– Кто эти четверо, с кем я только что познакомился? Чем они занимаются?

– Они отель-сидельцы, – ответила Анастасия, и взгляд у нее сразу стал веселый. – Моя мать называет их величайшими отель-сидельцами всех времен.

– Я что-то не понимаю вас, – недоуменно нахмурился Максим. – Почему она так о них говорит?

– Потому что они вечно рассиживают в холлах лучших отелей по всему миру. «Георг Пятый» и «Принц де Галь» здесь в Париже, «Клэридж» в Лондоне, «Эксцельсиор» в Риме, «Сент-Реджис» в Нью-Йорке и «Беверли-Хиллз» в Беверли-Хиллз, – пояснила она, смеясь. – Эти их нескончаемые деловые посиделки. По поводу киносъемок. – Она опять посмеялась и сказала: – Но если отбросить шутки в сторону, они довольно важные персоны в мире кинопроизводства.

– Но что они делают конкретно?

– Сэм Шпигель замечательный продюсер, он сделал «Мост через реку Квай» и «Африканскую королеву», если назвать хотя бы две из его великих картин. Теперь он замышляет фильм о Лоуренсе Аравийском, так мне сказал папа, – пояснила Анастасия. – Гриша Ратофф и Толя Литвак – режиссеры, Илья Лоперт – продюсер, как папа и мистер Шпигель. Один из его последних фильмов «Летом». Папа брал нас с собой в Венецию, когда там шли съемки. Это мой любимый город. Фильм получился милый, очень романтичный и грустный. Вы не видели?

– Его как раз видел. С Кэтрин Хэпберн и Россано Брацци, да? Ну а картины вашего отца? Я хочу знать, мне приходилось их видеть?

– Наверняка. Его последний назывался «Глаза любви». – Образовалась небольшая пауза, и затем Анастасия добавила: – Камилла Голленд снялась в ней, хоть и не звездой. В главной женской роли там Джейнис Миллз.

– Эту картину я видел, – сказал Максим, – потрясающе замечательная история. Так вы же должны знать Камиллу?

– Не скажу, что знаю, но знакома с ней.

– А я нет. Может, подойдем поздороваемся с ней? Вон она там стоит, все еще с Аланом. Похоже, она им увлечена. Или наоборот. – Максим перевел взгляд на Анастасию и подмигнул с озорным видом. – Добрый мой старина Корешок, я рад, что он нашел себе девушку на вечер.

– Корешок?! – воскликнула Анастасия. – Какое забавное имя.

Максим не мог удержаться от смеха при виде отразившегося на ее лице недоверия.

– Согласен с вами, – он благодушно усмехнулся. – Это моя вина. Я дал ему это прозвище однажды в школе, нам было лет по восемь или девять, и, боюсь, оно прилипло к нему. В отместку он прозвал меня Графом – был когда-то в Австрии вельможа по имени Максимилиан – за то, что у меня, по его мнению, были императорские замашки.

– Это правда?

– Иногда. По крайней мере, так считает Корешок.

Она поразмышляла над услышанным, затем заявила:

– «Граф» несомненно лучше звучит, чем «Корешок».

– Это так, – согласился Максим. – Пойдемте присоединимся к ним.

– Привет, Анастасия, рада тебя видеть, – сказала Камилла Голленд с милейшей улыбкой, подаваясь вперед и чмокая Анастасию в щечку.

– И я тоже рада вас видеть, – в свою очередь сказала Анастасия. – Хочу вам представить Максимилиана Уэста, он – друг Алана.

Камилла и Максим обменялись рукопожатиями.

– А мы как раз собирались пойти на поиски вас, – заявил Алан. – Я думаю, надо пойти поискать столик – публика начинает рассаживаться.

– Да, надо этим заняться, – поддержала Анастасия. – Иветта мне сказала, что сегодня места за столами будут без карточек, и мы можем сесть, где хотим.

– Вон там уютный столик на четверых, давайте займем, – предложил Максим, как всегда умело беря бразды правления в свои руки. Он сразу же повел туда Анастасию, говоря как ни в чем не бывало: – Я выбрал этот маленький столик за его интимность. Снова встретив вас, не хочу делить ваше общество со множеством посторонних людей.

Ее взгляд был преисполнен серьезности.

– И я тоже не хочу вами делиться, – тихо проговорила она.

Они стояли, уставясь друг на друга, никто больше для них не существовал, и Максим с трудом поборол искушение поцеловать ее. Она вскружила ему голову, заставила обо всем забыть. Судорожно сглотнув, он повел ее вперед, думая при этом, как и когда он сможет остаться с ней наедине.

Едва они уселись за стол, Максим потянулся за ее рукой, крепко сжал ее и сказал:

– Как мне колоссально повезло, что мы с Корешком пришли на этот прием.

Она согласно кивнула. Она откровенно любовалась им, не сводя с него мечтательного и восхищенного взгляда. Ей хотелось быть с ним наедине, чтобы он смог целовать ее. Она знала, что он этого хочет точно так же, как и она.

Камилла и Алан присоединились к ним, и Камилла, как только села за стол, сразу же вовлекла Максима в разговор.

Алан повернулся к Анастасии и дружески заулыбался.

– Ваша мама сказала, у вас теперь новая вилла в Канне, – поинтересовался он.

– На холмах над городом. Очень красивая, и мама ее полюбила, потому что там участок намного больше, и она может вволю насладиться устройством сада. А у ваших родителей по-прежнему есть там дом?

