Звева Модиньяни - Женщины его жизни

– Не хочешь окунуться? – спросила она, снимая лифчик и вытягиваясь на надувном матрасе.

Барон оставил свой джин с тоником и подошел к девушке.

– С тобой за компанию, – сказал он с намеком. Вид округлой и крепкой груди приводил его в восторг. Вот и сейчас увеличивающийся бугорок под плавками выдал его возбуждение.

– Сядь, а то все видно, – сурово одернула его Клодин.

Бруно опустился на колени рядом с ней, поцеловал глаза и губы, протянул руку и погладил грудь. Клодин вздрогнула от удовольствия.

– Прекрати! – Она оттолкнула его. – Кто-нибудь может увидеть.

Барон знал, что на публике она настолько же чопорна и верна своему строгому воспитанию, насколько разнузданна наедине с ним. У этой неприступной на вид брюнетки был поистине вулканический темперамент, соизмеримый разве что с ее гипертрофированным эгоизмом. Будучи единственным ребенком в очень богатой семье, она была донельзя капризна и избалованна.

– Тогда пойдем в дом, – предложил Барон, кивнув в сторону великолепной виллы, окруженной парком, выстроенной в начале века на западном берегу Женевского озера отцом Альфонса де Мартиньи, президента одноименного банка, одного из солиднейших кредитных учреждений Европы.

– И не подумаю, – фыркнула она в ответ. – Если хочешь остудить свой пыл, пойди искупайся.

Вот уже несколько месяцев длился их роман, а Бруно все никак не мог понять, любит она его по-настоящему или только похваляется им как очередным трофеем. Они часто ссорились: она была страшной собственницей и даже не пыталась обуздать свою завистливую натуру. Молодой человек нырнул в прозрачную воду бассейна, и она принесла ему облегчение. Энергичный заплыв предотвратил новую ссору.

Величественная фигура Венсана Поли, дворецкого банкира де Мартиньи, показалась на гравиевой дорожке. Он нес в руке телефонный аппарат. Клодин проворно натянула лифчик от купальника, хотя безупречный дворецкий тактично отвел глаза в сторону.

Венсан вставил вилку аппарата в розетку и протянул трубку Клодин.

– Хозяин желает говорить с вами, – сказал он.

Бруно перестал мерить бассейн кролем и принялся наблюдать за девушкой, словно видел ее впервые: ее нельзя было назвать красивейшей из женщин, у нее было множество недостатков, она изводила его своей детской ревностью, и все же невозможно было отрицать, что она наделена определенным очарованием, которым, правда, в немалой степени была обязана стоявшим за ней миллиардам франков.

Он приветственно взмахнул рукой, и она помахала в ответ, продолжая говорить по телефону. Бруно нырнул, поплыл под водой, вновь вынырнул у лесенки и вылез из бассейна. Его мускулистое загорелое тело было сильным и стройным, красивое, мужественное лицо сияло неотразимым обаянием.

Клодин прикрыла трубку ладонью:

– Хочешь провести выходные в Бурхване?

Бруно буквально свалился с облаков.

– А где это? – В его географических познаниях зиял пробел: о такой стране он слышал впервые.

– Южная Африка, – уточнила Клодин, – если я правильно поняла.

– Надо подумать, – он решил потянуть время.

– Барону требуется время на размышление, – насмешливо промурлыкала Клодин отцу, слушавшему на другом конце провода. – Но я постараюсь его убедить, – добавила она.

Бруно криво усмехнулся без особого энтузиазма.

Клодин повесила трубку и, подойдя к Барону, растянулась на солнце рядом с ним.

– Почему бы нам не съездить вместе с отцом? – Она приступила к выполнению данного обещания.

– Потому что я даже не знаю, где это, – сухо возразил он. – Не знаю цели путешествия. Не вижу ни одного разумного довода в его пользу.

– А если я тебе скажу, поедешь? – Она решила добиться своего лаской.

– Ну, попробуй, – искушающе сказал Барон.

– Бурхвана, – начала Клодин голосом туристического гида, – это небольшое государство, размером чуть больше, чем кантоны Женева и Во, вместе взятые. – Когда в ней умолкал гонор единственной наследницы мультимиллионера, она становилась вполне милой и симпатичной. Вот и сейчас ее черные глаза искрились весельем. – Ты меня слушаешь?

– С исключительным вниманием. – Разговор начал его забавлять.

– Она похожа на Швейцарию, – продолжала Клодин.

– Банки и часы?

– Нет, не угадал, – покачала она головой. – Там вроде бы есть алмазы, но почему-то, я не очень поняла почему, никто не хочет их покупать. То есть не то чтобы не хочет, но… В общем, что-то там не получается. Зато деревья растут в три раза быстрее, чем у нас, из древесины вырабатывают целлюлозу.

– Но с какой стати президенту «Банка де Мартиньи» ехать на край света в какую-то богом забытую Бурхвану? – заинтересовался Бруно.

