Я даже подумать не мог следующие ее действия. Алла бросилась к двери, открыла ее и вцепилась в недоумевающую что происходит Ангелину.

— Сука! Тебе никогда не встать на мое место! Никогда, тупая ты нищенка!

Я словно прирос к земле. Такого еще не видел и честно сказать не ожидал. Ангелина оттолкнула ее, и Алла едва удержалась на каблуках.

— Проститутка! Ты ничего не получишь, ни его ни денег!

Она вновь попыталась схватить Ангелину, но тут выйдя из оцепенения, вмешался я. Сгреб Аллу в охапку и несмотря на ее крики, и ругательства, потащил в сторону ее машины, чувствуя что еще немного и не сдержусь, ударю ее.

* * *

С трудом затолкав Аллу в машину, не ожидая что в ней столько силы, как в здоровом мужике и пригрозив ей разорвать все, если она немедленно не успокоится, вернулся к машине. Ангелина сидела на сидении и смотрела перед собой. Ее щека была расцарапана до крови.

— Прости, мне очень жаль! Больно?

Она подняла на меня глаза.

— Нет! Это девушка ваша или жена?

— Никто! — хмуро произнес я.

— Для вас никто, а она вас близким человеком считает! Возможно даже мужем!

— Пойдем!

Ангелина спокойно вылезла из машины, и пошла рядом со мной. У меня же было стойкое ощущение, что она считает меня подонком. Когда зашли в квартиру, скинув обувь, тут же прошел на кухню. Плевать. Открыл бар и плеснул себе ром, закинув лед, выпил напиток залпом.

— Вам же за руль садится?

Черт возьми, едва не выронил стакан. Обернулся. Стоит и удивленно смотрит на меня своими большими глазами.

— Я разберусь! Кстати, просил тебя не выкать!

— Прости, забылась!

Протягиваю ей бутылку водки.

— Продезинфицируй рану! Я скоро вернусь!

Прохожу мимо нее, вновь испытав желание прижать к себе, притянуть за волосы и никуда от себя не отпускать. Эта слабость и то, что происходит между, нами, немыслимо пугает. Иду в душ, включаю воду, бросаю футболку в машину. После, раздевшись, встаю под струи вначале холодной воды. Все тело обжигает. Она там, на кухне, а я здесь. Хочу, чтобы зашла. Знаю нам обоим это совсем не нужно, но хочу. Прикоснуться к ее нежной коже, вдыхать аромат ее тела и просто прижимать к себе. Наслаждаться ей. Интересно у нее кто-то был? Вздрагиваю от этой мысли. Не хочу думать об этом вообще. Я стараюсь гнать все мысли о ней, но ничего не выходит, лишь сильнее меня тянет к этой девушке. Притяжение настолько становится глубоким, что сам себя начинаю ненавидеть. Т+ы же просчитываешь все ходы, Отшельник. Как ты мог, где ты что-то упустил. Как позволил ей завладеть своими мыслями. Ударяю кулаком в стену. Переломлю все это во чтобы то не стало, остановлю сам себя, но не дам этому зайти дальше. Ведь знаю, плата за это слишком высока.


[АНГЕЛИНА]

Я слышу журчание воды из ванной. Сижу на высоком барном стуле и просто смотрю, в стену. Впервые в жизни такое. Ощущения страха и опасности. Коснуться, прижаться и в то же время собраться и уйти. Когда он коснулся меня, чуть с ума не сошла. С головой накрыло. Впервые такое странное ощущение, от которого хотелось под одеяло спрятаться и не выбираться оттуда. Встала, дошла до комнаты и осторожно шагнула в нее. Светлый интерьер, большая кровать, плазма, красивая барная стойка, ничего лишнего. На стойке что-то лежало, подошла и увидела пухлый конверт, на котором каллиграфическим подчерком было написано: Отшельнику, лично в руки. Обернулась. Из ванны до сих пор доносились струи воды, он еще не вышел. Конверт тем более был распечатан. До меня уже. Пальцы очень быстро действовали. Заглянула внутрь, какая-то дискета, деньги и письмо. Я достала письмо, и все время оборачиваясь назад, бегло пробежала по строчкам, написанным все тем же подчерком.

