– Громче, говорите же громче, прошу вас! – кричала женщина официанту, прикладывая к уху ладонь лодочкой.

Официант тотчас же нагнулся и стал терпеливо пояснять, говоря намного громче.

Урсуле с Тедди стало совершенно ясно, что эта женщина глуха как пень. Тедди воздела глаза горе, а затем многозначительно посмотрела на Урсулу.

У Урсулы отлегло от сердца. Женщина не слышала Максимовы рассуждения по поводу субботних свечей. Многие немцы были настроены антисемитски благодаря пропаганде, морочившей им головы, утверждая, что во всех бедах нации якобы повинны евреи. Женщина, судя по всему, была самая обыкновенная пассажирка, без каких бы то ни было привилегий. Но узнай она, что сидит рядом с евреями, она могла бы поднять шум, потребовать пересадить ее и тем самым привлечь к ним нежелательное внимание. Если только она страдала предрассудками, ибо не все немцы были таковы. К счастью, она была туга на ухо. Теперь у них был шанс хотя бы ненадолго расслабиться за обедом. Урсула не была голодна, но Максим и Тедди нуждались в подкреплении, и ей хотелось, чтобы они поели в спокойной обстановке.

Еще одна мысль не из приятных неожиданно стукнула в голову Урсуле, и она помрачнела. А что, если женщина вовсе не глухая, а только притворяется? Впрочем, какой смысл ей это делать? Никакого. Она была случайной пассажиркой и ничего о них не знала. И Урсула отбросила эту мысль, чтобы не заболеть манией преследования.

Она заговорила с Тедди и Максимом о Париже – тема вполне безобидная, и опасаться нечего.


Урсула шла с Максимом по перрону, крепко держа сына за руку. В другой она несла чемодан. Рядом с ней шагала Тедди с двумя чемоданами – своим и Максима. Поскольку было довольно прохладно в этот ранний утренний час, она шла быстро, держась вместе со всеми пассажирами, направлявшимися к навесу в дальнем конце перрона, где находились германские таможенные и иммиграционные власти. Поезд прибыл на вокзал приграничного города Аахена минут десять назад, и кондуктор прошел по коридору, открывая двери купе и предупреждая пассажиров ничего не забывать из своих вещей и приготовить документы. Толпа впереди была невелика, и Урсула догадалась, что многие пассажиры высадились еще ночью, во время стоянок в разных городах.

Она вдруг резко остановилась, Тедди сделала то же самое и бросила на нее вопрошающий взгляд.

– Тедди, милая, дай-ка мне свой билет и паспорт, – сказала Урсула, ставя чемодан наземь и протягивая руку. – По-моему, будет удобней, если все бумаги будут у меня. А ты сможешь приглядывать за Максимом.

– Да, фрау Вестхейм, – согласилась Тедди, ставя на перрон оба чемодана.

Она раскрыла сумочку, вынула билет и паспорт и вручила Урсуле, которая, поблагодарив, положила документы в свой бумажник. Урсула посмотрела поверх головы Максима в глаза Тедди.

– Никакого волнения, – сухо предупредила она.

Тедди кивнула.

Когда обе женщины и ребенок двинулись дальше, их обогнал летевший сломя голову офицер СС, тот, что ехал вместе с ними в купе; он свернул влево, пролетел через вход с перрона наружу. Урсула была рада увидеть его спину. Хотя он и не обращал на них внимания, его опасное присутствие каким-то образом ощущалось всю дорогу.

Перед тем как войти под навес таможни, Урсула заметила, что там три стола. За каждым сидел пограничник – их было сразу видно по форме. Однако позади них, у стены, под высоко расположенными окнами, прохаживались несколько мужчин в штатском. Она была абсолютно уверена, что это гестаповцы.

Зиги ей говорил, что тайная полиция вездесуща, но это не повод для волнения, и потому она глубоко вздохнула и решительно двинулась вперед. На ее лице отражалось полное спокойствие, нейтральное отношение ко всему, но дымчато-синие глаза были настороже и не упускали из виду ничего, когда она вошла следом за молодой парой. Она глянула через плечо и тепло улыбнулась Тедди, в надежде, что это подбодрит девушку.

Когда наконец подошла ее очередь, Урсула приблизилась к столу, в упор глядя на полицейского, раскрыла сумочку и подала три комплекта документов.

Полицейский разложил их перед собой на столе, бегло просмотрел и, подняв глаза, холодно уставился на нее.

– Какова цель вашей поездки во Францию, фрау Вестхейм?

– Я проведу там каникулы с ребенком и его няней, фрейлейн Штейн.

– У вас обратные билеты в Берлин. Когда вы планируете вернуться в Германию?

– Через несколько недель. Если точно, то недели через четыре.

Он ничего не сказал, окинул всех троих взглядом, затем еще посверлил каждого глазами мучительно-длинную минуту и под конец спросил:

– Вывозите какие-нибудь ценности из Германии?

– Нет. Нет-нет, не вывожу, – сказала Урсула внятно и твердо. – У нас ничего ценного нет.

– Положите чемоданы сюда на стол. Посмотрим, что там у вас, – приказал полицейский.

Урсула подчинилась, первой поставив на стол свой чемодан. Полицейский тщательно осмотрел вещи, прощупав боковые стенки и дно чемодана. Затем перешел к двум другим, после чего потребовал предъявить для досмотра сумочки. Содержимое сумки было вывалено на стол и скрупулезно проверено, затем та же участь постигла сумку Тедди, и лишь после этого все было уложено на место.

