Беверли Кендалл - Жертвуя счастьем

— Поверь, он сделает все, что в его силах, чтобы Николас не только был признан моим законным наследником, но и принят как равный в кругу знати.

— А если бы Николас был похож на тебя, а не на Чарлза, твой отец тоже признал бы его?

Алекс ответил не сразу. Шарлотте очень хотелось разглядеть выражение его лица.

— Если бы Николас был похож на меня, — наконец холодным бесстрастным тоном ответил Алекс, — мой отец продолжал бы, как прежде, упорно верить, что я не его сын.

Карета подкатила к дому, в котором жил Алекс, и они прервали разговор. Алекс был этому рад, поскольку тема разговора была ему неприятна. До этого момента он никому — даже самым близким друзьям — не рассказывал о причинах нелюбви отца. Радерфорд и Армстронг не раз спрашивали, почему Алекс и его отец чураются друг друга. Однако Алекс всегда обходил эти вопросы стороной. Но теперь он сам заговорил на эту тему с Шарлоттой, потому что его распирала гордость. Его душа ликовала: Алексу удалось доказать отцу, что он был не прав в своих подозрениях.

Когда они вошли в вестибюль, лакей принял их верхнюю одежду.

— Я сам уложу сына в постель, — поспешно сказал Алекс Шарлотте, предваряя ее вопросы.

Шарлотта как будто хотела что-то возразить, но сдержалась.

— Как тебе будет угодно.

Николас проснулся, когда Алекс начал раздевать его. С полузакрытыми глазами он сонным голосом спросил, где мама. Алекс улыбнулся Николасу и сказал, что сам уложит его в постель, а затем порылся в ящиках комода и нашел ночную рубашку сына.

Через десять минут Алекс вышел из комнаты, убедившись, что Николас уснул, укрывшись теплым одеялом. В детстве его всегда укладывала спать няня. Но Алекс хотел быть образцовым отцом и не повторять ошибок герцога. Мать, хотя и любила Алекса, не могла перечить супругу.

Было десять часов вечера. Обычно Алекс отходил ко сну поздно, но сегодня он решил лечь спать пораньше. День был трудным, насыщенным событиями. Кроме того, ему не хотелось вечером столкнуться нос к носу с Шарлоттой. Она прекрасно выглядела сегодня и была полна страсти. Стоило Алексу только поманить ее, и она оказалась бы в его объятиях. Шарлотта была для него огромным искушением, особенно сейчас, когда его гнев утих и враждебные чувства к ней почти иссякли.

Поднявшись в свою спальню, Алекс сбросил сюртук и стал расстегивать жилет. В этот момент раздался стук в дверь. Это не дворецкий, стук был более тихим и робким.

Алекса охватило беспокойство. Он застыл, надеясь, что нарушитель его спокойствия — кто бы он ни был — уйдет, не услышав ответа. Однако стук раздался снова, на этот раз громче.

— Алекс, ты не спишь? — донесся из-за двери женский голос.

Шарлотта! Меньше всего на свете он хотел бы видеть ее сейчас.

— Шарлотта, я ложусь спать! — крикнул Алекс, надеясь, что его тон отобьет у нее охоту разговаривать с ним.

— Пожалуйста, я хотела бы поговорить с тобой. Это не займет много времени. Можно, я войду?

От ее мягкого трепетного голоса у Алекса учащенно забилось сердце, а в крови вспыхнул огонь желания.

Алекс поспешно заправил рубашку в штаны, прежде чем пойти открыть дверь. Увидев Шарлотту, он чуть не застонал.

Она была одета в темно-синий шелковый халат, стянутый на талии поясом. Ее распущенные волосы золотистым потоком падали на спину и плечи. Она выглядела юной, хрупкой и очень серьезной. И красота могла бы соблазнить самого дьявола, не говоря уже о простом смертном.

«Если я снова клюну на нее, то окончательно потеряю разум», — пронеслось в голове Алекса.

Он прошел через ад, едва не погиб от тоски по ней и теперь, глядя в ее голубые глаза, думал, что вряд ли выживет, если она снова ввергнет его в пучину страданий.

— Алекс, я подумала, что мы могли бы продолжить прерванный разговор.

В ее голосе звучала неуверенность. Она не знала, как он воспримет ее слова.

Алекс вновь ощутил возбуждение, которое ему удалось подавить после поцелуя в доме отца. Он ненавидел свои инстинкты, свою реакцию на Шарлотту, ненавидел себя за то, что хотел ее и ничего не мог с этим поделать. Алекс знал, что если позволит себе забыть ту боль, которую она ему причинила, если снова поверит ей, то повторит ошибки прошлого.

Но они будут жить под одной крышей, поэтому Алексу придется бороться со своими слабостями.

— Мы можем поговорить здесь, — сказал он, открыв дверь в смежную комнату, где находилась небольшая гостиная.

Надо было держаться подальше от кровати, которая занимала половину спальни. На губах Шарлотты заиграла легкая улыбка, а в глазах появилось выражение облегчения. Алекс снова испытал сильнейшее возбуждение, от которого у него мурашки побежали по коже. Была бы его воля, он запретил бы Шарлотте улыбаться. Алекс живо припомнил, какими улыбками она одаривала его много лет назад. Это были смущенные, застенчивые улыбки, которые постепенно превращались в страстные, чувственные. Он наслаждался, упивался ими, потому что они были обращены только к нему.

