На лице Леони появилась настоящая тревога.

– Доминик, ты не понял меня. Герцог в ярости. Он хочет, чтобы ты немедленно покинул страну и… о, мой дорогой, я тебя заклинаю, не серди его больше. Ты должен немедленно с ним встретиться.

– Кто ему доложил? Вы, Руперт?

– Дьявол тебя побери, за кого ты меня принимаешь, за доносчика? Глупый юнец, он сам видел это!

– Что вы имеете в виду?

– Ты оставил после себя погром у Тимоти, и не успели все убрать, как туда вошел сам Эйвон с Хью Давенантом. – Лорд Руперт даже взмок от волнения и промокнул лицо платком.

– Что? В пять утра? – Маркиз был поражен.

– Я сам глазам не поверил, когда его увидел. Он всю ночь играл в фараон у Старого Уайта, и какой-то черт нашептал ему зайти к Тимоти, взглянуть, что за игорный дом его драгоценный сынок взял под свое покровительство. И он не мог найти время лучше, надо отдать должное Эйвону.

Маркиз перестал хмуриться, глаза его заблестели.

– Расскажите подробнее. – Господи, я был сам не свой, ты понимаешь. Там такое творилось! Молодой Комин держал у груди Кворлза, которую ты продырявил, салфетку, кто-то плескал на раненого водой, Рэксхолл кричал лакею, чтобы тот бежал за хирургом, творилось черт знает что, и в этом бедламе я вдруг увидел Эйвона, взиравшего с порога на все происходившее в моноколь, и рядом с ним не менее пораженного представившейся картиной Давенанта. Ну ты знаешь, какое впечатление производит твой отец. Шум мгновенно стих, все уставились на Эйвона, за исключением молодого Комина. Вот хладнокровная бестия! Он продолжал унимать кровь салфеткой, ни на что не обращая внимания. Эйвон долго смотрел на все: на Кворлза, на застывших при его появлении игроков, потом обратился к Давенанту: «А мне говорили, дорогой Хью, что заведение Тимоти не похоже на другие притоны»… Ну, что касается меня, я с удовольствием убежал бы через окно, но слишком много было выпито шампанского, не буду отрицать. И тогда твой отец обратил свой проклятый монокль прямо на меня, чего я и ждал: «Наверное, не надо спрашивать, где мой сын». Отдай ему должное, Доминик, твой отец весьма проницателен.

– Отдаю, – сказал маркиз с легким смешком. – Рассказывайте, что было дальше? Хотел бы я видеть эту сцену.

– Клянусь небом, это было зрелище! Ну, мне пришлось ответить, что ты уехал. И тут

молодой Комин выступил вперед и сказал примерно следующее: «Я думаю, сэр, что маркиз сейчас мчится по дороге к Ньюмаркету». При этих словах Эйвон обратил свой монокль на Комина. «Благодарю вас, – сказал он дьявольски вежливо, потом посмотрел через чертово стекло на лежавшего неподвижно Кворлза. – Боюсь, мой сын взялся за старые дрянные привычки. Этот незнакомый мне джентльмен, кажется, его последняя жертва?» Не могу передать его тон, но ты хорошо себе представляешь, Вайдел.

– Прекрасно. И я его поздравляю, ибо он с честью вышел из положения.

– Кстати, он разделил честь с молодым Комином. Остальные все как будто язык проглотили. Послушай, что выложил Комин, и, я считаю, это было с его стороны очень мило: «Сказать по правде, сэр, в данном случае вашего сына принудили к дуэли. Ни один человек, сэр, не потерпит, если о нем скажут то, что было сказано о маркизе. Хотя, признаю, оба субъекта были пьяны». А я подумал про себя о Комине: «Ну ты-то уж точно был трезв, голубчик, если смог держать такую смелую речь перед самим Эйвоном и ни разу не запнулся».

Маркиз был явно заинтригован.

– Так и сказал? Очень великодушно с его стороны! – И, пожав плечами, ухмыльнулся: – Или он очень хитер.

Леони, до этого молча смотревшая на огонь, подняла голову:

– Почему хитер?

– Мадам, это были мысли вслух. – Он опять посмотрел на часы.– Простите, но я больше не могу оставаться с вами. Скажите отцу, что я обязательно нанесу ему визит завтра утром. Сегодня вечером у меня встреча, которую невозможно отменить.

– Доминик, неужели ты не понимаешь! – в отчаянии воскликнула Леони. – Герцог сказал, что на этот раз будут неприятности. Это стало повторяться слишком часто.

– Значит, я должен бежать, как побитая дворняга? Ну уж нет! – Маркиз склонился к руке герцогини. – Постарайтесь не появляться в свете с расстроенным выражением лица, мадам, оно не сочетается с нашим фамильным достоинством. – И тут же вышел.

Леони скорбно посмотрела на лорда Руперта.

– Как ты думаешь, это из-за этой bourgeoise, Руперт?

– Никакого сомнения! Но вот что я скажу тебе, Леони: как только он уедет в Париж, вся его любовь улетучится словно дым.

Лорд был даже рад отдохнуть от племянника в этот вечер. А Вайдел, переодевшись в свежее платье, уже через двадцать минут отбыл в театр Ройял. Прошло уже больше половины спектакля, и в одной из лож, надув губки, сидела София Чалонер, слушая, как рядом Элиза Мэтчемс радостно щебечет, подпуская шпильки, о некоем кавалере, который так и не появился. У Софии было окончательно испорчено настроение. В ложе находились ее сестра и кузен Джошуа. Мэри, сидевшая по другую сторону Софии, после очередной колкости Элизы спокойно заметила, что маркиз навряд ли появится сегодня после того, что произошло вчера ночью.

