Мануэл Карлус - Жертвоприношение

Бранка надеялась, что врач посоветует ему отложить свадьбу на неопределенный срок, Марселу, разумеется, смирится с рекомендацией, а там, глядишь, и сам раздумает.

Но врач весело воскликнул:

– Не вижу никаких препятствий! Уверен, что таким молодым людям, как вы, женитьба только на пользу!

Менее охотно он дал разрешение садиться за руль, но все-таки дал, хотя и посоветовал не увлекаться вождением, особенно поначалу.

Марселу выписался еще довольно слабый физически, но полный душевных сил и желания бороться за свое счастье.

Дорогой Бранка рассказала ему, как бедняжка Лаура чуть было не утонула в бассейне по милости Эдуарды. И если бы не Леу, который приехал ее навестить и вытащил из воды, неизвестно, чем кончилось бы дело…

– Ничего! Я сам ее утоплю! Она это заслужила! – кровожадно воскликнул Марселу, и Бранка замолчала, поняв, что больной пока неизлечим.

Дом встретил Марселу цветами. Бранка тотчас же уложила его в постель, и все домашние собрались вокруг него, радуясь его выздоровлению, его возвращению. Первым поднялся Арналду, ему пора было ехать на совещание, потом Леу заторопился в спортклуб, Милена – на очередную встречу с фотографами, Бранке нужно было вернуться в больницу, чтобы поговорить с врачом Марселу с глазу на глаз.

Спальня опустела, и Марселу с облегчением вздохнул. Он встал, оделся, спустился вниз, дошел до гаража и сел в машину.

Он не мог больше откладывать разговора с Эдуардой. Он должен был немедленно объяснить ей, что произошло.

Дверь квартиры Виану была приоткрыта, но когда он ее распахнул, в проеме появилась Эдуарда. Ни один мускул не дрогнул на ее застывшем лице.

– Я думала, это соседка, – только и сказала она, не собираясь пропускать Марселу в дом.

– Выслушай меня! Ты должна меня выслушать! – сказал он. Марселу еле держался на ногах, дорога не далась ему даром, но, несмотря на это, он был полон решимости довести дело до конца. – Я расскажу тебе все, как было, а ты будешь судить, кто прав…

И он рассказал о ночном посещении Лауры и о том, как, прилетев поутру в Ангру, снова увидел ее у Милены, как Милена улетела в Рио на примерку платья к их свадьбе, а он, вернувшись после деловой встречи на виллу, чтобы ехать на машине в Рио, застал там все ту же Лауру. Она попросила отвезти ее в Рио. Он отказался наотрез, но потом пожалел ее и, дав себе зарок не произносить за всю дорогу ни слова, все-таки посадил в машину. Однако когда отогреваешь змею, она непременно кусает. Внезапно зазвонил его телефон, и Лаура тут же схватила трубку.

Он, надеясь, что звонит она, Эдуарда, стал отбирать у нее телефон, выпустил руль и…

– Остальное ты знаешь. Поверь мне, Эдуарда! Я люблю только тебя. Думаю только о тебе! Вижу только тебя! Да если бы она была мне нужна, я бы на ней и женился! Как же мне убедить тебя, что и во сне и наяву для меня существуешь только ты! Ты одна! Если можешь, прости меня за то, что мою единственную я заставил страдать!

Эдуарда смотрела в голубые глаза Марселу и уже не сомневалась, что он говорит правду. Ни тени самоуверенности – боль и страдание смотрели на нее. И еще мольба. Он, слабый, больной, перетерпевший столько физических и душевных мук, молил простить его за то, что причинил ей боль. Она любила его. Она не могла его не простить.

И когда он потянулся к ней и переступил через порог, она прильнула к нему и, поддерживая, довела до дивана. Поцелуй их был сладок, но короток, как у детей или близкой родни. У Марселу хватило сил, чтобы победить, но сил насладиться плодами победы не хватило…

На другой день к вечеру Эдуарда и Элена сидели тихие и счастливые. Они составляли список приглашенных на свадьбу.

– Мы перепишем тех, кому нужно послать приглашение в церковь, а тех, кто приедет потом к Бранке, я помечу галочкой, – говорила Эдуарда. – Я пригласила дядю Педро, как ты думаешь, он приедет из Сан-Паулу?

– Конечно, приедет, – подтвердила Элена и с грустью подумала, что почти не видится со старшим братом, который мог бы заменить им отца, но который с самого детства был вдали от семьи. Первая его жена старалась наносить визиты семье как можно реже и даже уговорила мужа поселиться в Сан-Паулу. Когда же он с ней развелся, дела фирмы, совладельцем которой он стал, не отпустили его в Рио. Потом у него появилась вторая жена, пошли дети, и теперь, хотя он искренне был привязан к сестрам, виделись они очень редко – на похоронах или на свадьбах…

Элена просмотрела список до конца и спросила:

– Почему ты не пригласила Сезара?

– А какое он имеет к нам отношение? – удивилась Эдуарда.

– Но ты же с ним выросла! Это же твое детство! Разве твое детство не имеет к тебе отношения?

