Она глубоко вздохнула.

– Я поняла, что ты сказал, и все же мой ответ – по-прежнему «нет». – Ей казалось, что она сошла с ума, потому что отказывает ему, но она не чувствовала себя особенно польщенной тем, как он делал ей предложение, и тем, как он относился к любви. – Что дает тебе право воображать, будто я радостно соглашусь стать твоей женой, зная, что ты делаешь мне предложение через силу? Ты не сказал ничего такого, что соблазнило бы меня принять твое предложение. И потом, мы принадлежим к разным мирам. Тебе следует выбирать жену исходя из твоего положения в обществе. Из меня выйдет никудышная графиня; в высшем обществе надо мной посмеются.

– Ты можешь всему научиться. Мама будет рядом и объяснит все, что тебе нужно будет узнать.

– Не сомневаюсь, – язвительно ответила она, испытывая куда больше боли, чем готова была показать. – По-моему, женитьба на мне – довольно экстравагантный поступок! В том, чем мы занимались… равным образом повинна и я. Я понимала, что делаю. Признаю, прежде я была довольно невежественной в таких вопросах, но нет ничего необычного в том, что мужчины в твоем положении не женятся на соблазненных ими женщинах, а откупаются от них. Разве не так? И то, что я позволила тебе вольности со своим телом, не значит, что ты получил полную власть надо мной!

– Джейн, дьявол тебя побери! Ты оскорбляешь не только свою, но и мою честь! Я ведь не предлагаю тебе стать моей любовницей. Я прошу тебя стать моей женой!

– Потому что чувствуешь себя обязанным. Не надо! – холодно ответила она. – Пожалуйста, не считай, будто ты передо мной в каком-то долгу. Я не хочу… удерживать тебя из-за каких-то обязательств, которые превратят в насмешку то, что нас недавно объединяло, пусть и кратко.

– Ты должна сознавать, что в данном вопросе у тебя нет другого выхода, – сказал он. – Брак со мной – единственное разумное решение. Ведь может быть ребенок.

О таком последствии Джейн не подумала! Она бессознательно положила руку на живот. Как было бы прекрасно родить ребенка от него! Но нет, нельзя, чтобы обстоятельства диктовали, как жить ей и ее ребенку!

– Может, и не будет, – ответила она. – А если все же будет, у меня есть средства, и я вполне способна вырастить ребенка сама, но даю тебе слово, что не лишу тебя возможности видеться с ним.

– Что ты такое говоришь? – Глаза Кристофера напоминали льдинки. – Думаешь, я брошу собственного ребенка? Насколько мне известно, у меня нет внебрачных детей, и я не собираюсь ими обзаводиться.

Джейн оцепенела, и Кристофер почти воочию увидел, как между ними встает стена, непреодолимый барьер.

– А значит, тебя мучает совесть. Кристофер, пожалуйста, прислушайся к тому, что я говорю. Ты не обязан приносить себя в жертву и вести меня к алтарю из чувства долга. Сомневаюсь в том, что будет ребенок. Если будет, тогда и подумаем, что делать. Одно дело – принять твою поддержку в том случае, если ребенок все же появится на свет. Жениться на мне – дело совсем другое и, по-моему, совершенно излишнее. Мне ничего от тебя не нужно. Не чувствуй себя сколько-нибудь обязанным.

Кристофер стиснул зубы.

– Если ребенок появится, я мог бы завести доверительный фонд на его имя… Но я буду презирать себя, если ограничусь только этим. Я требую, чтобы ребенок – все равно, мальчик или девочка, – был избавлен от позора незаконнорожденности. Я не откажусь от своей плоти и крови.

– Пожалуйста, прекрати. Твои рассуждения преждевременны. Скорее всего, никакого ребенка не будет.

Ее упрямство лишь подогрело гнев Кристофера.

– Не желаю, чтобы моего ребенка растили бастардом только потому, что его мать… в своей безобразной гордыне… отказывается выйти за меня замуж. Учти, подобное предложение далось мне нелегко.

– И после таких слов ты ожидаешь, что я соглашусь стать твоей женой? – Джейн покачала головой. – Мой ответ остается прежним. Я не выйду за тебя и не позволю принудить меня к браку.

– Джейн, ради всего святого, ты ведь была девственницей! – Он рассеянно провел рукой по волосам. – Если ты считаешь, что я способен лишить тебя невинности и не поступить потом, как подобает порядочному человеку, ты оскорбляешь меня и мою честь.

– Знаю, и мне очень важно, что ты хоть немного считаешься со мной. И все же я не хочу выходить за тебя замуж. Не вижу причин. Я хочу быть хозяйкой своей жизни. Хочу независимости и автономии. Не желаю ни перед кем отчитываться.

– А став моей женой, ты обязана будешь отчитываться передо мной.

– Да! – Она плотно сжала губы, демонстрируя неприкрытое сопротивление.

– Джейн, ты обладаешь поистине безграничной способностью уязвлять мое самолюбие.

– Мне очень жаль, но именно так обстоят дела. Ты ничего мне не должен, и я ничего от тебя не возьму. Мне не нужны твои деньги. И даже если бы были нужны, моего решения это бы не изменило. Я не хочу, чтобы мною владели – ни ты, ни любой мужчина. Я сравнительно самодостаточна и хочу, чтобы так же оставалось и дальше.

Кристофер стиснул кулаки.

