У миссис Чалонер было две дочери, и с тех пор как старшей, Мэри, исполнилось шестнадцать, основной заботой вдовы стало стремление пристроить дочерей как можно выгоднее. После нашумевшего случая с одной бедной шотландской вдовой, сумевшей добиться на матримониальном поприще необыкновенного успеха, миссис Чалонер преисполнилась надежд, хотя ее брат считал непомерные амбиции вдовы абсурдом. Правда, она не питала особых иллюзий по поводу Мэри, которая хотя и получила прекрасное образование, могла, по мнению вдовы, рассчитывать лишь на респектабельного жениха, не более. Зато София, превосходившая красотой известных дочерей шотландской вдовы Ганнинг, могла сделать блестящую партию. Уж если вдова Ганнинг, приехавшая в Лондон без гроша в кармане и к тому же обладавшая непередаваемым шотландским акцентом, сумела заполучить в зятья графа и герцога, то для миссис Чалонер с ее довольно приличным состоянием, не говоря уж об отсутствии шотландского акцента, не было веских причин не добиться подобного успеха. Но миссис Чалонер вовсе не была настолько ослеплена амбициями, чтобы ожидать великой судьбы для обеих дочерей. С Мэри ее надежды явно не оправдались. Хотя девушку никак нельзя было назвать дурнушкой.

Холодноватые серые глаза кое-кто мог назвать прекрасными, а почти классический профиль с прямым носом и чуть коротковатой верхней губкой был очень недурен и даже привлекателен. Впрочем, рядом с Софией она совершенно терялась и выглядела самой обыкновенной. Что были каштановые пряди Мэри по сравнению с пышными золотыми локонами Софии?! Какое сравнение могли выдержать холодные серые глаза с небесно-голубым ясным взором из-под длинных, как стрелы, ресниц?

К тому же Мэри, по мнению матери, имела идиотскую привычку так пристально смотреть на молодых людей и мужчин, что повергала их в немалое смущение, вызывая у них, по-видимому, неприятное чувство собственной неполноценности и разрушая тем самым естественную мужскую самовлюбленность. Да и кому могли понравиться избыток здравого смысла и слишком прямолинейные высказывания, когда можно было наслаждаться бездумной очаровательной болтовней Софии? Тем обиднее было для матери то обстоятельство, что Мэри получила образование в одной из лучших закрытых школ Англии для девочек. Миссис Чалонер даже побаивалась, как бы дочь не превратилась в синий чулок.

Мэри попала в эту привилегированную школу благодаря родственникам мужа миссис Чалонер, и в то время миссис Чалонер еще надеялась на чудо. Но Мэри не вынесла из благородного заведения ничего, кроме знаний, элегантных манер и умения держать себя в высшем свете. Что ей вряд ли могло пригодиться в будущем, потому что в школе, где вместе с ней учились леди из самых высших слоев общества, Мэри даже и не пыталась подружиться с кем-нибудь из них, и надежды миссис Чалонер проникнуть в высший свет с помощью связей старшей дочери быстро улетучились. Впоследствии она лаже пожалела, что вообще обратилась за помощью к родственникам мужа, хотя в то время, сразу после ранней кончины Чарльза Чалонера, это казалось ей естественным и вселяло веру в лучшее. Брат благоразумно твердил ей, что нечего ждать помощи от таких высокопоставленных и могущественных людей. Генерал, сэр Джиль Чалонер, не изъявил желания повидаться с вдовой, но все-таки согласился дать образование старшей внучке. Миссис Чалонер ничего не оставалось, как принять эту подачку в надежде на нечто большее в будущем. Но это ни к чему не привело и не оправдало вдовьих ожиданий. Мэри несколько раз была приглашена погостить в Бакингемшир, но ее никто не собирался удочерять и никто даже не заикнулся, чтобы пригласить вместе с ней хотя бы раз мать и сестру.

Все это было крайне неприятно, но миссис Чалонер искала причину невезения именно в самой старшей дочери, ее нежелании улучшить свое положение, хотя бы постараться заслужить любовь своих благодетелей, стать незаменимой. И вот теперь, в свои почти двадцать, образованная Мэри все еще живет с сестрой и матерью под одной крышей и не имеет иных перспектив, кроме брака с кузеном Джошуа.

Сам Джошуа, крепко сбитый, положительный молодой человек, был, конечно, не граф, но ведь и Мэри была не София. И миссис Чалонер вполне удовлетворил бы такой союз. Тем более для нее был совершенно необъясним тот факт, что Джошуа вообще не замечал Софию – он был без памяти влюблен в Мэри! Но эта умница почему-то пренебрегала кузеном и не хотела замечать его чувств к ней.

– Не понимаю, чего ты ждешь, Мэри! Если ты думаешь, что можешь выйти за знатного господина, позволь тебе напомнить, что ты и понятия не имеешь, что надо для этого предпринять.

Выслушав эти полные раздражения слова матери, Мэри подняла глаза от рукоделия и спокойно, с едва уловимой насмешкой ответила:

– Но у меня ведь есть у кого поучиться, не так ли?

– Если все образование, которое ты получила, теперь направлено лишь на то, чтобы насмехаться над своей сестрой, мисс, то ты зря теряешь время! – резко отозвалась мать.

Мэри снова склонилась над рукоделием.

– Разумеется, вы правы, мама.

