Елена Рахманова - Женское счастье

И вот когда план, названный с присущим юности слегка ироничным отношением к родителям «Воссоединение голубков», был вчерне составлен, на пороге кухни появилась Татьяна. Фартук она сняла, прическу поправила, но домашнего платья переодевать не стала, чтобы не демонстрировать, насколько серьезно относится к предмету разговора.

Молодые люди сидели рядышком, а перед ними на столе были разложены профессиональные фотожурналы с глянцевыми обложками и Пашины снимки. «Слава богу, им не до моих проблем, – облегченно вздохнула Татьяна, – и я не выгляжу в их глазах сбрендившей на старости лет бабой».

– Хотите чаю, Татьяна Валентиновна? – как ни в чем не бывало спросила Даша и даже чуть привстала из вежливости.

– Спасибо, нет, – ответила уже полностью овладевшая собой хозяйка дома. – Но не могли бы мы с тобой немного посекретничать?

– Конечно, – охотно ответила девушка, бросив на Пашу выразительный взгляд.

– Тогда я, пожалуй, пойду пройдусь, – сообщил он и, не дожидаясь ответа, покинул кухню. Вскоре хлопнула входная дверь.

Татьяна, внешне совершенно спокойная, опустилась на табурет и вздохнула, собираясь с мыслями.

– Вот вы, Даша, – начала она, – сказали, что ваш папа мучается. Это правда?

– Чистая правда! – заверила ее девушка. – Даже дом строить перестал. Сидит сиднем перед сараем и смотрит в никуда. Уж как только дядя Вася его не уговаривает, все без толку! Прямо интерес к жизни потерял.

– Но вы говорили, что ваша мама – женщина энергичная, самостоятельная… Я же совсем другая, мною только ленивый не командует, – скрепя сердце призналась Татьяна.

– Если откровенно, то именно это, похоже, и понравилось в вас папе. Боевых подруг, которые в горящей избе коня на скаку остановят и еще рублем подарят наблюдающих за этим мужиков, он насмотрелся за свою гарнизонную жизнь вдоволь. А вот думать о ком-то постоянно ему ни разу не приходилось, оберегать от непредвиденных случайностей. Вдруг не то сделает? Не туда пойдет? Не дай бог еще за молоток схватится! За нас с мамой он в этом смысле всегда был спокоен. Вы же другое дело…

– То-то и оно, – вздохнула Татьяна. – Мне казалось, что я его только раздражаю своей неумелостью и нерешительностью.

– Только поначалу! – неделикатно воскликнула Даша, желая успокоить собеседницу. – А потом папа неожиданно почувствовал себя человеком, который в ответе за существо более слабое и менее приспособленное к жизни, нежели он сам. Словом, настоящим мужчиной.

– Да, а курицей безмозглой это слабое существо называть разве годится?.. – обиженно протянула Татьяна.

Даша растерялась, но только на миг.

– А вы его никак не обзывали про себя? – поинтересовалась она.

Еще как обзывала: и «небритым типом», и «преступным элементом», и «бандюганом». Не говоря уже о «мерзавце», «негодяе», «хаме, хаме и еще раз хаме» и прочее. Но это не в счет, потому что тогда она считала, что имеет на это право.

– Обзывала, – кивнула Татьяна. – Но я же не знала, какой Гоша на самом деле.

– Вот и он сначала не знал, какая вы на самом деле, – улыбнулась Даша, довольно отметив про себя «Гошу». – А теперь знает. Вы простите его, ведь произошло просто досадное недоразумение?

– А он меня? – вопросом на вопрос ответила ее собеседница.

– Ну… – девушка задумалась, – полагаю, немного поизображает обиженного, а потом сделает все, чтобы вас не отпустить от себя.

– Хотите сказать, он меня… любит?

Дашу заметно смутил столь откровенный вопрос и она неопределенно пожала плечами:

– Вот здесь уже разбирайтесь, пожалуйста, сами. Я на себя такую ответственность не возьму, – и мысленно добавила: «Любит не любит, плюнет – поцелует. Детский сад какой-то, право слово! Хорошо вместе – живите, нет – разбегайтесь».

– Ну и как же это сделать? – потупившись, произнесла Татьяна.

– Что?

– Сделать так, чтобы мы смогли разобраться.

«Тихо! – мысленно осадила себя Даша. —

Сейчас самое главное – ничего не испортить».

– Ну, может, вам поехать на дачу?.. Будто бы вы что-то там забыли… Приехала, значит, а замок, к примеру, не открывается, а? Вы папу позовете или сделаете так, чтобы он сам пришел. Сможете? – с надеждой посмотрела на нее Даша.

– Постараюсь, – ответила Татьяна с таким видом, будто ей предложили без подготовки смотаться на недельку в космос. – А ваш папа сейчас точно там, ну, на даче?

– Там-там, – поспешила заверить ее девушка, поняв, что дело может выгореть. – А я, если хотите, вас подвезу, чтобы на электричке не тащиться.

Предложение выглядело заманчиво, и прежде всего потому, что, зная себя, Татьяна понимала: она вполне может передумать в любой момент. А тут ей будет неудобно перед посторонним человеком выставить себя нерешительной и трусихой…

– Хоро… – Она не успела договорить, как в дверях возник Паша.

– Это кто кого везти собрался? А я на что?

