– Я не могу сказать ничего конкретного, – пожал плечами Георгий Петрович. – Потому что, признаюсь честно, впервые сталкиваюсь с подобной травмой. В моей практике еще не было таких пациентов, как ваша подруга.

В девять утра приехал главный врач больницы, и Надя, даже не дождавшись, когда он переоденется в белый халат, без стука ворвалась к нему в кабинет.

– Вы мне только скажите, Альбина будет жить? – возбужденно спросила она. – Почему она в коме?

– Девушка, что вы себе позволяете? – удивленно вскинул брови эскулап. – Кто вам позволил врываться в мой кабинет? И, собственно, кто вы такая?

– Я близкая подруга Альбины, и, пока вы не ответите на мои вопросы, я никуда не уйду, – упрямо заявила Надежда.

– Я ничего вам не могу сказать.

– Почему?

– Потому что у вашей подруги была остановка сердца! Потому что сейчас она в коме! И потому, что я не знаю, сколько эта кома может продлиться – день, месяц или год, – раздраженно ответил доктор. – Что вы еще хотите от меня услышать?

– Скажите, может быть, я могу ее забрать отсюда? – с надеждой спросила девушка.

– С какой стати?

– У меня родная тетка работает в Склифе, как раз в кардиологии. Альбину быстро поставят на ноги, там замечательные врачи.

– Вы хотите сказать, что здесь работают плохие врачи? – усмехнулся доктор.

– Нет, но... все-таки Москва, институт Склифосовского, – растерялась Надя. – Там много профессоров, академиков разных, и вообще, современное оборудование, самое лучшее...

– В нашей больнице тоже имеется хорошее новое оборудование. И я, между прочим, доктор медицинских наук, чтоб вы знали, милочка, – усмехнулся эскулап. – И знаю свою работу ничуть не хуже, чем профессора в Склифе.

– А почему же тогда здесь сидите, в этом захолустье? – брякнула Надя, не сумев вовремя прикусить язычок.

– Кто-то и в захолустьях должен работать, потому что здесь тоже люди живут, а не скот, – сердито ответил доктор. – А я здесь родился и вырос. Да-да, представьте себе, родился и вырос в этом, как вы выразились, захолустье! После аспирантуры мог остаться в Питере работать, меня приглашали в ведущие клиники города, а я отказался и вернулся сюда.

– Простите, я не подумала, что сказала, – смутилась Надежда. – Просто очень сильно переживаю за Альбину, сама не знаю, что несу.

– Ничего, я уже к этому привык. Ваша подруга нетранспортабельна, поэтому ни о каком переезде в другую больницу и речи быть не может. Всего хорошего, леди, – сдержанно проговорил врач.

– Скажите, доктор, Альбина будет жить? – снова спросила Надя.

– Организм крепкий, сердце здоровое, будем надеяться на положительный результат, – уклончиво ответил тот.

– Все ясно, вы сами не знаете, – вздохнула Надежда. – А хотя бы взглянуть на нее можно?

– Нет, в реанимацию вход посторонним строго воспрещен.

– Ну, какая же я посторонняя, доктор? Я, можно сказать, практически вся ее родня, – воскликнула Надежда. – Ее родители погибли пять лет тому назад, а больше у нее никого нет, кроме нас, ее близких друзей. А для меня она вообще как сестра родная.

– Я же сказал, что в реанимацию вход воспрещен, – терпеливо повторил тот. – И закончим на этом.

– Вы бесчувственный человек! – всхлипнула Надя. – Никакого сострадания, так нельзя!

– Извините, девушка, у меня очень много работы, мне пора на обход, всего вам хорошего, – сдержанно проговорил врач.

– И вам всего, – буркнула Надя и нехотя покинула кабинет.

Девушка попрощалась с медсестрой, поблагодарила ее за приют и, сев в машину, поехала домой.

– О черт, о Галке-то я совсем забыла, – встрепенулась она, когда, подъехав к своему дому, увидела машину подруги. – Похоже, она в доме, а ведь там Александр! Да уж, точно говорят: где тонко, там и рвется. Вчера уезжала и, как назло, мобильник на столе забыла, даже позвонить девчонкам не смогла. Как Галке сказать про Альбину – ума не приложу. А что говорить о Саше? Тоже задачка! Ладно, будем плыть по течению и действовать по обстоятельствам, – решила Надежда немного успокоившись.

– Нет, вы только посмотрите на эту лягушку-путешественницу, – воскликнула Галина, как только Надя показалась в дверях кухни. – Меня чуть кондратий не хватил: приехала и увидела, что все двери нараспашку. Думала, бандиты в дом забрались, а тебя или держат где-нибудь связанной, или вообще убили. Вон и Сашу тоже за преступника приняла, чуть газовым баллончиком его не отключила. Надь, ты что застыла-то? Почему молчишь? Где была?

– Я в больницу ездила, – ответила та и устало опустилась на стул. – Налейте мне кофе, ночь совсем не спала, слабость ужасная.

– Что за больница? – нахмурилась Галя. – Зачем ты туда ездила?

– Альбина лежит в реанимации, она в коме, – совсем тихо ответила Надя, и ее глаза тут же наполнились слезами.

– Что ты сказала? – ахнула Галина. – Наша Альбинка в коме?!

– Да, в коме, и сколько она продлится, никто не знает. Врачи говорят, может, несколько дней, может, месяц, а может, и год.

