— А что, если ты мне просто одолжишь ключ, Элмер? Потому что, если вы замкнете на нем наручники, а потом они вдруг окажутся снятыми, ведь это будет не твоя вина. Дай мне ключ на один час, и я сделаю дубликат. Ну, решай же, Элмер, ведь это стоит десяти тысяч, верно? Сколько кокаину купить можно, завались!

— Ой, нет, я не употребляю таких вещей, мисс Соня, — вымученно рассмеялся он. — Мне нравится здоровый образ жизни.

— Смотри… — Она достала пачку стодолларовых бумажек из кошелька. — Я собираюсь посчитать их. Новенькие, свеженькие денежки. Вот тысяча. Еще одна, две, три, четыре… Ну давай, посчитай со мной вместе, Элмер!

— Ах ты, черт! — Элмер вновь с силой стукнул себя по колену. Он глядел в сторону, печально качая головой, как будто не веря, что все это произойдет.

Кол перезвонил ей в полночь:

— Миссис Уинтон? Похоже, наш мальчик отправился в самоволку?

Она так сильно волновалась, что даже не нашла сил для отвращения к этому фамильярному обращению — «наш мальчик».

— Мы немного поспорили по дороге из аэропорта домой, — рассказала ему она. — Он вылез из машины и ушел. Сказал мне, что проведет Рождество с вами.

Кол прокашлялся:

— Да. Но я боюсь, наше первое совместное Рождество не продлилось и двух часов. Мне он тоже не показался в форме, и я его отправил прямехонько в постель. Он все порывался рассказать мне про какую-то девушку в Болонье — он решил, что у них едва ли не роман. Марк иногда бывает таким упрямым. Я заявил ему, что он выбрал не совсем уместное время, чтобы рассказать мне подобные новости. Он же знает о моих чувствах к нему, и я…

— Я не желаю выслушивать про вашу дурацкую ссору! — прервала его Марчелла, чуть не плача. — Где он?

После непродолжительного молчания Кол раздраженно бросил:

— Я про это и рассказываю. — Он перевел дух. — Похоже, что Марк просто самоутверждается. Сначала с вами, потом со мной. Он просто постепенно обретает собственную волю. Мне кажется, это вполне здоровый знак. Ну, как бы там ни было, он просто ушел, оставив мне очаровательный подарок, но… больше я о нем ничего не слышал. Я позвонил, чтобы пожелать вам обоим счастливого…

— Вы хотя бы догадываетесь, где он может быть? — оборвала она.

— Естественно, я предположил, что он с вами, — обиженно произнес Кол. — Ну, а теперь я думаю, что он, раздосадованный на нас обоих, взял и улетел обратно в Италию.

Ужас и страх снова охватили ее.

— Кол, послушайте. — Ей нужно было поделиться хоть с кем-нибудь. — Вы решите, что я сошла с ума, но я только что виделась с одним ясновидящим, который сказал мне, что оба мои ребенка находятся в большой опасности. Соня летит на самолете в Лондон, тут я уже ничего не смогу сделать. Я позвонила в «Пан-Эмерикэн», и мне сказали, что полет идет согласно расписанию. Я уж было решила, нет ли на борту бомбы: ясновидящий сказал, что смерть связана с металлом! Он сказал, что Марк где-то в очень опасном месте и я могу спасти его!

— Совсем не думаю, чтобы это было сумасшествие, — спокойно ответил Кол. — Я сам глубоко верю в предсказателей, гадалок и пророков. Позвоните, пожалуйста, в пансион Марка в Болонье и перезвоните мне потом.

Стадион «Уэмбли» был безобразной громадной спортивной ареной в центре безымянного пригорода в нескольких милях от Лондона. Слушатели, по большей части белая молодежь, с редкими вкраплениями индусов, сильно заведенные фанаты, казались неуправляемой массой до выхода Рэя. Но вот он появился на сцене, сверкая белым облегающим костюмом и вспыхивающим тысячами бриллиантов в свете прожекторов жакетом, а вслед за ним двигались четверо певцов на подтанцовках. Тогда толпа завыла и заревела, точно так же, как и любая аудитория в Америке.

После окончания представления, которое было лучшим, а может, и величайшим концертом Рэя, Соня проскользнула за ним на заднее сиденье громадного лимузина, который медленно начал прокладывать путь сквозь толпу обезумевших поклонников, размахивающих сувенирами, майками с изображением кумира и программками.

— Боже, что за ночь! — Она взяла его мощную руку, а он вглядывался, счастливо улыбаясь, в дымчатые стекла.

— Они просто любят меня, Соня! — воскликнул он.

— Разумеется, Рэй! Тебя все повсюду любят! — Она поцеловала его.

— Тебе понравилось представление? Тебе правда понравилось? — Он откинулся на спинку сиденья. — Англичанам тоже нужны чувства, им нужна любовь. Они кажутся чопорными и холодными, но в глубине души они нуждаются в этом, как и все прочие.

Когда они приехали к нему в номер, был уже час ночи.

— А еще говорили, что на рождественский концерт никто не пойдет, — улыбаясь, говорил Рэй, снимая пальто и жакет. — Говорили, что все на Рождество сидят дома. Но я знаю! Я знал, Соня! Тысячи людей не могут встретить Рождество со своими семьями, и я знал, что они придут к Рэю!