— Отшельник! Я знаю, только вы можете мне помочь! Это очень важно! Мне нужно сменить все, в деньгах я не нуждаюсь, хорошо заплачу, но скажу сразу! Все не так просто, меня будут искать! Мой муж! Он опасный, страшный человек, все детально проверит и, если узнает, что я жива, заживо закапает меня! Вы моя последняя надежда, я очень прошу вас помочь мне! У меня дети, и я не хочу, чтобы он убил нас всех! Помогите. Алена.


— Тебя не учили, что читать и брать чужие вещи нельзя, Ангелина?

Я быстро запихнула письмо в конверт и развернулась. Позади стоял он. В джинсах и с голым торсом. На шее полотенце. А по мощной груди стекали капельки воды. Прижавшись к стойке, пыталась не дышать. Надо же так бездарно попасться, не услышала его шагов.

— Прости! Я сама не знаю, что на меня нашло!

В его глазах не читалось ничего хорошего. Теперь он меня точно убьет. Я прочитала личное, чужое, что-то его.

— Не делай так больше никогда, очень прошу тебя!

Подошел ко мне вплотную, обдавая запахом свежести и хорошего мужского одеколона. Взяв конверт, сунул его в какой-то шкафчик. В каждом его движении читалась злость.

— Это мое! Личное!

— Я знаю, прости!

Давид достал белую рубашку и бросил ее на кровать.

— Твое прости неуместно! Некоторые вещи, — это, тайна и свидетели ни к чему!

Я похолодела, а он смерил меня взглядом.

— Убивать тебя никто не собирается, но ограничимся первым предупреждением!

Взял в руки рубашку и вышел из комнаты. Я так и осталась стоять, прижимаясь к стойке. Походу подвела его. Пошла вслед за ним. Он был на кухне, застегивал рубашку. А перед ним стоял стакан со спиртным в котором кубиками растворялся лед.

— Мне правда очень жаль, прости меня!

Давид поморщился.

— Ты уже извинилась, больше не стоит! Завтра многое решится!

— Что?

— Если все, как я планирую, с новыми документами начнешь новую жизнь уже на этой неделе! — пожал плечами он.

Я стояла в нерешительности, даже не зная, что мне ответить.

— Как все узнаю, приеду за тобой! Пошли!

Он залпом выпил свой напиток и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Впервые в жизни, я испытывала такое, просто хотелось подойти и обнять. Прижаться к нему, в поисках защиты и тепла. Но, я не решилась.

— Я надеюсь все получится!

Больше не знала, что сказать. Мне казалось, что все, опять что-то рушится. Сильно захотелось плакать, сдержалась. Не хватало только заплакать на его глазах. А он меня обманул с этой девушкой, его много чего связывает. Она очень красивая, яркая, не чета мне. Они вместе, я чувствую это, знаю. Объяснить не могу, но это так.

— Обещаю!

Подходит ближе. Я на этот раз вжимаюсь в стол, и ловлю себя на мысли, что хочу пройтись ладонями по его груди. Твердой груди с шикарным прессом. Он особенный, а я кажется фильмов пересмотрела. Стоит не мигая, внимательно изучает меня. Ноги становятся ватными. Что со мной не так? Что он сделал? Я себя не узнаю и куда деться мне не знаю.

— Ты прекрасна! Слишком!

Его пальцы проходят вдоль ранки на моей щеке, которую оставила эта его ненормальная пассия. Мне так хочется перехватить его руку, взяться за нее, но я не могу. Мне стыдно за свои мысли, я ведь его совсем не знаю. Стаса которого знала всю жизнь, чуть не убила за его домогательства, а тут…

— Нам пора идти, принцесса!

Отходит от меня и развернувшись, идет к двери. Внутри меня все разочарованно сжимается. Боль в каждой мышце. Я не она, и нужно это признать, мне никогда не стать такой красивой и желанной для него.