– Потому что Бурхвана находится в затруднительном положении и нуждается в финансовой поддержке, а не то, если я правильно поняла, она может лишиться независимости. И больше ни о чем не спрашивай, это все, что я знаю. Итак, – Клодин поставила вопрос ребром, – едем мы в Бурхвану или нет?

Бруно повернулся к ней, обнял ее и страстно поцеловал в губы.

– Отличная перспектива! – воскликнул он с восторгом. – Никогда в жизни женщина не делала мне такого головокружительного предложения.

Пока он с ней любезничал, у него в голове уже завертелись колесики, перерабатывая информацию, полученную от Клодин: африканское государство нуждалось в финансовой помощи, чтобы сохранить свою независимость, и один из крупнейших европейских банкиров был готов рассмотреть предложение, мало того, заинтересовался настолько, что решил лично проверить все на месте.

В этой головоломке не хватало лишь последней детали.

– Кто выступает посредником в деле? – спросил он.

– Я тебе рассказала все, что знаю, – насупилась она. – И, по правде говоря, меня это не интересует.

Бруно же, напротив, был весьма заинтересован, но решил не настаивать.

– А не пообедать ли нам сегодня с папой? – предложил он с поразившим ее воодушевлением. – Что ты на это скажешь?

– Как правило, ты изо всех сил избегаешь обедов втроем, – кокетливо заметила она.

– Стосковался по семейной обстановке, – беспечно соврал Барон. Он стартовал с пол-оборота: на горизонте вырисовывалась самая грандиозная сделка в его пока еще недолгой карьере.

По пути в Бурхвану Бруно узнал все, что можно было узнать о карликовом африканском государстве, и чем дальше углублялся в подробности, тем больше понимал, что дело, если он сумеет застолбить его за собой, даст ему возможность совершить не просто шаг вперед, а качественный скачок в мире большого бизнеса.

Ему было двадцать четыре года, высший свет называл его Бароном, его имя уже входило в легенду. Предстоящая сделка казалась тем более завлекательной еще и потому, что стратегом, разработавшим операцию «Бурхвана», был один из самых влиятельных международных посредников – Омар Акмаль, араб со скверной репутацией, человек бесчестный, но обладавший редким чутьем, огромным опытом и неограниченным кредитом.

Омар Акмаль проделал кропотливую работу, чтобы убедить с десяток западных банков предоставить правительству Умпоте (так называлась столица Бурхваны) заем в десять миллионов долларов.

По условиям сделки, наладив добычу золота и алмазов, Бурхвана должна была выплачивать арабу два процента прибыли от их реализации. Западным банкам предстояло с лихвой возместить свои затраты, а «Банк де Мартиньи», выступавший в качестве гаранта, наряду с процентом получал исключительное право на обеспечение всех будущих сделок, заключаемых маленьким африканским государством со странами Запада.

Операция устраивала всех, но лишь при том условии, что кимберлитовые трубки окажутся действительно алмазоносными, как утверждал Акмаль. Именно в этом Альфонс де Мартиньи желал убедиться лично.

Во время визита в Бурхвану Бруно познакомился с князем Асквиндой, горделивым и полным достоинства пятидесятилетним африканцем, который, как и его подданные, ел один раз в день и жил в доме, обставленном с монашеским аскетизмом. Ради гостей он надел западного покроя темный костюм в полоску. Бруно при первой же встрече проникся к нему восхищением и уважением.

– Наши богатства, – сказал Асквинда, обращаясь к банкиру де Мартиньи, – погребены в недрах земли. У арабов есть нефть. У нас – золото и алмазы.

Двое английских геологов, в течение многих месяцев проводившие разведку, подтвердили наличие алмазов и высокую перспективность их разработки.

Получив эту информацию, Барон вдруг утратил интерес к делу и переключил все свое внимание на малютку Клодин, которая начала уже сожалеть о том, что согласилась поехать с отцом. Ей было смертельно скучно.

– Более идиотской поездки я в жизни не припомню, – заявила она с видом избалованного ребенка.

Не обращая внимания на ее капризы, обычно выводившие его из себя, Бруно на сей раз отреагировал с удивительной мягкостью и нежностью.

– Идем со мной, – прошептал он ей на ухо, – мы проведем время весело, как никогда.

Поеживаясь от удовольствия, она последовала за ним в приветливое маленькое бунгало, которое Барон присмотрел для себя с помощью одного из местных сановников.

– А мой отец? – вдруг спохватилась она, уже раздетая, отдаваясь ласкам мужчины, умевшего приводить ее в неистовство.

Он закрыл ей рот поцелуем, и она стала ужом извиваться в его объятиях, пока он вел ее через все грани и оттенки наслаждения от удовольствия к экстазу.

В самолете, на обратном пути в Женеву, Клодин растянулась на трех сиденьях в салоне первого класса и уснула в полном изнеможении.

– Ее утомило это путешествие, – заметил банкир.

– Очевидно, – согласился Барон. Ему хотелось поскорее сменить тему.

Стюард принес им шампанского.

– Что ты думаешь обо всей этой ситуации? – спросил де Мартиньи.

– Мне кажется, это отличная сделка, – ответил Барон, – я только одного никак не могу понять.