Алекс понимал, что не должен потакать Шарлотте в ее желании близости. Впрочем, поцелуи были вполне допустимы в их семейной жизни, они щекотали им нервы и создавали у Николаса впечатление, что родители испытывают нежность друг к другу. Но более смелые ласки были недопустимы и шли во вред Алексу.

В комнате стоял полумрак, и лишь сквозь проем открытой двери падал свет от горевшего в спальне камина. Алекс зажег бра, висевшее на стене, и газовую лампу на столике. Шарлотта села на диван, и при этом шелковая ткань халата соблазнительно обтянула ее бедра.

Алекс нервно сглотнул и поспешно перевел взгляд на ее лицо.

— Почему твой отец считает, что ты не его сын? — спросила Шарлотта.

Ах вот она о чем! Алекс уже забыл их разговор в экипаже.

— Посмотри на меня, — сказал он, опускаясь в полукруглое кресло, и расстегнул две верхние пуговицы на жилете. — Мои родители светловолосы, как и мой брат. Я родился смуглым, с темными волосами, и отец обвинил маму в прелюбодеянии.

— И что же на это сказала твоя мать?

— Мать отрицала его обвинения. Она сказала, что в ее роду были черноволосые смуглые ирландцы.

— Но он ей не поверил, — тихо промолвила Шарлотта, и в ее глазах отразилось сочувствие к свекрови.

— Нет, не поверил.

Алекс один-единственный раз обсуждал этот болезненный вопрос с матерью. Когда ему было семнадцать лет, герцогиня наконец открыла причину раздоров между ней и супругом. И эта причина объяснила Алексу, почему отец не любит его.

— А ты когда-нибудь сомневался в том, что твоя мать говорит правду?

Этот вопрос поставил Алекса в тупик. У него не было готового ответа на него. Он любил свою мать. Она была единственным лучиком света в его детстве, единственным другом и защитником — до тех пор, по крайней мере, пока он не встретил Армстронга. Она никогда не лгала ему. И все же порой Алекс спрашивал себя: а что, если герцог действительно не его отец? Более того, он желал, чтобы это было правдой.

— Да, — честно ответил он, — это происходило в те моменты, когда я смотрел на них троих — отца, мать и брата. Брат был так похож на отца, что у герцога не могло возникнуть и тени сомнения относительно своего отцовства. Герцог — жесткий человек, и я часто думал, что мама могла устать от него. Она могла найти любовь и ласку где-то на стороне. И я не стал бы винить ее за это.

Шарлотта кивнула:

— Значит, сходство Николаса с твоим братом явилось для герцога доказательством того, что ты — его сын?

— Да.

Это не только убедило герцога в своем отцовстве, но и устранило все сомнения самого Алекса на этот счет. Впервые за тридцать четыре года своей жизни Алекс почувствовал себя полноправным членом семьи и законным Наследником титула герцогов Гастингс. Он не скрывал, что испытывает чувство облегчения, неопределенность своего положения угнетала его.

— Теперь вы оба — и ты, и герцог — убедились в своем отцовстве, — сказала Шарлотта.

Алекс кивнул.

— Я рада за тебя, — продолжала она, испытывая зависть.

Сама Шарлотта мало знала о своем происхождении. Алекс пристально посмотрел на нее, как будто стараясь прочитать ее мысли.

— Ты сейчас подумала о своей матери?

Шарлотта потупилась. Они никогда раньше не говорили о ее происхождении. Может быть, это шанс все объяснить ему? Но будет ли он ее слушать?

— Да.

— Тебе жаль, что ты не помнишь ее?

У Шарлотты перехватило горло, и на глаза навернулись слезы.

— Да, мне бы очень хотелось иметь о ней хоть какие-нибудь воспоминания.

И это было правдой. Но если бы ее мать была жива, жизнь Шарлотты сложилась бы совсем по-другому. Она и Кейти так и не познакомились бы с Джеймсом. Шарлотта не встретила бы Алекса, и у нее не было бы Николаса.

На мгновение Шарлотте показалось, что Алекс хочет продолжить расспросы, но, видимо, он передумал. Алекс молчал, глядя на всполохи огня в камине в соседней комнате. В этот момент он выглядел одиноким и беззащитным.

— Алекс, — тихо окликнула его Шарлотта.

Он повернулся к ней.

— Я же люблю тебя, — неожиданно призналась она, открывая ему свое сердце. Ей хотелось, чтобы он знал, что ее чувства к нему не изменились. — Поверь, я не хотела причинить тебе боль.

— Все, что случилось, осталось в прошлом. Былого нельзя ни вернуть, ни исправить, как бы нам этого ни хотелось, — сказал он, и в его глазах вспыхнул огонек.

Значило ли это, что Алекс стремился простить ее?

— Но мы не можем воскресить давно умершие эмоции, — продолжал он. — Наша любовь останется в прошлом.

Шарлотта прикусила губу, пытаясь унять душевную боль, которую причиняли ей его слова. В голосе Алекса сквозила горечь, и это свидетельствовало о том, что он стал к Шарлотте безразличнее. Она больше не вызывала в нем сильных эмоций — таких, как ярость или гнев. Шарлотта и не подозревала, что ей когда-нибудь будет приятнее видеть его в гневе, чем улавливать в его голосе горечь и сожаление. Лучше бы Алекс бушевал и злился на нее, чем выказывал полное равнодушие.