Ирина Хрусталева - Женский монастырь отдыхает

– Галь, ты что?.. – воскликнула Люсьена, но тут же захлопнула рот, как только увидела взгляд подруги.

– Понимаете, Лев Вениаминович, у меня есть подруга, журналист, она всегда гоняется за сенсациями, – снова заговорила Галина. – А за хорошую сенсационную новость очень хорошо платят. Когда я узнала об этом корпусе... короче, мы решили немного денег срубить, подзаработать. Думаю, если найдем здесь в базе данных какую-нибудь знаменитую фамилию, это же будет бомба. У публичного человека отпрыск —наркоман. Здорово звучит, правда? Вы уж простите нас, ради бога, – виновато посмотрела она на эскулапа.

– А вам не приходило в голову, госпожа Суханова, что эта информация строго конфиденциальна? – нахмурился тот. – И утечка грозит подрывом репутации нашей клиники?

– Об этом мы как-то и не подумали, – развела та руками. – Простите, – повторила она.

– Ладно, забудем, – смилостивился психотерапевт. – Хорошо то, что хорошо кончается, главное, что я вовремя успел вас остановить.

– Спасибо огромное, вы – настоящий мужчина, – лучезарно улыбнулась Галя.

– Ну, что ж, пойдемте, я вас провожу до главного корпуса. Вы – девушки молодые, весьма привлекательные, а на улице еще темно, мало ли, что может случиться?

– С удовольствием, – откровенно обрадовалась Галина и, подскочив к эскулапу, ухватила его под ручку. – Сразу видно, что вы действительно настоящий мужчина, с вами, Лев Вениаминович, нам ничего не страшно!

– Весьма польщен столь высокой оценкой, – слегка кивнул головой тот.

Врач с девушками поднялся по лестнице и тут завернул не к выходу, через который вошли подруги, а совсем в другую сторону.

– А дверь вроде там, – проговорила Галя, оглядываясь.

– Мы выйдем через центральный вход, – спокойно ответил психотерапевт.

Когда они проходили по какому-то коридору, он внезапно остановился у стены, облокотился и вытащил из кармана телефон.

– Момент, я только предупрежу охрану, – произнес он, набирая какой-то номер. Девушки послушно остановились, как вдруг...

Пол под их ногами раскрылся, и они, даже не успев ничего понять, полетели вниз. Подруги приземлились на что-то мягкое и недоумевающе посмотрели вверх.

– Бай-бай, – улыбнулся им психотерапевт, и отверстие закрылось.

– Галя, что это было? – испуганно прошептала Люсьена.

– Вот скотина очкастая, а! – злобно прошипела та. – Я задницей чувствовала: что-то здесь не то. Уж слишком быстро он поверил моей байке. Ну, блин, и попали!

– Посмотри, здесь вся комната обита чем-то мягким, – заметила Люсьена. – И пол, и стены, и даже потолок.

– Карцер для буйных, во всех психушках такие есть, – ответила Галина, потирая руку. – Болит, зараза, вывихнула, наверное, – сморщилась она.

– Здесь же не психушка.

– А что же здесь?

– Наркология.

– Практически это одно и то же.

– Галь, что делать-то?

– Откуда я знаю? – пожала плечами та. – Сидеть и ждать приговора.

– Какого приговора? – испуганно икнула Люся.

– К расстрелу, твою мать! – рявкнула Галина. – Что ты ко мне пристаешь, я тебе что, ясновидящая? С этими вопросами к нашей Альбинке обращайся.

– Что ты орешь-то? – всхлипнула Люся. – И моя мать здесь совсем ни при чем.

– Прости, это нервы, – буркнула Галина и встала на ноги. – Да, похоже, тут глухо, как в танке. Хоть оборись, все равно никто не услышит, – пришла к выводу она, обследовав стены.

– Галя, как ты думаешь, что они с нами сделают? – спросила Люся.

– За ноги подвесят, – проворчала та. – На хрена им такие свидетели?

– Но мы ведь еще не смотрели диск, – возразила Люсьена. – Мы пока никакие не свидетели. Мы даже не знаем, что там за информация. Просто нужно его отдать, и все. Скажем, что никому ничего не скажем, – натужно скаламбурила она.

– Люся, не будь такой наивной, а? – сморщилась Галя. – Ты же у нас запойная читательница детективов и прекрасно знаешь, как все происходит.

– Ну это же в книжках, там всегда все драматизируют, – возразила та. – В жизни ведь такого быть не может? – с надеждой спросила она.

– В жизни, моя дорогая, может такое быть, чего ты ни в одной книжке не прочтешь, – усмехнулась Галина. – Потому что ни у одного писателя фантазии не хватит, чтобы такое придумать.

– Галя, я поражаюсь твоему спокойствию, – снова всхлипнула Люся. – Как ты можешь еще и смеяться?

– Плакать прикажешь? Если бы от этого был толк, может, я и поплакала бы, а так... Москва слезам не верит, сама знаешь, – вздохнула та. – И потом, от слез появляются преждевременные морщины, а мне это совсем ни к чему. Блин, я кажется, в туалет хочу! Интересно, этот момент естественной потребности организма у них как-нибудь предусмотрен? – начала она оглядываться по сторонам. – Хоть бы какой-нибудь ночной горшок поставили или утку, на крайний случай. И что мне прикажете делать? Сейчас намочу их мягкую обивку, пусть потом проветривают. Эй, царь зверей, откликнись, – что было сил закричала она и забарабанила кулачком в мягкую стену. – Лев, а Лев, отзовись, иначе хуже будет! Я ведь точно описаюсь, прямо на вашем мягком эксклюзиве!

