— Спи, Деготь. Прощай! — сказала Ирма и закрыла вертушку с другой стороны.

Легко несли ее ноги по задам. Не чувствуя ноши, добежала до тополей. Напротив магазина постояла, вглядываясь в даль — не мелькнут ли фары машины. Нет, темно. Перебежала дорогу и быстро пошла вдоль домов, благодаря Бога за то, что в Завидове почти не горят фонари. Руки теперь занемели от ноши. У дома Полины Петровны она остановилась. Посмотрела вокруг. Деревня спала, не подозревая о происходящей в ней драме. Ирма открыла калитку и вошла во двор. В соседнем огороде вяло тявкнул сонный пес. Все стихло. Ирма несколько раз коротко стукнула в окно. Почти сразу зашевелилась занавеска, показалось встревоженное лицо Полины Петровны. Ирма почувствовала вдруг смертельную усталость и опустилась на крыльцо.

* * *

Полина не стала вдаваться в расспросы. Она привыкла действовать по-врачебному — четко и продуманно. Заперев Ирму с ребенком у себя, она помчалась к Никитиным. Она думала о том, чтобы никого не встретить по дороге. Нет, на вопрос: «Куда бежишь, Петровна?» — она всегда подыщет подходящий ответ. Мало ли она бегала по деревне хоть днем, хоть ночью, оказывая посильную помощь? Просто сегодня светиться было нельзя. Потом, когда Павел станет метаться по селу в поисках супруги, может выплыть неожиданное: «А Петровне как раз не спалось, к Никитиным чегой-то носилась…» Поэтому Полина бежала быстро, только ветер в ушах свистел. И все же возле самого двора Никитиных откуда ни возьмись вдруг вынырнула молодая рыжая телка, а за ней с хворостиной — вездесущий дед Лепешкин. У Полины сердце в пятки ушло. Но она, опережая вопросы, перешла в наступление:

— Не спится тебе, дядь Вань? Кто что, а он телку свою по кустам гоняет!

— Ну! — охотно подхватил Лепешкин. — Она, окаянная, все нажраться не может! Ушла в луга, насилу отыскал… Старуха со свету сжила — ищи да ищи.

— Так уж и старуха! — обгоняя деда, хохотнула Полина. — Сам небось погулять любишь. Ночами-то. Молодежь уж разбежалась по домам, а ты все бродишь… с телками…

— А чё мне? — охотно отозвался Лепешкин — Я еще ого-го!

Дед Лепешкин — большой любитель поговорить, это все знают. И Полина лихорадочно выискивала тему, чтобы Лепешкин сам убежал от нее и не пришлось бы с ним раскланиваться.

— А вот ты, дядь Вань, любишь по деревне дежурить. Не видел, случаем, кто у нашего постояльца весной колеса увел? Уж очень он интересовался…

— Так ведь вернули ж на следующий день! — быстро ответил Лепешкин и, только потом сообразив, что сболтнул как-то нескладно, заорал на стоявшую смирно меланхоличную телку: — Чё встала, Егоза? Дорогу забыла? Ну, пошла, гулена!

— А ты откуда знаешь, дядь Вань, что на следующий день-то вернули? — не унималась Полина.

Но Лепешкин будто и не слышал ее. Подгоняя лозой Егозу, он вприпрыжку семенил следом. Калоши то и дело сваливались с него, попадая в коровьи лепешки. Подождав, когда дед с коровой завернут в проулок, Полина обогнула двор Никитиных и подошла к сараю. Как объяснила ей Ирма, Володька должен ночевать на сеновале, устроенном прямо над маслобойкой Предстояло разбудить Володьку, не подняв при этом всю округу. Полине на руку было то обстоятельство, что двор Никитиных был последним в улице и маслобойка задней стеной выходила в чисто поле.

Она кидала камушки в хлипкую дверцу чердака до тех пор, пока та не дрогнула и оттуда не вылезла сонная физиономия Никитина.

— Володя! Ирма у меня. С ребенком. Быстро собирайся. Володька, не задавая вопросов, спустился вниз. Там они поговорили потихоньку, и он вывел из гаража «жигуленка».

* * *

Ирма сидела на диване и во все глаза смотрела на дверь, откуда должны были появиться Полина с Никитиным. Когда они показались на пороге, она не вскочила, не кинулась навстречу, а выжидательно впилась взглядом в Володьку. Он сам метнулся к ней, опустился на колени рядом с диваном, обнял ее ноги.

— Что он сделал с тобой? — Володька заглянул ей в глаза. — Он ударил тебя."

Ирма молча покрутила головой.

— Ты решилась? — догадался Володька. Ирма кивнула.

— Мой смелый олененок, — проговорил он и поцеловал руку, лежавшую на коленях.

Уже через полчаса вся компания ехала к райцентру. Девочка сладко спала на заднем сиденье, рядом с Ирмой. Впереди, рядом с водителем, сидела Полина.

Она сумела убедить Володьку, что ехать к его родственникам опасно. Лучше переждать у Полининой сестры, Любавы. Павел не догадается сунуться туда.

Въехали в спящий райцентр, остановились возле Любавиного коттеджа. Одно из окон сразу вспыхнуло — Любава спит чутко.

Девочку положили в спальне. Володька с Ирмой остались возле малышки, а Полина позвала сестру на кухню посоветоваться.

— Ты что творишь, Полина? — сразу набросилась на нее Любава. — Просила же тебя не лезть в эту семью!

— А я не лезу. Ирма сама пришла ко мне среди ночи. Что же, по-твоему, надо спокойно сидеть и смотреть, ждать, когда он убьет ее?

— А если он тебя убьет? — не унималась Любава.

— Да с какой это радости? Он и не узнает, что я помогала.

— И не надейся, сестра. Узнает. Это деревня.

— Ну и узнает. Я не боюсь. Думать надо было самому. Довел женщину до невроза.

Любава выглянула за дверь, вернулась и села за стол напротив сестры.

— Полина, они бандиты.

— Ну, в известном смысле…

— Да не в известном, а в прямом. И Павел, и Игорь.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда, откуда… Была я там.

— Где? — Полина уставилась на сестру.

— У бандитов была, в их ставке. Или как там… где сходка у них.

— Ты?! Зачем?..

Полина подумала, что все-таки она плохо знает свою старшую сестру. Можно сказать, совсем не знает.

— Ну, когда Пухов меня в угол загнал… А что мне оставалось?

— Погоди, ты что, обратилась к бандитам за помощью? Серьезно?

— Да что ты заладила как попугай… Сказала — да, значит — да. И они мне помогли. Теперь Пухов, как японец, за три квартала кланяться начинает. Но дело не в этом. Дело в том, что там я видела Павла вместе с Игорем, и именно они замолвили за меня словечко их главному.

Полина некоторое время сидела молча. Затем протянула:

— У меня нет слов…

— Зато у меня есть! — оборвала Любава. — Павел это так не оставит, вот увидишь. Он весь район на уши поднимет, будь уверена. Ему не столько жена с дочкой нужны, сколько чувство собственного достоинства утраченное восстановить захочется. Это ведь как ему нос-то утерли! Жена сбежала с любовником!

Пока Любава рассуждала, Полина смотрела мимо, в темное окно, в котором отражались кухня и они вдвоем.

— Как бы то ни было, дело сделано, — сказала Полина. — Вот сидим мы тут с тобой, женщины бальзаковского возраста, и трясемся, сопляка припадочного испугались. А жизнь — это сплошная проверка на вшивость. Она нам нарочно подобные ситуации подбрасывает. Проверяет.

Любава только открыла рот, чтобы ответить сестре, как дверь скрипнула и приоткрылась.

— Не помешаю?

— Здравствуйте, Борис Сергеевич.

— Здравствуйте, Полина. Вы только что мне снились.

— Везет вам, — улыбнулась Полина. — А мне так и не удалось сегодня поспать.

— Вот и хорошо, что вы проснулись, Борис, — обрадовалась Любава. — Мы — женщины эмоциональные, а ситуация, мягко говоря, нештатная. Нужен трезвый мужской взгляд со стороны.

Стараясь ничего не упустить из виду, сестры изложили суть дела.

— Мне нужно поговорить с Владимиром, — помолчав, сделал вывод Борис.

Любава сходила за Володькой. Мужчин оставили одних.

Вскоре все собрались в гостиной. Было решено этой же ночью на машине Доброва ехать в областной центр, откуда Борис лично отправит беглецов к друзьям Никитина за Урал.

Перед тем как уйти, Володька отозвал Полину.

— Полина Петровна, поговорите с моими, — неловко переминаясь с ноги на ногу, попросил он.

— Что сказать-то?

— Я напишу им. Батя пусть отгонит машину. Он у меня молоток, поймет меня. А вот матушка…

— Сложную миссию, Володя, ты на меня возлагаешь, — вздохнула Полина. — Да куда же от вас, влюбленных, деваться.

— Спасибо вам за все.

Ирма подошла и со слезами на глазах обняла ее:

— Полиночка Петровна, лучше вас — нет!

— Да ну вас! — замахала руками Полина. — Не рвите мне сердце!

— Двух артистов сразу народный театр лишаете! — добавила Любава.

Володька обнял Ирму — пора.

Сестры вышли на крыльцо. Добров вывел машину из гаража.

— Твой Добров — просто добрый ангел какой-то, — шепотом сказала Любава, толкнув сестру под локоть.

— Не мой, — не слишком напористо ответила та.

— Тогда, может, мне подаришь?

— Да ты, по-моему, и так не теряешься.

— Ревнуешь?

— Как же! Не дождешься.

— А вот Семен, кажется, ревнует.

Полина снова с удивлением уставилась на сестру.

— Так ты для этого Доброва на ярмарку затащила? Вот так Любовь Петровна! Ну, сестрица, ты даешь! Ну и что Семен? В драку не полез?

— До этого не дошло, но глаз с нас не спускал, изозлился весь…

— Да…

Сестры постояли на крыльце, пока фары добровской машины маячили в темноте. Затем вернулись в дом.

— А чему ты удивляешься? — продолжила Любава прерванный разговор. — Я ведь над твоими словами долго потом думала. Про Семена, про возраст, про болячки…

— Да ладно — болячки, — отмахнулась Полина. — Я тебя недооценила. Ты у меня… любого за пояс заткнешь! Тебе сейчас предложи молодого мужа, ты не растеряешься.

— Не растеряюсь, — живо согласилась Любава. — А ты растеряешься?

— Вот пристала! Я спать хочу. Утром с первым автобусом надо вернуться. Отца не предупредила насчет коровы.

— А Тимоха что, не справится?

Полина повернулась и вытаращилась на сестру.

— Как — Тимоха? Он же у тебя!