– Ну, тогда мне придется приглашать и соседей, и портье, и даже Марсию с Вилсоном, потому что все они – мое детство, – засмеялась Эдуарда. Предположение, что всех этих людей можно пригласить к себе на свадьбу, показалось ей невероятно смешным.

– Не вижу тут ничего смешного, – мягко упрекнула дочь Элена. – Да, все эти люди – часть твоей жизни. И при желании можно было бы пригласить и их. Не приглашать же только родственников Арналду и Бранки, которых ты и в глаза не видела. И потом… я не нашла в списке твоего отца.

– Его я приглашать не собираюсь! – выпалила Эдуарда. – Если Бранка и Арналду с ним познакомятся, они отменят свадьбу. Ну и папулю ты мне выбрала!

– Ты – дитя большой любви, не забывай этого, – Элена стала серьезной. – Твоего отца я очень любила. Или ты думаешь, я вышла замуж за первого встречного? А с кем ты войдешь в церковь? Кто поведет тебя к алтарю?

– Раф! Я уже договорилась. И давай больше не возвращаться к этой теме!

Эдуарда уже закинула голову, давая понять, что не потерпит больше ни слова. А Элена с грустью и болью подумала, что, наверное, была не права, когда представляла дочке жизнь только в розовом цвете, когда читала ей в газетах только о хорошем, пропуская все, что говорилось о преступлениях, нищете, голоде, умирающих детях. И ее дочка не выросла. А расти надо. И расти всегда больно…

Трудное детство вовсе не универсальное средство, помогающее вырасти хорошим человеком. Одного нищета сделает скрягой, другого бессребреником. У одного память о собственной беззащитности и слабости вызовет желание оберегать и защищать, а у другого – желание завести телохранителей и запугать всех вокруг. В одних и тех же условиях разные люди находят для себя разные выходы и поступают по-разному. И благо тому, у кого открыто сердце и кого ведет оно по пути добра.

У Фернанду было открытое сердце, оно рано научилось любить и сострадать, и он с детства сочувствовал матери и жалел ее. Темпераментная Лидия была открытым и щедрым человеком, она яростно боролась с собственными бедами и беззаветно бросалась на помощь другим.

Отец Фернанду был военным. Человеком он был молчаливым, суровым, честным в исполнении долга и педантичным. Он и погиб, исполняя долг, – утонул, спасая жителей затопленной во время паводка деревни.

Орестес относился к Фернанду как к родному сыну, беспокоился, что мальчику нужно образование, забрал из парикмахерской, занимался с ним математикой. Иначе откуда бы парню стать пилотом? Так бы и брил всю жизнь клиентов.

Фернанду знал все недостатки отчима, но ведь и достоинств у него было немало! Нанду был очень привязан к своей семье. Семья-то была хорошая. Все искренне заботились друг о друге, а если и доставляли порой огорчения, то как иначе? Такова жизнь! Без бед и огорчений не проживешь!

Недавно Фернанду влюбился. Случилось это, когда он полетел в Ангру с Марселу Моту, который в тот же день попал в автомобильную катастрофу и о котором писали все газеты.

Мать, прочитав трагическое сообщение, сказала:

– Ну все! Накрылась свадьба медным тазом!

И больше всего горевала из-за Орестеса, который будет переживать за Эдуарду.

А катастрофа, собственно, и произошла оттого, что Фернанду улетел в Рио с Миленой. Вот если бы они забрали из Ангры и Марселу…

Когда Нанду увидел Милену, он сразу понял, что о такой девушке можно только мечтать – точеная смуглянка с короткой стрижкой и живыми карими глазами. Настоящая фотомодель! Залюбуешься! Но Фернанду не был мечтателем, он смотрел на вещи трезво и прекрасно понимал, какое расстояние отделяет его, простого пилота, так сказать, обслуживающий персонал, от богатой своенравной и избалованной девушки.

Милена сразу заметила, что летит с новым пилотом, спросила, как его зовут, похвалила за плавный взлет. Они разговорились. И с тех пор Милена летала в Ангру только с ним. Больше того, она всячески старалась задержать его у себя в Ангре. Он не противился, но и не нарушал никогда графика, не манкировал своими обязательствами перед парком.

Если он и покорялся требованиям этой девушки, то не столько из желания побыть с ней, сколько из странного, но явственного ощущения, что она ищет у него защиты. И он не мог отказать ей в покровительстве.

Скажи он кому-нибудь об этом своем ощущении, над ним бы посмеялись – от чего может защитить простой бедный парень богатую, обеспеченную, образованную девушку? Разве что от одиночества? Пробудив в ней чувство доверия к себе? К своей доброте? К своей надежности?

Оставаясь с Миленой, потакая ее капризам, ее желанию распоряжаться им, Фернанду всегда оставался в рамках почтительной вежливости, не позволяя себе ни малейшего слова или движения, которые нарушили бы ту границу, которая существовала между ними и которую воздвигли не они.

Как-то Милена пришла в вертолетный парк вместе с доном Арналду и еще каким-то мужчиной, немолодым, рыжеватым, невысоким, и устроила чуть ли не скандал, добиваясь, чтобы с ней отправили именно Фернанду, который должен был лететь в этот день совсем по другому маршруту.