Елена Рахманова - Женское счастье

Был это Гоша или же его напарник Василич, Татьяна разобрать не смогла, но тут же вспомнила о своем небольшом приключении. Сейчас испытанный тогда страх показался ей беспричинным, а воспоминание о том, как ее подвезли на машине чуть ли не до дома, напротив, приятно щекочущим нервы. Очень захотелось рассказать о затормозившем возле нее джипе, о сумке, выхваченной… нет, взятой из рук и…

– Господи, сумка, она же осталась у Гоши в машине, – потрясенно пробормотала Татьяна себе под нос. – Как же я могла забыть о ней? Точно безмозглая…

– Ты что-то сказала? – спросила Ирина, шедшая рядом.

– Нет, это я так, вспомнила слова одной детской песенки. – Татьяна делано рассмеялась. – Помнишь: «В траве сидел кузнечик…»

– «Совсем как огуречик», – продолжила Ирина и предложила: – Споем?

– Нет, лучше пойдем домой, а то я что-то устала.

Она знала, что надо выручать сумку, но не знала, как это сделать. Ни о чем другом сейчас думать и говорить Татьяна просто не могла.

Когда все в доме наконец-то улеглись, она крадучись вышла на крыльцо. В ночном воздухе звуки разносились далеко окрест, и Татьяне показалось, что на соседнем участке еще не спят. Пойти прямо сейчас и попросить вернуть сумку или подождать, пока Гоша с приятелем отойдут ко сну, и попытаться самой отыскать свои вещи? – такая вот дилемма стояла перед ней.

Татьяна поняла, что ничто в мире не заставит ее по собственной инициативе подойти к практически незнакомому мужчине посреди ночи и завести разговор. «Он же бог знает что обо мне подумает, – рассуждала она, – даже если я объясню, что привело меня на его участок». А средь бела дня на виду у родных и близких отправиться к Гоше ее не заставила бы никакая сила. Значит, надо было выждать подходящее время.

Когда Татьяне показалось, что час икс настал, она, затаив дыхание, двинулась по тропинке к знакомым кустам бузины. Ей было невдомек, что всего несколько дней назад ее рассудительная и уравновешенная подруга Людмила проделывала тот же путь и тоже ночью.

Стены строящегося дома выросли настолько, что уже можно было определить расположение будущих окон. Рядом стояла штуковина, заляпанная раствором. «Бетономешалка», – догадалась Татьяна и, аккуратно обойдя кучу песка, затаилась за стволом ели.

В сарайчике, похоже, уже спали. У закрытых ворот темнел джип. Ничто вроде бы не предвещало неожиданной встречи. Следовательно, она правильно выбрала время. Страстно захотелось осенить себя крестным знамением и взмолиться о помощи, но Татьяне случай показался для этого неподходящим.

Глаза уже привыкли к темноте, и она разглядела чурбачок с самоваром, сколоченную наспех табуретку и плетеное кресло, как брат-близнец похожее на стоящее у них на террасе. На кресле что-то лежало. Приглядевшись, Татьяна узнала свою сумку, и сердце бешено забилось. Неужели ее ждут и вот сейчас Гоша появится из темноты?..

К такому повороту событий она была не готова. Но как повернуться и броситься наутек, если он, возможно, преградит ей дорогу и расхохочется, увидев ее страх и растерянность? Да и чертову сумку забрать надо! Татьяна почувствовала себя мышкой, с которой забавляется безжалостная кровожадная кошка.

И вдруг странная мысль посетила ее, мгновенно отрезвив: да что это она о себе возомнила? Кому она нужна! Непуганая идиотка, которая ни с того ни с сего решила, что мужчина, мужик, одним словом, существо противоположного пола станет предаваться мыслям о ней! Да этот Гоша и думать о ней позабыл бы, если бы не сумка. Он нашел ее вещь и поставил на виду, чтобы утром вернуть. Не переться же к ней на их участок на ночь глядя!

Обидно, конечно, так думать про себя, но все реальнее, чем ожидать нападения из кустов.

Татьяна шумно перевела дыхание и направилась к креслу. Сумка точно была ее, и из нее демонстративно торчало белое куриное перо. Курица безмозглая – так, кажется, обозвал ее Гоша при встрече на дороге. Все верно.

– Бери смелее, не бойся, – раздалось насмешливо сбоку от нее, и темный мужской силуэт отделился от темного силуэта джипа.

Татьяна закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Стоило ей только убедить себя, что бояться нечего, как нате вам пожалуйста.

– Так и знал, что ночью заявишься. У вас это что, общее – бродить ночами по чужим участкам?

– А что, к вам кто-то уже приходил? – спросила Татьяна, не найдя лучшей темы для разговора.

– Ага, бойкая такая, невысокая.

Гоша подошел почти вплотную и откровенно разглядывал ее.

– Это Люда, – сочла нужным сообщить она и попятилась. – Можно я сумку возьму? Я только за ней пришла, честное слово!

– Не знаю, не знаю. – Гоша вроде бы недоверчиво покачал головой и снова шагнул к ней. – Откуда мне известно, что у тебя на уме, а?

Татьяна уже кляла себя на чем свет стоит за эту ночную вылазку. Да пропади они пропадом, эти продукты, лишь бы убраться отсюда подобру-поздорову!

– Я сейчас закричу, – еле слышным шепотом предупредила она.