– Галь, прекрати ерничать, – нахмурилась Люсьена. – Ты же прекрасно понимаешь, что никто тебя не слышит. Зачем надрываться-то?

– А может, я голосовые связки таким образом тренирую, – огрызнулась Галя. – Ну, Лев Вениаминович, я обязательно запомню этот момент, – обратилась она к потолку. Словно ждали ее слов: люк открылся, и вниз полетело ведро. Следом показалась лысая голова психотерапевта.

– Это вам на всякий пожарный случай, – усмехнулся он. – Спокойной ночи, милые дамы, приятных сновидений.

– Спасибо, конечно, за заботу, только вы не находите, что это слишком? – с вызовом спросила Галя. – Знаете, как это называется?

– Конечно, знаю, – спокойно ответил эскулап. – Доброй ночи, – повторил он, и потолок снова начал закрываться.

– Урод, – прошипела Галина и, схватив ведро, с силой бросила его вверх, пытаясь попасть в отверстие, которое еще не успело закрыться. Оно ударилось о мягкую поверхность и полетело вниз, прямо на голову девушки.

– Уй-й, – пискнула Галя, прикрыв голову обеими руками. – Чтоб ты провалился, недомерок очкастый! Никакой ты не психотерапевт, ты – психосадист! – выкрикнула она, жестикулируя, подпрыгивая на месте и пиная стены ногами.

Через десять минут, обессилев от бесполезных телодвижений, Галина плюхнулась на мягкий пол.

– Вот идиотка, и почему я не послушалась Надю? Нужно было бежать отсюда без оглядки, пока целы. Сидели бы сейчас дома за столом и чаек попивали, – вздохнула девушка.

– Да, чаек бы не помешал, – согласилась Люся. – С йогуртовым тортиком. А еще я бы с удовольствием съела жареной картошки с селедочкой, – сглотнула она.

– Эй, подруга, что это тебя на гастрономическую лирику потянуло? – кисло усмехнулась Галина. – Между прочим, ночь на дворе, вернее, раннее утро.

– Я не ужинала сегодня, то есть вчера, вот теперь и расплачиваюсь, – объяснила Люся. – Так есть хочу, даже не представляешь.

– Кто ж тебе мешал?

– Галя, ты ведь прекрасно знаешь мой характер. Когда я нервничаю, у меня напрочь пропадает аппетит. А ты мне сообщила, что мы ночью пойдем кабинет Стасова грабить, как раз перед ужином. Результат не заставил себя долго ждать: в столовой я не смогла проглотить ни крошки.

– А сейчас, значит, сидя в карцере для буйных пациентов, ты себя чувствуешь совершенно спокойно? – усмехнулась та.

– Как я могу чувствовать себя спокойно? У меня руки и ноги трясутся, – показала Люся. – А почему ты вдруг об этом спросила?

– Потому что у тебя, когда ты нервничаешь, напрочь пропадает аппетит, – повторила девушка слова подруги. – Вот я и удивляюсь тому, что ты голодна.

– Да? – в свою очередь удивилась Люсьена. – Нет, мне не кажется, я точно голодная, – констатировала она, прислушиваясь к своему желудку. – Это может означать только одно. Я не просто нервничаю... я – в конкретной панике.

– Вы не имеете права этого делать, – кричала Люсьена, с ожесточением дергая руками. Они были пристегнуты кожаными ремнями к подлокотникам кресла, куда ее насильно усадил психотерапевт. – Это произвол, издевательство, это жестоко! Где моя подруга? Почему вы ее оставили в той комнате? Что вы от меня хотите? – надрывалась она.

– Люсьена Николаевна, успокойтесь, с вашей подругой все в порядке, – ответил врач. – Я скоро и ее сюда приведу. Видите, стоит еще одно такое же кресло? Так вот, оно предназначено для нее.

– Что вы собираетесь с нами делать? Вы нас убьете, да? – возбужденно спросила та. – Неужели вы думаете, что нас никто не будет искать? Вас же приговорят к пожизненному заключению за такие грязные дела.

– Поговорим об этом чуть позже, Люсьена Николаевна, – слащаво улыбнулся эскулап. – И не нужно так нервничать, все будет хорошо. Посидите, отдохните, я еще вернусь, – проговорил он и вышел из комнаты.

– Люди-и, помогите-е, убиваю-ут, – что было сил закричала Люсьена. В то же мгновение дверь резко открылась, и на пороге появился Лев Вениаминович. Он ничего не сказал, просто прошел к столу, открыл ящик, взял оттуда скотч и подошел к девушке.

– Не обессудьте, но вы сами виноваты, – спокойно сказал он и, оторвав от скотча кусочек, заклеил ей рот. – Здесь хорошая изоляция, вас все равно никто не услышит, но мне искренне жаль ваших голосовых связок.

– М-м-м, – злобно замычала девушка, продолжая дергать руками и ногами.

– Не нужно так волноваться, Люсьена Николаевна, нервную систему следует беречь. Это я вам как врач говорю, – нравоучительно произнес эскулап и вышел. Через несколько минут дверь открылась, и он ввел Галину. Та, как только увидела подругу связанной, да еще с заклеенным ртом, в считаные секунды позеленела от злости.

– Это что ты себе позволяешь, сукин сын? – взвилась она и набросилась на врача с кулаками. – Немедленно развяжи ее, негодяй! – закричала она.