— Мы пойдем с тобой!

— Нет, оставайтесь здесь. Я выясню, что случилось, и вернусь к вам.

На всякий случай Элизабет вывела детей из дома и закрыла входную дверь на задвижку, затем на цыпочках прошла на веранду. Перед тем как зайти на кухню, она громко позвала Теда по имени. Никто не отозвался. Скорее всего Тед где-то гулял с подружкой, и позже ей придется иметь с ним серьезное объяснение по поводу бессовестного вторжения.

Но его отсутствие никак не объясняло гору грязной посуды на кухне. Целая стопка тарелок в раковине, еще несколько — на столе. Он бы не оставил после себя такую грязь, если бы не серьезная причина.

Не зная точно, как расположены комнаты в доме, Элизабет прошла к парадной двери и вновь позвала Теда. Гостиная оказалась обставленной модно и со вкусом. Вроде бы ничего особенного, но стиль чувствовался. И никаких мужских журналов с голыми девочками.

— Вероятно, он просто держит их в спальне, — прошептала Элизабет.

Сгущались сумерки. Целый день солнце не показывалось. И днем было довольно темно, а сейчас и подавно. К тому же дождь, прекратившийся было, когда она подъехала к дому, снова забарабанил по окнам. Элизабет не включала свет. В пустых просторных комнатах сгущалась мгла. Элизабет неожиданно показалось, что дом наводнили призраки, и она вздрогнула от страха.

— Мистер Рэндольф! Тед!

Элизабет замолчала, прислушиваясь. Не получив ответа, она с чувством странного облегчения развернулась и пошла назад к кухне.

Но не успела она сделать и нескольких шагов, как услышала слабый стон. Она замерла, спрашивая себя, не показалось ли это ей. Да, все верно. Стон повторился, на этот раз громче.

Сердце ее бешено забилось. Был ли то стон боли или страсти? Агония или экстаз? Или и то и другое? Господи, ей не хотелось этого знать; но дети все равно не оставят ее в покое, пока она не выяснит!

Пришлось подняться наверх. Дверь в комнату была приоткрыта. Элизабет невольно замедлила шаг. Из комнаты, скорее всего спальни, доносились звуки, похожие на шелест ткани. Да, так шелестит постельное белье, когда заправляешь постель или… Так сколько тел находилось в кровати: одно или два? Элизабет глубоко вдохнула и заглянула в щелку. И тут же отпрянула.

Комната действительно оказалась спальней. Как раз напротив двери у противоположной стены располагалась королевских размеров кровать. И на ней лежал Тед Рэндольф. Слава богу, один. Хотя нельзя сказать, чтобы он мирно спал.

Элизабет сразу же поняла, что он болен. Руки и ноги его были раскинуты в стороны, голова металась по подушке.

Элизабет набралась храбрости и вошла в холостяцкую спальню с тем же чувством, с каким новобранец впервые вступает в бой. Все в ней восставало против этого поступка, но долг велел быть мужественной.

— Тед, — позвала она и не удивилась тому, что он ее не услышал.

Хриплый шепот, каким она произнесла его имя, легко перекрывался стонами больного, становившимися все громче. Тед, не просыпаясь, схватил простыню и с силой рванул на себя.

Он был наг. Только уголок небесно-голубой простыни по счастливому стечению обстоятельств обвился вокруг его бедер. Одна голая нога свисала с края постели. Другая нога, хотя и прикрытая, отчетливо прорисовывалась под тонкой простыней. Грудь его оставалась обнаженной, плоский живот судорожно поднимался и опускался, Тед быстро и тяжело дышал. Его пупок…

Элизабет отвернулась, чтобы не смотреть на его пупок, но все же успела отметить, что тот глубок и окружен темными завитками. Шелковистая линия черных волос делила его торс точно надвое и переходила с широкой груди на живот.

Элизабет на цыпочках подошла к кровати, словно в ней лежало дремлющее чудовище, а не безобидный мужчина. Глаза его оставались закрытыми, но веки дергались. Он пробормотал что-то, чего она не смогла понять, и глухо застонал.

Движимая сочувствием, Элизабет подошла к постели и, присев на край кровати, нагнулась над ним.

— Тед, вам плохо? — осторожно спросила она.

Он поднял руку, словно что-то искал впотьмах. Другая рука его…

Она не замечала этого до тех пор, пока он не накрыл его второй рукой, хотя как эта деталь могла ускользнуть от ее внимания, трудно было представить.

Элизабет даже моргнуть не могла: под веки словно насыпали песку. Губы ее приоткрылись, и она задышала так же трудно и часто, как и Тед. В голове ее загудело так, будто в мозгах звонили в колокол. Еще немного, и она упала бы в обморок.

Тед снова слепо пошарил свободной рукой. Ладонь его неожиданно тяжело легла на ее ключицу. Раздвинутые пальцы коснулись ее груди. Возможно, он что-то почувствовал и проснулся, потому что глаза его открылись. Он уставился на Элизабет, глядя снизу вверх, в том же недоумении, в котором она смотрела на него. Широкая ладонь его при этом продолжала накрывать ее грудь.