Пограничник еще раз изучил их паспорта, затем проштемпелевал каждый и вернул ей, коротким кивком дав понять, что они свободны.

– Спасибо, – шепотом промолвила Урсула, забирая два чемодана – свой и Тедди.

– Пойдемте, – сказала она, повернувшись к ней. – Веди Максима, а я понесу вещи.

– Да, фрау Вестхейм. – Тедди взяла Максима за ручку, подняла его чемодан, и они пошли следом за Урсулой, стараясь не отставать от нее. Урсула спешила, прямо-таки опрометью бежала к выходу из-под таможенного навеса.

Слава Богу, слава Богу, все обошлось проще, чем я предполагала, думала про себя Урсула. Теперь она воспряла духом. Наконец-то они свободны от родины. Впрочем, почти свободны. Тем не менее она была не в силах сдержать счастливую улыбку, уже расцветавшую на ее лице.

Когда Урсула вышла из таможни и свернула направо, чтобы идти к своему вагону, она нос к носу столкнулась с армейским полковником, что от самого Берлина сидел в купе напротив Максима.

Он стоял на ее пути.

Она немного подала в сторону, чтобы обойти его, но и он переступил и опять загородил ей дорогу. Улыбка на ее лице закаменела. Она быстро обернулась – не отстали ли Тедди с Максимом.

Они были в нескольких шагах от нее, но Тедди остановилась, неуверенно глядя на нее и сжимая ручку Максима крепче, чем когда-либо. Ее строгие глаза испуганно вопрошали на побледневшем лице.

Урсула судорожно сглотнула.

– Прошу вас! – обратилась она к офицеру. – Мы должны сесть на поезд. Мы прошли таможню. И иммиграционный контроль. Пожалуйста. Дайте мне пройти! – Она была в ужасе: этот человек вознамерился препятствовать их выезду из Германии.

– Фрау Вестхейм. – Полковник назвал ее по имени.

Пораженная Урсула вытаращила глаза. Майн Готт, ему известно мое имя! Кто он такой? Что ему надо? Она раскрыла рот, но не издала ни звука.

– Не пугайтесь, – вполголоса сказал полковник. – Моя фамилия Остер. Полковник абвера Остер. Я друг Курта.

Слова офицера никак не могли проникнуть в сознание Урсулы, она продолжала тупо смотреть на него.

– Вскоре вы пересечете границу Бельгии, а затем через час будете уже во Франции, – тихо продолжал он. – Вы в безопасности, фрау Вестхейм. Счастливого пути! – Он улыбнулся уголками рта, щелкнул каблуками и, вытянув вперед и вверх руку, произнес в полный голос: – Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер! – машинально ответила Урсула, внезапно все поняв. Она шагнула навстречу Тедди, чтобы дальше пойти с ними бок о бок, но оглянулась на полковника. К ее изумлению, на прежнем месте его не оказалось. Она поискала глазами на перроне, но он бесследно исчез. Буквально сквозь землю провалился.

– Все в порядке, фрау Вестхейм? – спросила Тедди, подскочив к ней и таща за руку Максима.

– Да, – ответила Урсула. – В полном. А теперь – быстро на поезд! Он доставит нас в Льеж, а оттуда – в Париж.

– Мамочка, что было надо тому человеку? – спросил Максим.

– Я тебе потом расскажу.

Лишь когда они расположились в вагоне и поезд на малой скорости покидал пределы станции, что-то начало доходить до сознания Урсулы. Армейский полковник по фамилии Остер, пожелав ей удачи, произнес слова по-английски.

18

Поезд Берлин – Париж с грохотом вкатил под своды Северного вокзала и со скрежетом и визгом тормозов, дергаясь, остановился. Урсула взглянула на часы – шесть тридцать утра. С типично немецкой педантичностью поезд прибыл минута в минуту по расписанию. Она встала и вдруг ощутила, что напряжение, не отпускавшее ее на протяжении всей поездки, начало спадать.

Максим был спасен. Тедди была спасена. Скоро будет спасена вся семья. К концу месяца все остальные соберутся в Париже и поедут отдыхать на юг. А потом они переберутся в Англию и начнут налаживать там новую жизнь. Будущее рисовалось ей вполне радужным, и впервые за несколько лет она отметила у себя более или менее оптимистическое, счастливое настроение.

Двигаясь энергично и решительно, она сняла вещи с багажной полки и вытолкала Тедди и Максима на перрон. Один за другим подала Тедди чемоданы и спустилась на платформу сама.

Быстро нашелся носильщик и, толкая впереди хлипкую тележку с багажом, вывел их из недр и закоулков огромного старинного вокзала к стоянке такси.

Прошли считанные минуты, и вот они втроем уже втиснулись на заднее сиденье допотопного таксомотора, который, погромыхивая, вез их по Парижу в отель «Плаза Атэн», что на улице Монтеня.

Париж, думала Урсула. Париж. Даже не верится, что я в самом деле здесь. Она посмотрела в окно, дабы убедиться, что она действительно в Париже. Даже в эту холодную рань серого зимнего утра город был особенно красив своими приглушенными мягкими оттенками серого и размытого черного цветов, утопавших в блеклом тумане, словно рисунок углем, подумалось ей.