Она позвонила по телефону и заказала легкий ужин и шампанское. Элмер и Джордж притихли в углу комнаты, играя в карты и делая вид, что их тут вовсе нет. Когда принесли шампанское, она налила и им.

— Счастливого Рождества, парни! — сказала она, протягивая им стаканы. Она подмигнула Элмеру. — Тут полно сандвичей и гамбургеров, угощайтесь…

Она наложила полную тарелку Рэю и таскала с нее кусочки, подливая им обоим шампанского.

— Ну, как твои рекламные ролики? — спросил он.

— Более менее неплохо… — Она стянула свой кашемировый свитер с одного плеча и изобразила ему новую рекламу: «Не целуй меня! Ласкай меня!» Вот такой текст пойдет в новом году. Я произнесла это четыре тысячи раз, прежде чем они остались довольны.

— Ха! — рассмеялся Рэй. — Не целуй меня, ласкай меня! Ну, а мне-то можно поцеловать тебя, а? — Он нагнулся, и его мягкие губы приникли к ее губам. Она ответила на поцелуй.

— Ты можешь целовать меня в любое время и делать со мной все, что пожелаешь, малыш, — прошептала она ему на ушко. Она бросила взгляд на охранников, сидящих в углу, делающих вид, что ничего не слышат. В такие вот интимные минуты она ненавидела их за то, что они сидят тут.

— Ах, Боже мой… — Рэй просунул руку под ее свитер, коснулся ее груди. — Я буду ласкать «девушку Каресс»! Я буду делать все, что ни пожелаю!

— Поверь в это, мой милый, — прошептала она.

Он ткнулся губами ей в ухо. Его большое тело было обтянуто велюровым костюмом, и под тканью она видела очертания его мощного члена.

— Спасибо, что ты проделала весь этот путь, чтобы провести со мной Рождество, Соня, — шептал он. — Это так много для меня значит. Такое ощущение, будто я опять с семьей.

— А что твоя семья, Рэй? — спросила она. — Разве ты не с родными обычно встречаешь Рождество?

Он печально посмотрел на нее, отставляя бокал с шампанским. Потом обернулся к охранникам.

— У них есть в отеле этот кофе? — спросил он. — Тот кофе, который мне нравится — со взбитыми сливками и с виски?

— Кофе по-ирландски, — тихо уточнил Элмер. — Он называется кофе по-ирландски.

Рэй обернулся к Соне:

— Хочешь попробовать, детка? От него хорошо спится.

— Нет, спасибо, мне не нужно. Я все еще в себя не приду после самолета.

— Ладно, закажите мне! — попросил Рэй. — И себе тоже. Ну… — вздохнул он, обнимая ее одной рукой. — Ну так вот, мы говорили о моей семье. Левэры. Соня, ты не видела рождественские праздники, которые устраивали у Левэров! Мой папа, моя мама, моя бабушка и нас четверо братьев — Марлон, Девитт, Гроувер и я. Да, у нас были чудесные праздники…

Соня смотрела на него.

— Ну, и где они все сейчас? — спросила она. — Ты так говоришь о них, как будто все они умерли!

Рэй пожал плечами:

— Насколько я знаю, с ними всеми полный порядок, Соня. Понимаешь, после того… после этого несчастного случая, когда я убил ту девушку, знаешь? Моя семья не хочет… ну, как бы это сказать, принимать меня! Понимаешь? Больше меня не ждут в моей семье.

Она коснулась его щеки:

— Бедный мальчик.

— Вот, — вздохнул он, — теперь ты моя единственная семья в Рождество, Соня. Прекрасная Соня!

Охранники открыли дверь официанту. Он закончил приготовление кофе прямо в номере, добавив виски и сахар и аккуратно выложив большой ложкой целую горку из сливок. Элмер сунул ему десять долларов, и все они принялись за кофе, причмокивая губами. Рэй сказал, что этот кофе по-ирландски лучше, чем тот, который они пили в Лас-Вегасе, или это было в Денвере?

Он прошел в спальню и переоделся в черную шелковую пижаму. Было три, когда он вышел обратно, с Покорно заведенными за спиной, в ожидании наручников, руками. Соня молча сидела, пока охранники застегнули наручники, пожелали доброй ночи ей и Рэю и наконец удалились.

Не успела дверь закрыться, как она уже повисла на нем, выскальзывая из одежды, целуя его в уши, губы, нос, словно заставляя пробудиться. Он был подобен вулкану.

— Ах, Соня, — простонал он, вращая головой и целуя ее. — Ах, деточка моя!

— Я едва могла вынести, — вздохнула она. — Все время хотелось дотронуться до тебя, а тут сидят эти, смотрят, слушают…

— Ладно… — Он прижался губами к ее затылку, утешая ее. — Зато мы проведем целую ночь вдвоем. И утро тоже. Только мы двое. Но даже этого мне недостаточно, детка.

— Что ты имеешь в виду? — Она откинулась и взглянула на него.

Он печально взглянул на нее:

— Я хочу жениться на тебе, Соня.

— Ух! — воскликнула она, смеясь и шутя лупя его кулаками. — Это один из пунктов моего контракта с «Каресс»!

— Угу. — Он тоже отстранился от нее, глядя очень серьезно. Его темные глаза смотрели прямо в ее глаза. — Солидная фирма вроде «Каресс» должна быть очень осторожной, понимаешь? — сказал он. — Разве могут они допустить, заключая контракт, чтобы их девушка вышла замуж за ниггера!