– Что тебе не нравится? Что? Скажи, и я все исправлю. – На его лице отражались противоречивые чувства. – Ты подумала о том, что произошедшее поставило крест на твоем добром имени? Если о том, что произошло, станет известно, ты погибла!

– О том, что произошло, известно только нам. Я ничего никому не скажу.

– Я тоже. Такое не обсуждают. Но если ты выйдешь не за меня, а за другого, тебе придется кое-что объяснить в первую брачную ночь. – Встретившись с ее озадаченным взглядом, он усмехнулся. – Я хочу сказать, мужчина знает, когда женщина была с другим.

– Значит, я ни за кого не выйду.

Она вскинула голову. Он понял, что ему трудно отвести взгляд от ее притягательного лица.

– Джейн, мне кажется, что ты ответила отказом под влиянием порыва. Хотя я вполне понимаю, что сейчас ты взволнована, подумай, и мы вернемся к этому разговору.

– Ничего подобного, – парировала Джейн, немного обиженная словами Кристофера. – Я приняла решение. – Голос ее ненадолго прервался. – То, чем мы занимались… было чудесно… ничего чудеснее со мной не случалось. Пожалуйста, не думай, будто я о чем-то жалею. Я не выйду за тебя, потому что, несмотря на сильное влечение, ты меня не любишь, а без любви счастливой семейной жизни быть не может. Я не намерена до конца дней жить в браке без любви, заключенном после вспышки страсти.

Он стиснул зубы и с раздосадованным видом отвернулся.

– Джейн, учти, я не смирюсь с твоим отказом. Судя по тому, как ты откликалась, когда я занимался с тобой любовью, ты совсем не равнодушна ко мне. Забудем о нашем сегодняшнем разговоре, но учти, это еще не конец.

– Что ж, посмотрим! – сердито парировала она. – Думаю, теперь мы понимаем друг друга.

Схватив свой стек, она вышла из беседки и направилась к лошади. Она старалась не смотреть на него, заставляла себя не вспоминать о недавней близости, потому что ей стало очень больно. Минуты, которые они провели вместе, когда они забыли обо всем на свете и предавались страсти, стали самыми волнующими в ее жизни. Но потом Кристофер все испортил, попросив выйти за него замуж, чтобы его не мучила совесть… Она так не хочет.

Странным было уже то, как он неожиданно сделал ей предложение. Он говорил так, словно кто-то силой вырывал из него слова. Он не хотел, но считал себя обязанным жениться на ней. От слез ей стало трудно дышать. Она выйдет замуж за того, кто ее любит! Она выйдет замуж только по любви!

Не говоря ни слова, он подставил руки и подсадил ее в седло. Она сразу же развернула лошадь к дому.

Вечер выдался по-летнему теплым. Дождь омыл небеса и унес облака; на небе засияло мягкое, теплое и благосклонное солнце. В любой другой день Джейн просто восхищалась бы красотой озера, на поверхности которого плясали солнечные зайчики, Чалфонтом вдали, песнями жаворонка… Она же ничего не видела и не слышала.

Домой возвращались молча. На конюшне Джейн спешилась и ушла прочь.


Кристофер смотрел ей вслед. Он направился было за ней, но потом вспомнил, как она выпалила: «Не прикасайся ко мне!» Ее слова вонзались ему в сердце, как кинжалы. Он остановился: перед глазами стало темно от возмущения и горечи утраты. В досаде он ударил кулаком по двери.

Внутренний голос требовал бежать за ней и настаивать, чтобы она вышла за него, даже если для этого придется не выпускать ее из Чалфонта, пока она не покорится. Но в глубине души он понимал, что ее придется отпустить. Внезапно он преисполнился отвращения к жизни. Все так запуталось – только из-за того, что он не сумел держать руки подальше от Джейн Мортимер.

Годами он тренировал волю, стараясь избегать подобных ситуаций, и раньше ему это удавалось. Он считал себя неуязвимым. Но достаточно было одного взгляда на Джейн, одной улыбки на ее красивых губах, и он попался в расставленную им же ловушку.

В глубине души он еще страдал от того, как поступила с ним Лили, от ее предательства. Воспоминания вставали у него перед глазами, подобно ужасному привидению. Неужели все повторяется? Неужели он снова встретил женщину, которая незаметно проникла ему в разум, сердце и душу?


Что бы ни заставило Джейн отказать Кристоферу, было уже поздно что-то менять. Но она не стыдилась своих чувств. Кристофер Ланзбури вскружил ей голову с первого мига, когда она его увидела. Она полюбила его, хотя и понимала, что они не пара, что она не годится на роль его жены. Она не питала никаких иллюзий. Если она задержится в Чалфонте, то лишь разбередит сердечную рану. Она уедет, и он скоро ее забудет, а она постарается прийти в себя.

Ужасная правда заключалась в том, что она теряла не только Кристофера, но и Чалфонт. Много лет она жила в шатрах и палатках. Ее окружали карты и старые дорожные сундуки; к такой кочевой жизни она привыкла. И вот она попала в Чалфонт. Она не задумывалась, как тяжело будет расставаться с единственным местом, где она жила и чувствовала себя дома.

* * *

Два дня спустя Джейн встала в семь часов и оделась. После легкого завтрака она зашла в комнату к леди Ланзбури, чтобы попрощаться с ней. Затем спустилась в холл. Было трудно расставаться с Октавией, но девочка быстро утешилась после того, как леди Ланзбури обещала свозить ее в Лондон в гости к Джейн.