Корешок кивнул.

– Пару лет назад они тоже купили еще один. Послушайте, а не махнуть ли нам туда вчетвером в этом месяце? Мы с Максимом собирались туда съездить в конце июля. Вы еще будете в это время в Канне?

– О да!

Максим, беседуя с Камиллой, краем уха слушал, о чем они говорили, и сжал руку Анастасии, кинув на нее быстрый взгляд.

– Мне нужны номера ваших телефонов в Париже и Каине, – сказал он, – а я вам дам свои, Анастасия, так чтобы…

– Теперь я понимаю, почему мне кажется, что я вас знаю, Максимилиан! – перебила его Камилла и погнала лошадей: – Я видела ваши фотографии в газетах… конечно, я их вижу там постоянно. Вы пользуетесь большим вниманием у прессы.

Максим надеялся, актриса не станет распространяться по поводу его репутации плейбоя, необоснованной и незаслуженной. К большому его облегчению, Камилла обошлась без упоминания об этой характеристике. Вместо этого она сказала:

– Вы в друзьях у Фейт Карр, это правда?

– Да, мы дружим. И Корешок тоже. Ее кавалер Джон Фуллер учился вместе с нами. Она ваша подруга?

– Одна из ближайших, – ответила Камилла, улыбаясь Максиму.

– Добрый старый Джонни, он парень что надо, – вставил реплику Корешок, ухмыляясь, и они втроем пустились в долгую дискуссию по поводу новообрученных и об их бурных отношениях: то они вместе, то снова врозь.

Анастасия сидела и потягивала воду со льдом, только что налитую ей официантом, вполуха слушая своих компаньонов. Ее мысли сосредоточились на Камилле Голленд. Было в ней нечто такое, что ей не нравилось. Тем не менее она оказалась бессильна точно определить, что именно в этой девице так ее настораживало. Она ощущала лишь, что в обществе Камиллы она сегодня чувствовала себя слегка не в своей тарелке, так же, как в тот раз, когда впервые с ней познакомилась. И как результат, сейчас она была настороже.

Остальные трое весело над чем-то смеялись и развлекались вовсю, в отличие от Анастасии, которая вдруг несколько поникла и ушла в себя. Она словно превратилась в наблюдателя, а не участника происходящего, по крайней мере на какое-то время.

Максим был занят разговором и, казалось, не замечал ее скованности, и за это она была ему благодарна. Меньше всего ей хотелось, чтобы он подумал о ней, как о воображале или снобке. Ничего подобного – это присутствие Камиллы понуждало ее осторожничать и быть начеку. И Анастасия снова задумалась: в чем же причина? Она почти совсем не знала английскую актрису, виделась с ней до этого всего пару раз, когда та снималась в прошлом году в картине у отца. И если честно, она должна признать, что молодая женщина всегда бывала с ней сердечна и доброжелательна. Да и сегодня она такая же, сказала себе Анастасия и взглянула на Камиллу через стол, думая, что та в общем-то довольно хорошенькая, если не замечать деталей. Внешность у нее весьма английская: рыжевато-русые волосы, словно прозрачная кожа и светло-зеленые глаза. Анастасия знала, что ей около двадцати шести, но выглядела Камилла моложе, несмотря на ее более чем изысканный туалет – черное кружево, голая спина и дорогие ювелирные украшения.

Интересно, кто ей дал бриллианты? От этой мысли Анастасия даже слегка подскочила на стуле. А потом в мозгу у нее что-то щелкнуло. Прошлым летом она слышала разговор с тетей Лукрецией о Камилле Голленд в саду на вилле Лукреции в Канне. Они толковали о том, кто теперь «покровитель» Камиллы, и обсуждали её экстраординарную коллекцию драгоценностей. Лукреция тогда сказала: «Ты посмотрела бы на нее – с виду тише воды, ниже травы». Обе женщины понимающе посмеялись, и ее мать сказала: «Она своего не упустит, эта штучка». И они опять смеялись, затем стали говорить о картине, которую ее отец намеревался купить.

«Не в этом ли дело?» – снова спрашивала себя Анастасия. Не из-за маминых ли с тетей Лукрецией намеков я к ней отношусь так недоверчиво и с подозрением, или есть в Камилле Голленд что-то другое, что меня тревожит? Толком она не знала.

– Вы ужасная тихоня, Анастасия, – сказал Максим, – но не ваша в том вина. Это мы заболтались о незнакомых людях, а вас не вовлекли в разговор. Очень некрасиво с нашей стороны. – Он вглядывался ей в лицо. – У вас такой задумчивый и грустный вид. Что случилось?

– Да нет, ничего, – заверила Анастасия, улыбаясь и глядя в его темные глаза.

– Пойдемте потанцуем, – предложил он, встав и помогая ей подняться с низкого, позолоченного стульчика.

И опять Максим крепко прижимал ее к себе во время танца, и она ответно льнула к нему. Им обоим было ясно, что их непреодолимо влечет друг к другу.

Всего несколько секунд они были в танце, и он прошептал ей на ухо:

– Иветта – ваша подруга, значит, вы должны хорошо знать, что тут и где. Мы не могли бы куда-нибудь уединиться? Пойти погулять где-нибудь? Когда мы сюда приехали, я заметил, что территория, прилегающая к дому, очень обширная.