Очевидно, процесс пробуждения закончился, потому что Тед, словно обжегшись, убрал руку с нижней части своего тела и спрятал под простыню, другой рукой подтянув ткань вверх. Оба сделали вид, что не замечают, как простыня в том месте, откуда он только что убрал руку, вздыбилась наподобие шатра.

— Что вы здесь делаете? — хрипло спросил он и провел языком по спекшимся губам.

Элизабет смогла заговорить только с третьей попытки:

— Я… Я… Дети… Вы нездоровы?

Тед закинул руку за голову и, полуотвернувшись, сообщил:

— Со мной все будет в порядке.

Его упрямое нежелание признавать себя больным возмутило ее.

— Так вы заболели или нет?

— Да, я заболел, — сквозь зубы процедил он. — Думаю, это грипп. Вам лучше уйти отсюда поскорее, пока вы не подхватили болезнь и не заразили детей.

— У вас температура?

— Не знаю, возможно…

Элизабет, поколебавшись, приложила прохладную руку к его лбу. Кожа была липкой от пота, но все еще горячей.

— Думаю, у вас температура.

— Она уже начала спадать. Я стал потеть. Видите, даже одеяло сбросил.

Только сейчас Элизабет заметила валявшееся возле кровати одеяло.

— У вас есть термометр?

— В шкафу в ванной.

Довольная тем, что у нее появился повод отойти от него, Элизабет поспешила в ванную.

Тед поправил простыню, подтянув ее еще на пару дюймов выше. Теперь обе ноги его были прикрыты, но грудь по-прежнему оставалась обнаженной.

Элизабет стряхнула ртуть и, наклонившись вперед и подождав до тех пор, пока он откроет рот, положила термометр ему под язык.

— Вы принимали лекарство? — спросила Элизабет, показывая ему упаковку аспирина.

Тед покачал головой. Неодобрительно взглянув на него, Элизабет сказала:

— Я сейчас приду, держите термометр под языком.

Мэган и Мэтт нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая возвращения матери. Едва она открыла дверь, как они налетели на нее с вопросами.

— Вы были правы, — сказала она. — Тед заболел.

— Можно мы пойдем навестим его?

— Нет.

— Больных друзей положено навещать. Нас этому учили в воскресной школе.

— Да, но не тогда, когда у ваших друзей инфекционное заболевание. Вам к нему нельзя. Вы можете подхватить грипп.

— Ты тоже могла бы подхватить грипп. Почему тебе можно его навещать, а нам нет?

— Потому что я мама, а мамы не заражаются так легко, как дети.

Элизабет надеялась, что они удовольствуются этим объяснением, но напрасно. В унисон они заныли:

— Но, мама…

— Никаких споров!

Суровое выражение ее лица заставило ребят замолчать.

— Я собираюсь убрать на кухне и сварить суп. Пока я буду этим заниматься, почему бы вам не проведать Пенни и малышей? Убедитесь, что у них есть свежая вода и еда.

Отправив детей с поручением, Элизабет наполнила стакан свежей холодной водой и вернулась в спальню. Тед как раз вынимал термометр изо рта. Увидев Элизабет, он передал термометр ей.

— Сколько там? Я никогда не умел разбираться, что показывает это дурацкое приспособление.

— Тридцать семь и восемь, — сообщила она, прежде чем стряхнуть градусник и убрать его в пластиковый футляр. — Примите две таблетки аспирина.

Он послушно проглотил лекарство, запив принесенной ею водой.

— Вы не забудете принять еще две в десять вечера?

— Попытаюсь.

Теду действительно было плохо. Проглотив аспирин, он без сил опустился на подушки. Элизабет заметила, что подушка у него была жесткой и сплющенной, а наволочка влажной от пота.

— Хотите, я поменяю вам постельное белье?

Тед посмотрел на свои ноги и выше, затем перевел взгляд на нее:

— Нет.

Элизабет не стала спорить. На самом деле она даже испытала облегчение. Не потому, что ей не хотелось ничего для него делать, просто при мысли о том, что придется переворачивать голого Теда, ей стало не по себе.

— Ну тогда давайте поменяем подушку. Вы не против?

Он позволил ей вытащить из-под головы подушку, приподняв голову настолько, чтобы она смогла убрать старую и положить ему под голову ту, что лежала справа от него на кровати.

— Где вы храните одеяла?

— Бельевая кладовка на лестничной площадке, но мне жарко.

— Если вы не накроетесь, то замерзнете.

Элизабет нашла бельевую кладовку. Простыни, пододеяльники и наволочки, аккуратно сложенные, лежали на полках. На нижней Элизабет увидела стопку пледов и одеял. Она достала новое одеяло и, взяв его с собой, принесла назад в спальню. Встряхнув его и заставив распрямиться в воздухе, она накрыла Теда поверх простыни. Подбивать его, как положено, она не стала.

— Отдыхайте, а я пока приготовлю суп. Надеюсь, баночка тушенки у вас в доме найдется?

Тед кивнул и тут же замахал рукой, протестуя:

— Спасибо, вы и так достаточно потрудились. Мне просто надо поспать. Завтра утром я встану как новенький и смогу выйти на работу.