Так и осталось неясно, уходил он пройтись, как обещал, или затаился в прихожей. Но это было не суть как важно.

– Н-надеюсь, речь идет не о сегодняшнем дне? – тут же пошла на попятный Татьяна.

– Именно о сегодняшнем, – энергично закивала Даша и незаметно подмигнула Павлу. – А то у меня больше свободного времени не будет.

– Да и я не сегодня завтра на Курилы собираюсь, – на ходу сочинил понятливый Паша.

Татьяна привычно испугалась, но ее быстро взяли в оборот, не дав зациклиться на словах сына. Заставили одеться, накраситься и усадили в машину на заднее сиденье. За руль сел Паша, а Даша расположилась рядом, словно так и должно было быть. Синяя машинка девушки осталась стоять у подъезда. «Значит, Даше придется вернуться за ней, – невольно отметила Татьяна. – И они с Пашей будут вдвоем…»

Павел тем временем ловко вынырнул из бокового проезда на основную трассу и легко вписался в общий поток машин. Началось авантюрное путешествие, конечным пунктом которого был дачный поселок «Энергетик».

«Опять все решили за моей спиной, хотя это если кого и касается, то только меня», – мелькнула у Татьяны мысль. Но следом пришла другая: «Поздно меняться, и если я ему нужна, пусть принимает меня такой, какая я есть».

Ее высадили метрах в пятистах от цели, в самом неприметном месте, во избежание досадной случайности. И дальше Татьяна шла, точнее, плелась своим ходом, в состоянии близком к обморочному. Чем ближе становился дом, тем сильнее холодели конечности, сердце замедляло ритм, перед мысленным взором вставали картины одна кошмарнее другой.

«Ха-ха-ха! – мефистофельским смехом смеялся воображаемый Гоша при виде ее. – И что это ты себе навоображала, старая калоша! Да на тебя даже здешний бомж Ваня не покусится. А я, мужчина в самом расцвете сил, и думать про тебя забыл. Ха-ха-ха!»

Преследуемая подобными видениями, она открыла калитку и не глядя, есть ли кто на соседнем участке, направилась к крыльцу…

– А-а! – раздалось на всю округу.

В пристанционном кафе двое молодых людей подняли головы и прислушались.

– Кажется, это Татьяна Валентиновна, – уважительно произнесла девушка.

– Точно она, – подтвердил парень. – Будь я Станиславским, обязательно сказал бы: «Верю, батенька, верю!»

– «Батенька» – это не Станиславский, это основоположник. Но по сути, ты прав. Талантливая у тебя мама, как вошла в образ! – И Даша восхищенно покачала головой. – Представляю, как папа уже мчится ей на помощь.

– Жаль нельзя посмотреть, – заметил Павел.

– Действительно жаль…

Татьяна по пояс торчала из дыры в крыльце и вопила что есть мочи. Раньше она ни за что не позволила бы себе такого, но сейчас нервы ее были на пределе. И когда пол под ее ногами неожиданно ухнул куда-то вниз, а вокруг лодыжек стало обвиваться что-то гладкое и холодное, Татьяну обуяла безудержная паника…

Гоша уже не первые сутки сидел в полной прострации на чурбачке, и Михаил Звездинский рвал ему душу своими проникновенными песнями. Друг Василий, измаявшийся смотреть на его мучения, но не в силах что-либо изменить, махнул на него рукой и отбыл в Москву. Гоша же так ушел в свои переживания, что не сразу услышал вопль отчаяния и ужаса.

«Господи, это же доносится с соседнего участка! – понял он мгновение спустя. – А вдруг что-то случилось с Танюшей!»

Его подняло со скамейки и бросило поперек участка на металлическую ограду. Чертова рабица – тонкая, неустойчивая, – перелезть через нее не представлялось возможным! А вопль тем временем перешел в истерические всхлипывания. Ругаясь на чем свет стоит, Гоша развернулся, бросился к воротам и, промчавшись по дороге, ударом ноги распахнул калитку, сорвав шпингалет.

Татьяна по-прежнему торчала из крыльца, как пробка из бутылки, и мелко дрожала, закрыв глаза от ужаса и тихонько подвывая.

Когда Гоша опустился подле нее на колени и стал осторожно вытаскивать из дыры, она обвилась вокруг него плющом. И даже когда он поставил ее на ноги на твердую почву перед домом, Татьяна не сразу разжала руки.

– К-как хорошо, чт-то т-ты п-пришел мн-не на п-помощь, – заикаясь произнесла она и, посмотрев ему в глаза, твердо сказала: – Ты меня спас!

– От чего? – тихо спросил Гоша, гладя ее по волосам.

– От того, что сидит там, внизу. Оно хватало меня за ноги. – Татьяна подбородком указала на черный провал, боясь даже смотреть в том направлении.

– Это кошка. Я ее за лето здесь не раз видел. Погляди сама. – И он чуть повернул Татьяну.

Действительно, из дыры выпрыгнула трехцветная кошка соседей напротив, потянулась и неспешно направилась к ним. Остановившись возле Таниных ног, она снова принялась тереться о них.

В первый момент Татьяна вздрогнула и снова вцепилась в Гошу – настолько мягкие обволакивающие прикосновения напомнили ей о только что пережитом ужасе. Затем она нервно рассмеялась:

– Это же надо – испугалась обычной кошки! Господи, какой же дурой я выставила себя в твоих глазах!