– Валяй, – предложил заросший тип и сложил руки на груди, как бы приготовившись слушать.

Татьяна кашлянула, прочищая горло, и… поперхнулась. В результате вместо обещанного крика раздался детский всхлип, а из глаз полились слезы. Это стало полнейшей неожиданностью для обоих. Они в полной растерянности уставились друг на друга, затем Гоша обреченно махнул рукой:

– Иди-ка ты отсюда, а то мама заругает: так поздно, а ты еще не в кроватке.

Она зажмурилась. Страх прошел, сменившись горькой обидой. Ну что за судьба такая: никто не воспринимает ее всерьез, как взрослую женщину!

Круто повернувшись, Татьяна бросилась к дому не разбирая дороги. Сухие ветки оглушительно трещали под ногами, что-то цеплялось за подол платья. Она влетела на террасу, запихнула треклятую сумку со всем ее содержимым в холодильник и с трудом перевела дыхание.

Как же нелепо она себя ведет! Как несуразно выглядит в глазах окружающих! Ей надо преисполниться благодарности к тем людям, у которых хватает сил терпеть ее такой, какая она есть, и такта обращаться с ней, как с нормальной!

Увидев на полу белое куриное перо, Татьяна схватила его и хотела было скомкать, но потом передумала. Пусть служит напоминанием о том, что надо точно знать свое место в этой жизни. Поглядев по сторонам, она воткнула перо за ухо плюшевого рыжего пса, что сидел на подоконнике в кухне, сколько себя Татьяна помнила…

– Ну ломанулась, чисто бронетранспортер на марше! И чем это ты так, Гоша, барышню напугал? Не иначе как с гнусными предложениями приставать начал.

В дверях сарайчика, картинно привалившись к косяку, стоял полусонный Василич, но глаза его заинтересованно поблескивали.

– Иди к черту! – буркнул Гоша, поворачиваясь к нему – Навязалась дура на мою голову!

Василич так удивился, что даже проснулся окончательно.

– Скажешь тоже – навязалась! Да эти подружки тебя как огня боятся. А последняя так больше всех, – заметил он.

– Вот поэтому и не выходит она у меня из башки, – нехотя признался Гоша. – Ну и уродилась же такая несуразная девица!

– Зачэм обижаешь дэвушку, нэхорошо, – произнес Василич, подражая грузинскому акценту, и покачал головой. – У нее все суразное, и здэсь, и здэсь. – Он выразительно провел руками там, где у женщин располагаются грудь и бедра. – А щечки так просто пэ-эрсик. – Приятель поднес к губам собранные вместе пальцы и поцеловал их кончики.

– Это-то меня и злит, – раздраженно бросил Гоша. – Вроде собой ничего, а взгляд как у испуганного кролика, только к ней обратишься. Будто я крокодил какой! Так ведь и проживет свой век в девках возле маминого подола.

– А тебе-то что? – удивился Василич.

Гоша вздохнул:

– Сам не знаю почему, но бесит она меня, доводит до белого каления одним только своим видом.

– Зачем же тогда ты ее сегодня подвозил? И поджидал сейчас в кустах?

– А чтоб ей нервы потрепать, чтоб встряхнуть, вывести из этого состояния…

Василич покачал головой:

– Ну, друг, ты путаешься в показаниях. Если она тебя раздражает, держись от нее подальше. А если тебя к ней влечет, то не вгоняй бедняжку в оторопь своим поведением.

– Влечет к ней! Нашел тоже что сказать! – фыркнул Гоша. – Никто на эту старую деву не позарился, а меня, видите ли, влечет!

– Ну, во-первых, она не старая… А во-вторых, возможно, она мужчин меняет как перчатки…

– Ага, и у нее куча детей, но не здесь, а за границей, в престижных учебных заведениях учатся, поэтому на даче их и не видно.

Василич приподнял плечи так, словно бы не исключал подобную возможность:

– Все может быть.

– Не может, – буркнул Гоша. – Голову на отсечение даю, не может.

– Голова твоя мне, положим, без надобности, – задумчиво произнес Василич, – а вот твой джип на пару неделек, съездить в Карелию порыбачить, я бы взял. Ну что, спорим?

Гоша замялся и сам удивился этому. С чего бы вдруг?

– И что вызывает у тебя сомнение: то, что эта Татьяна старая дева, или то, что у нее весьма насыщенная жизнь в смысле знакомых мужчин? – ехидно поинтересовался приятель.

Казалось, Гоша знает точные ответы на оба вопроса. Так что же заставляло его медлить с ответом? Призадумавшись, он неожиданно понял, что отдать другу джип не жалко, а то, что собственные предположения могут оказаться верными, действительно неприятно.

– А ты что ставишь? – спросил он, чтобы выиграть время для размышлений.

Василич пожал плечами:

– Выбирай сам, я сегодня добрый.

На этот раз его приятель думал недолго.

– Как с домом покончим, ты мне пособишь с банькой… Так и вижу ее во-он на том месте, возле старой липы…

Василич посмотрел в указанном направлении и присвистнул:

– Значит, от своего замысла ты так и не отказался? Липа ведь на чужой территории…

Гоша усмехнулся:

– Сообразительный ты, друг Василий. Липу, естественно, придется спилить. Она все равно наполовину сухая и, не ровен час, упадет…