– Но почему? Что с ней случилось?

– В Альку ударила молния. Она вчера за город рисовать поехала, гроза началась. Когда я сегодня утром обратно ехала, специально завернула на то место, откуда ее грибник привез. Спасибо он все это увидел, а так бы... Машина ее там так и стоит, на обочине, на поляне мольберт с красками валялся, я все привезла. Нужно туда с кем-нибудь из вас поехать, Алькину машину пригнать, – бесцветным голосом рассказывала Надя. – У нее была остановка сердца, наступила клиническая смерть, но врачи, слава богу, справились. Они даже не знали, кто она такая, потому что никаких документов у нее при себе не было, только мобильный телефон в кармане брюк. Вот в записной книжке-трубке мой номер и нашли. Георгий Петрович мне уже почти в одиннадцать вечера позвонил, я и сорвалась туда, как ненормальная. Мужик, который ее привез, видно, тоже не знал, что ее машина там стояла, а так бы они документы нашли. Впрочем, это все мелочи, – вздохнула она. – Документы, машина... да провались все в тартарары, лишь бы с Алькой все было в порядке!

– Ничего себе, – растерянно пробормотала Галя. – И что теперь?

– Откуда я знаю? – пожала плечами Надежда. – Подождем, больше ничего не остается, так сказали врачи. Мне кто-нибудь нальет наконец кофе? – вспомнила она. – Иначе я засну прямо за столом.

– Саша, налей, пожалуйста, – обратилась Галина к молодому человеку.

– Я смотрю, вы уже познакомились? – спросила Надя.

– Еще как познакомились! – хихикнула Галина. – Только почему-то не хочет мне рассказывать, с какого рожна он так сильно похож на Котова. Говорит, чтобы я у тебя спросила.

– У меня? – удивилась девушка. – Почему у меня-то? Я им что, мать родная, чтобы знать, почему они так похожи?

– Надежда, не юли, рассказывай как на духу, – требовательно произнесла Галина. – Я ведь все равно не отстану, ты меня знаешь.

– Галь, давай потом: у меня страшно, просто безумно болит голова, – сморщилась та. – Да и не до этого, если честно. Позвони, пожалуйста, Люсьене, сообщи ей про Альку и скажи, что сегодняшнее торжество отменяется. Сама понимаешь, не до дня рождения мне сейчас. В следующем году отметим, как раз будет круглая дата.

– Жалко, конечно, – вздохнула Галина. – Вон сколько всяких вкусностей твоя мамочка наготовила! Ты уж извини, но я в твоем холодильнике немного похозяйничала. Надо же было твоего гостя завтраком накормить?

– Господи, Галя, что за глупости ты говоришь? Извини, похозяйничала. Да берите что угодно и ешьте сколько влезет, мне одной с таким количеством продуктов и за год не управиться, – отмахнулась Надежда. – Я пойду прилягу, что-то меня знобит, – передернулась она.

– Это на нервной почве, – подсказала Галина. – У меня всегда так бывает, если здорово психану, трясет потом, как припадочную. Самое милое дело – рюмочку коньячку пропустить, озноб как рукой снимает. Может, выпьешь?

– Нет, не хочу, – отказалась Надежда и сморщилась, вспомнив вкус медицинского спирта, который в нее чуть ли не насильно влила медсестра ночью. – Посплю немного, само все пройдет. Галь, позвони Люсе, пусть она знает, что праздника не состоится, а то ведь подарок по-мчится покупать, – напомнила она. – Саша, извини, ради бога, но мне нужно немного прийти в себя.

– Отдыхай, конечно, – удивленно ответил тот. – Почему ты извиняешься?

– Но ты же гость в моем доме, а я... ну, надеюсь, ты понял, что я хочу сказать.

– Саша, значит, гость, а я нет? – влезла в разговор Галя.

– Нет, ты – не гость, ты моя подруга, – вяло улыбнулась девушка. – Все, ребята, развлекайтесь без меня, я на некоторое время исчезну. Галя, надеюсь, ты никуда не торопишься?

– Нет, теперь уже не тороплюсь. Это я в восемь утра торопилась, когда нам с тобой нужно было в салон ехать, а сейчас... а сейчас я свободна как ветер, – кивнула та. – Не волнуйся, буду развлекать твоего гостя на полную катушку, можешь спокойно уходить в спальню. – Надеюсь, ты не будешь ревновать?

– Что делать?! – округлила глаза Надежда.

– Ревновать, – повторила Галя.

– С какой это стати я должна ревновать к тебе Сашу?

– Ну хотя бы с той стати, что он мне очень понравился и я могу не сдержать своих эмоций, – объяснила Галина.

– Саш, ты с этой бестией поаккуратней, у нее гипертрофированная тяга к симпатичным мужчинам, – шутливо предупредила Надя. – Она у нас ведьма в некотором роде, – приворожит, не моргнув глазом, ты и опомниться не успеешь.

– Надя, как тебе не стыдно пугать мальчика? – шутливо возмутилась Галина. – Саша, ты ее не слушай. Любая женщина – это ангел. Просто, когда у ангела отрывают крылья, приходится летать на метле, вот и все, – объяснила она, наивно хлопая глазами.

– Ладно, развлекайтесь, я пошла, – Надежда наконец-то вышла из кухни.

Галя поторопилась за ней и остановила в коридоре.

– Надюша, а если серьезно, в каких ты отношениях с Александром? – зашептала она.