Она повернулась к полю, окруженному лесом. В нескольких местах поле перегораживали изгороди и барьеры; Кристофер прыгал через них, приучая лошадей к охоте. Голос Джейн сделался задумчивым, мечтательным.

– Знаете, леди Октавия, раньше я очень любила верховые прогулки. Там, где я когда-то жила, мы с отцом вместе ездили кататься. Иногда я скакала, как ветер. Отец окликал меня – милый отец, он просил не скакать так быстро. Но я не слушала. Я была свободна. Я скакала по дикой местности; там было очень красиво, и никто не мог сказать мне, что я должна делать, говорить или думать. Когда вы научитесь ездить верхом, вы почувствуете то же самое. Хотите, солнышко?

Солнышко? Она назвала его сестру «солнышком»! Кристофер знал, что многие считают его упрямцем с тяжелым характером и железной волей, но, услышав, как Джейн обращается с его сестренкой, он невольно растрогался и подошел ближе, завороженный милой картиной, какую являли девушка и ребенок.

Джейн подошла ближе к Октавии, и Кристофер заметил, как она грациозна. Он любовался ее нежным лицом, тонкими руками, строгой прической, из которой не выскользнула ни одна прядь. В мягком свете казалось, что ее профиль почти целиком находится в тени. В ней была какая-то чистота, что-то очень молодое и невинное. Она напомнила ему воробья. Он попытался представить, как она выглядела бы, если бы воробышек поменял оперение и стал лебедем, и образ, который возник в его воображении, был приятным и одновременно смущал его. Он, не стесняясь и не спеша, разглядывал ее, пока не почувствовал, как сжимается у него сердце. До того мига он не сознавал, насколько она притягательна.

Октавия неотрывно смотрела на свою спутницу; она почти ничего не поняла, но откликнулась на радость в голосе мисс Мортимер.


Вдруг Джейн застыла, как молодой зверек, который почуял опасность, и медленно развернулась. Октавия проследила за ее взглядом, увидела брата и радостно побежала к нему.

– Ах, граф Ланзбури, как же вы меня напугали! – со вздохом произнесла Джейн, едва уняв биение сердца. – Вы так тихо подошли, что я даже не поняла, что вы здесь.

Он улыбнулся и положил руки на плечи сестры. Октавия прижалась к его ноге и с обожанием смотрела на него снизу вверх.

– Мисс Мортимер, ходить тихо очень полезно. Если подкрадываться незаметно, можно узнать весьма поучительные вещи. Иногда это очень приятно – вот как сейчас. Я поражен: Октавия подружилась с лошадью! Всю жизнь она очень боялась лошадей, и вот пожалуйста – гладит лошадь по носу и не боится.

– Вы разве недовольны?

– Очень доволен. Это замечательно. Не знаю, как у вас получилось, мисс Мортимер, но благодарю вас от всей души. Моей сестре повезло, что у нее есть вы.

Джейн улыбнулась.

– По-моему, повезло нам обеим, граф Ланзбури.

Октавия вприпрыжку вернулась к ограде – кобыла никуда не уходила, ожидая, что ее еще приласкают. Девочка просто стояла и смотрела на кобылу. Она не пыталась снова погладить ее, но и не уходила.

– Вам нравится прием? – спросил Кристофер.

– Да, очень нравится.

– Однако я заметил, что вы предпочитаете держаться в стороне.

– По правде говоря, – со вздохом ответила Джейн, – по натуре я скромна, и мне делается не по себе в присутствии стольких важных персон.

– В самом деле? – Он посерьезнел; ему и в голову не приходило, что ей может быть неловко. – Наши гости вас не обидят, ну а меня бояться совсем не стоит.

От его слов и тона у нее задрожали ноги, а сердце забилось быстрее. Его темные волосы были взъерошены, и ей вдруг захотелось зарыться в них пальцами. Забывшись, она смотрела на него в упор. У него красивые глаза; интересно, известно ли ему об этом. Опомнившись, она лукаво улыбнулась. Изумленный, Кристофер отступил на шаг.

– Граф Ланзбури, я самая настоящая тихоня, чему очень рада. Не скрою, шум и суета меня утомляют. Я не привыкла к таким многолюдным собраниям. Когда я вышла из дома, мне показалось, что передо мной театральная декорация. И мне было довольно приятно, интересно и любопытно стоять на краю такого собрания и просто наблюдать за всеми – как они общаются друг с другом.

– Я в самом деле еще не встречал такой необычной девушки, как вы, – сказал он, и его губы дрогнули в улыбке.

– Наверное, граф Ланзбури, для таких, как вы, я действительно необычна. Воспитанная девушка не стала бы вступать в спор с совершенно незнакомым человеком в присутствии стольких свидетелей.

– Да, вы очень пылко защищали своего отца. Вполне вас понимаю, ведь вы бросились на защиту самого дорогого.

– Правила этикета и поведения в обществе часто кажутся мне утомительными до крайности… Тем не менее они есть, и им необходимо подчиняться.

– Вы правда путешествовали на верблюде? – спросил Кристофер, склонив голову набок.

– Да… по Шелковому пути… это южный путь из Китая на север Индии.

– Я поражен, мисс Мортимер, – заметил он, расплываясь в обезоруживающей улыбке. – Вы полны сюрпризов. Какое поистине замечательное достижение для молодой женщины!

– Тогда мне было всего двенадцать.