Что тут можно было поделать? Миссис Чалонер всегда подозревала скрытый в словах дочери неприятный смысл и не удержалась:

– Сейчас ты презираешь сестру! Посмотрим, что ты скажешь, когда моя девочка станет

важной леди.

Мэри вдела новую нитку в иголку.

– Думаю, это меня очень удивит, – ответила она прежним спокойным тоном и отложила в сторону свою работу. – Мама, неужели вы не понимаете, что маркиз Вайдел и не помышляет о браке?

– Я вот что вам скажу, мисс! – Мать покраснела от гнева. – Вы просто ревнуете к красоте сестры и к тому, что у нее масса поклонников! Не помышляет о браке? Да что вы понимаете в этом? Он что, вам признался по секрету?

– Полагаю, – невозмутимо заметила Мэри, – что лорд Вайдел вообще не подозревает о моем существовании.

– И не удивительно, – заявила миссис Чалонер, – вы не умеете расположить к себе джентльмена. Но это еще не причина, чтобы быть настолько жестокой и пренебрежительно относиться к шансам бедной Софии. Если мне и приходилось видеть влюбленного по уши молодого человека – так это лорд Вайдел. Не будешь же ты отрицать, что он просто обивает порог нашего дома. Только взгляни на все эти безделушки, которые он непрерывно дарит твоей сестре!

– Их надо непременно вернуть ему, и как можно скорее! – Трезвый тон старшей дочери должен был спустить мать с небес на землю. – Говорю вам, что от этого человека ничего хорошего ждать не приходится. Господи, мама, разве вы не слышали о его репутации?

Миссис Чалонер отвела глаза.

– Боже мой! Скажи, что такой синий чулок, как ты, может знать о репутации мужчин? Но даже если у него в прошлом и были грехи, он переменится, женившись на моей Софии.

– Если вы предпочитаете обманывать себя и считаете, что он имеет серьезные намерения в отношении сестры, то неужели не видите разницы в положении наших семей?

– Ах это! Ну, моя милая, Чалонеры хороши для кого угодно! И потом, вспомни девиц Ганнинг, которые вообще были никем и вышли замуж за аристократов.

– Тем самым сослужив нам плохую службу, – с тонкой иронией заметила Мэри.

Она замолчала, видимо посчитав бесполезным далее убеждать мать, и с глубоким сожалением посмотрела на сестру, вихрем ворвавшуюся в дом после прогулки с закадычными друзьями, братом и сестрой Мэтчемсами.

Софии недавно исполнилось восемнадцать, и в ее наружности невозможно было отыскать ни малейшего изъяна. Она являла само совершенство: необыкновенной голубизны глаза-незабудки, самый изысканный и утонченный носик на свете, нежные, зовущие к поцелую губки. Локоны, которые мать сама каждый день любовно расчесывала дочери на ночь, были настоящего золотого цвета, не имеющего ничего общего с льняным или соломенным. Природный цвет лица можно было сравнить лишь с лепестком розы, его нежный бело-розовый оттенок казался искусственным. Она была легкомысленна, не блистала умом, зато превосходно танцевала, знала, как довести мужчин до любовного отчаяния, и, в конце-то концов, для них не имело никакого значения, что красавица была на удивление невежественна. Застать ее даже за написанием писем было, пожалуй, невозможно.

По-видимому, София была переполнена планами на ближайшее будущее, потому что нетерпеливо оборвала причитания матери по поводу порванного муслинового платья.

– Я знаю, мама, что вы сможете все прекрасно исправить! Только послушайте, какое затевается грандиозное предприятие! Маркиз Вайдел дает ужин у себя в Воксхолле, и я приглашена! Там будут танцы и фейерверк, и мы туда доберемся по воде, а Элиза Мэтчемс уже певнует, потому что я поплыву вместе с лордом Вайделом на его яхте, а ее он туда вместе со всеми не пригласил.

– Кто это «все», София? – испытующе спросила сестра.

– О… Мэтчемсы и их кузина Пегги Дилайн, ну и другие, – беспечно ответила София. – Можете себе представить что-либо более захватывающее, мама? Но есть одно условие – я обязательно должна к этому событию сшить новое платье. И скорее умру, чем надену снова голубое люстриновое! А если вы сейчас скажете, что это невозможно, я вообще не поеду на бал, и это будет ужасно!

Миссис Чалонер и София немедленно начали строить планы по поводу нового платья, проникшись важностью приглашения, но в разгар бурного обсуждения вдруг ворвался трезвый спокойный голосок Мэри:

– Тебе, София, никак нельзя появляться в Воксхолле в компании мисс Дилайн и Вайдела.

– Почему это? – Сестра надула губки. – Я так и знала, что ты все испортишь, злючка! Ты наверняка предпочитаешь, чтобы я осталась дома.

– Разумеется. – Мэри не тронули навернувшиеся на голубые глаза слезы. Она посмотрела прямо в глаза матери. – А вы что думаете, мадам? Или считаете, что нет ничего предосудительного в том, что ваша дочь появится в сопровождении комедиантки и самого известного в городе распутника?

Миссис Чалонер поскучнела, выразив сожаление, что мисс Дилайн тоже явится на бал, но тут же снова оживилась. Ведь Софию будут сопровождать брат и сестра Мэтчемсы, а это совсем другое дело.