* * *

Очень хотелось поговорить с ним, что-то рассказать или что-то услышать, но, он всю дорогу хранил молчание. Я не знала с чего начать. Просто откинувшись на кресле, прокручивала в голове весь день.

— Приехали!

Остановил машину и посмотрел на часы у себя на запястье.

— Ты завтра приедешь?

Пожал плечами.

— Не знаю, Ангелин, продуктов у вас хватает, все есть! Ничего не должно случится!

— Даже нет телефона чтобы тебе позвонить если что-то случится!

Он бросил на меня взгляд.

— Такое условие! Ничего не случится! Поверь, если что-то не дай Бог, я приеду!

— Как ты узнаешь?

— Узнаю, я экстрасенс!

На этом разговор зашел в тупик. Он первым вышел из машин, загнал собак в вольер и после вышла я. В руках Давида были пакеты с моими платьями и туфлями.

— Спасибо еще раз!

Ничего не ответив, молча пошел в дом. Я, ругая себя шла сзади. Как, ты не понимаешь, он не хочет общаться. Ему не до тебя, даже то, что было в машине не считается. А что, по сути, было? Ничего не было. Занес пакеты в дом, ко мне в комнату.

— Сынок! — тут же вышла с кухни бабушка. — Я тебя такого про Леньку Фельдмана расскажу, закачаешься! Только привези что-нибудь! Трубы горят!

Мне стало так стыдно за нее, что я готова была провалиться сквозь землю.

— Мы с вами и вашей дочерью, уже все обсудили! — холодно произнес Давид. — Потерпите, скоро выпьете! Пока, Ангелина, хорошего вечера!

Он так быстро вышел. Также быстро запер входную дверь. Я даже до свидания не смогла ему сказать, все из-за бабушкиной водки. Разочарованно вздохнув, зашла в комнату и присела на диван. Здесь все еще стоял аромат его парфюма.

— Вы где были? Он тебе что-то купил?

— Чтобы я выглядела достойно! Мало ли придется с кем-то встретиться!

Бабушка вошла в комнату.

— Лучше бы о бабушке подумала, уговорила купить пузырь! Так нет о себе думаешь только, Фельдмановское проклятое отродье!

Сплюнула прямо на пол и вышла, не забыв хлопнуть дверью. В носу защипало. Вот почему меня ненавидели всю жизнь, я была дочкой того, кто по, их мнению, испортил ее им. Они ненавидели, а он, как я поняла, узнав про меня, вообще послал бандитов избавиться от меня. Почему все кому-то нужны, а я нет, никому не нужна. Сжала кулаки. Прекрати истерику, Ангелина. Ты ничего этим не исправишь. У тебя такая семья, Бог дал тебе такие испытания. Ты все выдержишь. Все лучшее будет впереди. Закрыла глаза, слезы непроизвольно потекли по щекам. Мне было так невыносимо обидно, за Стаса за парня, готовы были разорвать глотку, а за меня. Да никто. Никому это не нужно, как и я никому не нужна. Я не могу пойти поделиться с мамой, рассказать ей о своих чувствах, переживаниях. О том что со мной происходит и, как мне бывает больно. Порой даже слишком. Рассказать, что с появлением в нашей жизни Давида, я стала другой. Меня стало все тревожить, и я не знаю, что это. Сжавшись в комок, легла на диван. Ничего не хотелось. Едва сдерживала уже льющиеся слезы. Прекрати Ангелина, никогда тебя не жалели, не интересовались тобой и сейчас ничего не изменится. Вспомнился Федор, вот он относился ко мне, как к родной дочери. Заботился. Брал с собой кататься на лодке, приносил конфеты и называл дочкой. Теперь никто мне не приносит конфеты, в это день рождения вспомнили только тогда, когда сообразили, что это повод напиться. Непроизвольно закрыла глаза, ощущая, как все сильнее давит тяжесть и сон незаметным тихим покрывалом укрывает меня. Последнее что было передо мной сейчас, его глаза. Взгляд серо голубых глаз, которые почему-то успели мне стать родными, а может мне просто так, казалось, и я не понимала куда ввязываюсь.