– И вы уже ездили на верблюдах.

– Да, действительно.

– А на слонах? – спросил он, рассеянно наблюдая за прядью ее волос, выбившейся из прически, и с трудом преодолевая искушение заправить ее за ухо.

– Тоже, – кивнула она, не ведая о том, какое направление приняли его мысли, – хотя слоны не такие норовистые, как верблюды. Управляться с верблюдами совсем непросто. Кроме того, они плюются.

Он изобразил удивление.

– Мисс Мортимер, поверить не могу, чтобы вы с кем-нибудь не справились – с человеком или животным… Неужели вам не было страшно?

– Нисколько, хотя путь из Китая в Индию во многом пролегает через горы и пустыню… Это не самая гостеприимная местность на свете. Да, я ездила верхом на верблюде, в пустыне ночевала в шатре и принимала участие в раскопках древних развалин. Все, что со мной происходило, казалось одним большим приключением.

– Мне кажется, что вся ваша жизнь была большим занимательным приключением. Я вам завидую!

Джейн смерила его непонимающим взглядом.

– Вы мне завидуете?! Но… почему? Вы – граф Ланзбури. У вас такой красивый дом! У вас есть все, чего только можно пожелать.

Он невесело улыбнулся.

– Да, наверное, так может показаться со стороны. И в чем-то вы правы. Но хотя я действительно обладаю некоторой властью, я не волен поступать так, как мне хочется.

– Не понимаю.

Он посмотрел ей в глаза. Отец Кристофера Генри умер, оставив сыну лишь огромные долги. Его дед, третий граф Ланзбури, в свое время немало преуспел в делах. Под его руководством поместье процветало. Однако впоследствии и поместье, и титул достались Генри. Отец Кристофера совершил тяжкий грех, решив, что богатство, доставшееся ему по наследству, вечно, и ему не нужно ничего улучшать или даже поддерживать имение в хорошем состоянии. Он обладал лишь одним талантом – транжирить деньги. За короткий срок он промотал огромные суммы.

– Отец умер до рождения Октавии. Мне пришлось взять на себя заботу о Чалфонте в девятнадцать лет. В ту пору я считал себя вполне взрослым и понимал, что меня ждет. Поместье балансировало на грани банкротства, с чем мне, до некоторой степени, удалось справиться. К счастью, дела немного поправились, но могли быть значительно лучше. Располагай я необходимыми средствами, я как граф Ланзбури мог бы сделать многое – совершить кругосветное путешествие, например, и пережить такие же волнующие приключения, как вы. Но мне всегда необходимо было в первую очередь думать о Чалфонте.

Джейн растрогали и его слова, и голос – мягкий, задушевный.

– Должно быть, вы очень любите свое родовое гнездо.

Он кивнул, с удовольствием озирая свои владения.

– Чалфонт никогда не меняется, – негромко ответил он. – Он улыбается, манит, приглашает и зовет. Я полюбил его с детства. С ним ничто не сравнится.

– Понимаю, о чем вы, – кивнула Джейн. – Я здесь человек посторонний, однако мне здесь тоже очень нравится. Такому чувству нелегко противостоять!

– Да, действительно, – ответил Кристофер и продолжал: – Хозяйством необходимо управлять. Время от времени мне приходится ездить в Лондон; на такие случаи у меня есть управляющие, которые руководят различными сторонами жизни Чалфонта. И все же мое место здесь. Я считаю управление поместьем делом своей жизни, а заботы моих фермеров-арендаторов – своими заботами.

– Неужели такие же заботы свойственны всем графам? – простодушно спросила Джейн, выдавая свое невежество.

Он покачал головой.

– Большинство аристократов-землевладельцев считают мои привычки странными и в высшей степени эксцентричными – говорят, графу не пристало так себя вести. Более того, многие осуждают меня, говоря, что я подаю очень дурной пример.

– А вы что отвечаете?

– Мне наплевать, что думают остальные представители знати! Благополучие моих арендаторов для меня важнее всего. Кроме того, у меня есть мать и Октавия. Поскольку Октавия такая, как есть… мои близкие зависят от моего пребывания здесь.

– Вы похожи на вашего отца?

– Нет. – Он помрачнел. – Часто ли вы в детстве испытывали одиночество? – продолжал он, круто меняя тему.

– Нет. Мы всегда путешествовали с группой археологов или ученых… Иногда я была единственной англичанкой во всей округе, а общество мне составляли лишь обезьянки и каменные статуи. Но я никогда не была одинокой.

– Почему ваш отец брал вас с собой? Почему не оставлял с миссис Стэндиш?

– Хотите сказать – почему меня не воспитывали, как подобает молодой леди?

– Что-то в этом роде.

Джейн старалась говорить как можно беззаботнее, не желая омрачать разговор обстоятельствами своей жизни.

– Моя мать была очень молода, когда вышла замуж за отца. До того как на свет появилась я, они прожили в браке десять лет. Где бы они ни оказывались, они откровенно восхищались друг другом. Их пылкость нередко смущала тех, кто находился в их обществе. Многие друзья считали их поведение необычным. Мои родители очень любили друг друга и не считали нужным скрывать свои чувства даже после того, как родилась я. Все привыкли к их взаимной преданности. Моя мать была красива, грациозна, добросердечна и любила посмеяться. Отец был вне себя от горя, когда она умерла… как и я.