Слухи о дуэли распространялись подобно лесному пожару и уже вызвали ответные волны домыслов и сплетен. Достигли они и ушей мисс Чалонер. Джошуа тоже был в курсе и не замедлил высказать свое мнение об этом распутнике Вайделе. София, вспыхнув, резко ответила, что Джошуа имеет привычку осуждать тех, кто находится неизмеримо выше его по положению, и отвернулась, прежде чем неуклюжий кузен смог придумать подходящий ответ. Поскольку София заговорила с деланным оживлением с мисс Мэтчемс, кузен Джошуа остаток своей проповеди обратил на старшую мисс Чалонер. Она выслушала его молча, но ее взор был так рассеян, что у Джошуа опять возникло подозрение, что его не слушают. Он уже хотел обидеться вслух, как вдруг лицо Мэри оживилось, ее взгляд замер на ком-то, зрачки холодных серых глаз расширились. Даже Джошуа не был настолько самонадеян, чтобы отнести ее оживление на свой счет. Замолчав, он обернулся в ту сторону, куда был устремлен взор Мэри.

– Вот это да! – Джошуа надул толстые щеки. – Какое бесстыдство! Если он вздумает приблизиться к Софии, я знаю, как поступить!

Маркиз Вайдел стоял в проходе за последними креслами партера и, подняв к глазам лорнет, обводил взглядом ложи.

Мисс Чалонер чуть не рассмеялась вслух. Бесстыден? Разумеется, он бесстыден. Вот только сам маркиз, по-видимому, так не считал, совершенно игнорируя устремленные на него со всех сторон любопытные взоры.

Мэри наконец повернулась к кузену:

– Ну что ж, Джошуа. Вам представится эта возможность. Мне кажется, он собирается в

нашу ложу.

Мистер Симпкинс, глядя, как маркиз локтями пробивает себе путь через толпу в партере, дернул Софию за рукав:

– Кузина! Я чувствую себя ответственным за вас и запрещаю вам разговаривать с этим распутником!

Это возымело обратный эффект, потому что губки Софии заулыбались, она оживилась и расцвела.

– Где он? Он здесь? Но я не вижу его! О, я знала, что Вайдел меня не обманет. Ну и попадет же ему за то, что он опоздал!

Через несколько минут раздался стук в дверь ложи, и вошел маркиз.

София приветствовала его улыбкой, одновременно и укоризненной, и манящей.

– Неужели это вы, милорд? Я уже перестала ждать… Послушайте, про вас ходят ужасные слухи! Если это хотя бы наполовину правда – я вас боюсь.

– Боитесь? Почему? – поинтересовался маркиз, целуя ее руку. – Неужели вы думаете, что я могу причинить вред такому очаровательному созданию, как вы?

– Не представляю, как вы можете поступить, если вас разозлить хорошенько, – рассмеялась София.

– Ну так не сердите меня, – посоветовал маркиз, – вместо этого, прошу вас, выйдем со мной в коридор. Занавес не поднимут еще несколько минут.

– А вы знаете, что прибыли к пятому действию? В самое время, чтобы увидеть конец.

– Что ж, тогда вам придется рассказать мне о том, что было в начале, – невозмутимо ответил маркиз.

– Вы не заслужили этого. – София встала. – Ну, если я и выйду с вами, то только на минутку.

Напыщенный и надутый вид кузена Джошуа все-таки привлек скучающий взор маркиза.

– Вы что-то сказали, сэр? – Это было произнесено с непередаваемым высокомерием, и бедный мистер Симпкинс вместо обличительной речи сумел выдавить в ответ лишь нечто нечленораздельное.

Маркиз слегка улыбнулся и, предложив руку Софии, хотел уже выйти из ложи, как вдруг заметил взволнованное лицо старшей мисс Чалонер. Он удивленно сдвинул брови. Какого дьявола эта мисс так покраснела? В этот момент она подняла глаза, и на секунду их взгляды встретились. Серые глаза были полны презрения, и маркиз тут же сделал вид, будто это его только позабавило, но, выйдя с Софией из ложи, спросил, чем не угодил ее сестре.

Она пожала красивыми белыми плечами:

– О, моя сестра не одобряет вашего поведения, милорд.

Он немного удивился. Родственники Софии, по мнению маркиза, не отличались строгими нравами. Мамашу он считал старой сводней, кузены Мэтчемсы были просто вульгарны. Маркиз, держа в одной руке нежную ручку, прикрыл ее другой рукой.

– Она пуританка, ваша сестра? Неужели и вы тоже?

София подняла на него испуганные глаза. Маркиз одновременно и восхищал, и пугал ее. Встретившись глазами с его хищным взглядом, она порозовела, похорошела еще больше и стала просто восхитительна. Маркиз, быстро оглянувшись в обе стороны коридора, привлек ее к себе.

– Один поцелуй! – сказал он с грубоватой страстью и приблизил свои губы к ее. Она слабо сопротивлялась.

– О, милорд! Вы не должны… Он приподнял ее голову, чтобы заглянуть в глаза.

– Но вы не можете держать меня на расстоянии вечно, моя красавица. Я хочу вас. Вы придете ко мне?

Прямая атака смутила Софию.

– Не понимаю, что вы имеете в виду… – смущенно пробормотала она, но он прервал: