть дважды глупая, как ты этого не понимаешь!

Я зачем- то поднимаю руку и своими пальцами, касаюсь его пальцев. Он недоуменно смотрит на меня, а я не могу остановиться, совсем себя не узнаю.

— Я не думала об этом!

Давид прищуривается, убирает мою руку, проводит ладонью по моей щеке, а после касается волос. Убирает выбившуюся прядь за ухо.

— А о чем ты думала? Погибнуть от клыков бойцовских собак или от рук подонков!

Опускаю глаза. Мне столько хочется ему сказать, но не могу, хотя знаю он поймет. Возможно, единственный человек на свете кто поймет меня и поддержит.

— Мне страшно представить, чтобы они сделали с тобой, не найди я тебя! У тебя ангел хранитель! Ты крещеная?

Мотаю головой.

— Нет!

— А зря! Надо срочно покреститься! Это важно! Веришь в Бога?

— Верю!

Ладонь Давида все еще на моей щеке, а я не хочу, чтобы он убирал ее.

— Поживешь у меня пока! — словно прочитав мои мысли произнес он, убирая руку. — Все решится, там будет видно! Пошли! Теперь ты точно не сбежишь

* * *

Я вошла вслед за ним, ощущая его злость. Каждой клеточкой тела, его гнев за свой поступок.

— Прости!

Он искоса посмотрел на меня.

— Хватит, ты уже один раз извинилась! Не унижайся!

— Я не просто так ушла!

Закрыв за мной дверь, пошел на кухню, я уже потихонечку выучила интерьер его квартиры. Небольшой, но стильной, вот только уюта тут не хватало. Может его девушка не постоянно с ним, или не любительница домашней обстановки. Я прошла вслед. Остановилась у высокого барного в неуверенности.

— Что стоишь? Присаживайся! В ногах правды нет!

Я осторожно забралась на стул. С его брови капала кровь, размазавшись по лицу.

— Кровь надо остановить! — осторожно заметила я.

Давид достал бутылку рома и два бокала под него. Открыл холодильник, бросил в них лед и лимон. В каждом его движении скользила плавность. Я невольно залюбовалась им, какой он красивый, мужественный и сильный.

— Ничего страшного!

Он утер рану и плеснув рома, присел напротив меня, заранее пододвинув ко мне бокал. Кроме шампанского на выпускном, я толком ничего не пила. От рома сильно несло спиртом, хотя я была уверена, что Давид пьет напитки хорошего качества. Просто, я не пила ничего крепкого никогда.

— Это ром! — усмехнулся он.

Я кивнула.

— Знаю!

— Не пила?

Я не стала юлить, решив написать, как есть.

— Нет, в кино видела, как пьют!

Давид рассмеялся в голос, у него был задорный и веселый смех.

— Ну, ты даешь! Может не стоит тогда? Опьянеешь еще! Что с тобой делать тогда?

Я растерянно взяла в руки ром, а он прищурился.

— Не переживай, я не те отморозки! Пользоваться тобой точно не стану!

Я смутилась, бокал задрожал в руках. Конечно, потому что ты нищенка и ни в моем вкусе, а еще, ты видела мою девушку и вас не сравнить, какая она и какая ты. Вот это нужно было добавить в первую очередь, а все остальное потом. Наверное, обидеть меня не решился, хотя после сегодняшнего дня, наполненного событиями, я уже ничему не удивлюсь.

— Никогда не понимал садистов-извращенцев! — отпил он. — Девушку нельзя заставлять! Если только в ролевых играх, но ни в насилии!

Я ощущала, как краснею. С ним было как-то странно говорить на эти темы.

Наверное, тут было все понятно без слов.

— Ангелин! Я слышал из-за чего ты ушла!

Я опустила голову. Ром оказался на редкость вкусным, но сильно обжигал горло. В голове тут же начался шум. Просто прекрасно, опьянеть с одного глотка, только этого не хватало.

— Слышал?

— Да! У меня онлайн камеры! Что-то подсказало мне посмотреть, поэтому я так быстро нашел тебя, и этому чему-то, я очень благодарен! Поэтому и завел речь о том крещеная ты или нет! Мне жаль!

Я посмотрела на него. В глазах Давида, казавшихся такими жесткими, мелькало сочувствие. Вот только не хватало чтобы меня жалели, к этому, я была точно не готова. Жалость унижает, и я не хотела этого.

— Я сам рос не в лучших условиях! — продолжал он. — Отца убили, мать пила! Сдала меня в приют! Я постоянно удирал оттуда, но меня ловили и возвращали! А один раз, когда маленький удрал, мне было обидно, это было в преддверии Нового Года! У всех праздник, елки, за многими приехали, чтобы на выходные хоть забрать у кого были родные! А у меня никого! До сих пор помню, как мне десять лет, я маленький чешу по сугробам, шел до нашей деревни часа три, не меньше! А когда оказался дома, понял, мне не рады! Меня привязали к деревянной кроватке, мама держала ее, а отчим бил, а я понять все не мог за что! Ведь просто хотел быть с ними, просто мне не хватало дома!

Он замолчал, а у меня в глазах застыли слезы. Я понимала его, как никто другой, мама и бабушка много раз порывались отдать меня в приют, на защиту вставал Федор и моя классная руководительница Екатерина Олеговна. Если бы не они, я давно бы росла в детдоме.

— Поэтому, я понимаю тебя, Ангелин, как никто другой! Твои родственники мрази! Отец, и те, кого ты считала родными!

— Та девочка, которая живет в доме, в доме моего папы, у нее все хорошо?

Я сама не знала зачем спросила про нее, просто эта мысль не давала мне покоя. Давид отвел глаза, а потом налил себе еще рома.

— Да! У нее все хорошо!

Я постаралась улыбнуться, выходило очень плохо, в носу защипало. Успокойся, Ангелина, ни время и ни место рыдать. Взяла и залпом осушила остатки. В глазах тут же потемнело. Стало жарко. Какой-то непонятный прилив сил и энергии. Глупо заставила себя улыбнуться и посмотреть ему в глаза.

— Хоть у нее все сложилось и на том все хорошо!

Давид хмыкнул.

— Ты добрая девочка, это видно!

Я молчала. Что-то подсказывало мне что он очень хорошо знает эту семью и не по наслышке. Хотелось спросить у него про них, про свою сестру, но самое главное про маму. У меня же есть мама. Настоящая родная мама. Ну и что? Я ей чужая, я ей никто. Что, я приду к ней и расскажу правду? Испорчу все своей сводной сестре? Сломаю им семью? Никогда в жизни. Тем более родной отец, узнав обо мне, решил меня убрать. Получается, я не нужна ни в той семье, ни в этой, никому.

— Ты обязательно встретишь того, кому будешь очень сильно нужна! — словно прочитал мои мысли он.

Я откинулась на стуле и протянула ему бокал.

— Можно мне еще?

[ДАВИД]

Мой мир с ней перевернулся с ней с ног на голову. Никогда никому не рассказывал подробности своей жизни, даже, Аглая, боевая подруга и та не знала. А тут разоткровенничался…

Она заметно пьянела. Лицо раскраснелось, а глаза заметно заблестели. Странно было находится с ней, когда время приближалось к полуночи, я даже Аллу у себя никогда не оставлял. Что-то рассказывала, я внимательно ее слушал, хотя думал о своем. Думал о ее больших глазах, непроизвольно растворяясь в них, о груди которая вздымалась под ее облегающем платье и о том что хочу коснуться ее. Запустить пальцы в эти длинные волосы и смотря в глаза девчонки, оставить ее в одном нижнем белье. Тряхнув головой, перевел взгляд на ром, нет почти пол бутылки. Ангелина уже еле сидела на стуле, да и я был не самым трезвым. Обычно меня не сносит, но здесь было что-то другое. То, от чего кружилась голова.

— Ты есть не хочешь?

Ангелина замотала головой.

— Нет!

— Тогда, наверное, пора спать! Завтра рано вставать! Я лягу здесь!

— Я хотела бы сходить в душ, если можно! — заплетающимся языком произнесла она.

В душ… На секунду представил ее роскошное обнаженное тело и напряглась каждая мускула в моем теле. Это была невыносимая пытка.

— Я принесу полотенце! Душ, сразу налево!

Черт. Придавал и виду, и голосу совсем невозмутимый вид, а у самого все внутри переворачивалось. Она сводила с ума, делала это непроизвольно, не обладая при этом искусством обольщения. Сходил за полотенцем, отдал ей его в руки, пытаясь на нее не смотреть. Ангелина ушла, а я, закурив, налил себе еще. Есть деньги, есть готовая на все, Алла, но пословица «запретный плод, всегда сладок» срабатывала в моем случае на все сто процентов. Мучительно было представлять ее голой в душе, как по совершенным изгибам стройного тела, стекают капли воды. Осушив залпом ром, уже собирался умыться холодной водой, чтобы гнать от себя такие извращенные мысли, как зазвонил телефон. Алла. Из душа доносился шум воды, Ангелина моется, а мне звонит ее сводная сестра, совсем не похожая на нее, а скорее на своих мразей родителей. Лишенная души и всего человеческого.