— Ты чего глядишь сычом? Аль кручинишься об чем? — не выдержал Женька.

— Прости, Жека, но супружница из тебя весьма сомнительного качества, — хмыкнул Тимур на фразу из «Федота».

— Увы, ты меня в роли мужа тоже мало привлекаешь, пра-ативный, — нараспев произнес Змей. — Нужно отдать должное твоей жене, последние полгода печалиться и кручиниться ты стал гораздо реже. Но глубже. Что там Катька твоя опять учудила?

— Ей снова предложили выездной проект.

— Надолго?

— На неделю. Может, дней на десять.

— Так радоваться же надо. Отдохнешь, соскучишься, любить с большей силой будешь.

— Ничего ты не понимаешь, — поморщился Тимур.

— Не понимаю. И понимать не хочу. Нельзя давать женщине такую власть над собой.

— Да причем тут власть! Мне ее просто не хватает. Знаешь, что такое «фантомные боли»? Когда у человека ампутируют конечность, а она у него ноет, словно все еще есть? Вот когда Котька уезжает, я чувствую себя примерно так же. Будто у меня отрезали руку, а она у меня болит…

— Обезболивающие надо принимать. На грудь. И все фантомные боли как отрежет. Отвлечься, опять же, не помешает. Сходить в поход по местам боевой славы со старым другом, например. Ты не поверишь, но, несмотря на твою женитьбу, бары нашего города все еще работают.

— Ой! Змей Женька — лучший в мире лечитель фантомных болей с моторчиком. В одном месте. Старый друг просто извелся весь без походов… У тебя нынче — силами той же Катьки — новый друг для этих целей появился.

— Старый друг, Тимур, лучше новых двух…

— Вот только не надо делать вид, что ты страдаешь. Просто признайся, что на фоне херувимчика Лёнчика, ты выглядишь не столь эффектно, как на моем.

— И это тоже, конечно. Но с ним же всё совсем по-другому. Соберешься, к примеру, посмотреть с другом матч «Зенит» — «Спартак», купишь пива, чипсов, устроишься на диване… А тут — хоп! — и никакого удовольствия!

— Неужели этот балбес болеет за «Спартак»?

— Хуже. Он вообще ни за кого НЕ БОЛЕЕТ. Он равнодушен к футболу. Вот ты можешь себе такое представить?

— Да ну! Может, у него что-нибудь с ориентацией не того?

— Если так, то он очень хорошо маскируется. В смысле, ко мне он не приставал даже в самом подпитом состоянии, а к девочкам проявлял несомненный интерес. Хотя свечку им в душевой я не держал… И на тренировку его не вытащишь. Нет бы, как нормальный мужик, пошел бы и набил морды другим мужикам… Так он упрется в свою ноут, как будто там манну небесную раздают.

— Новое поколение выбирает facebook… — хмыкнул Тимур.

— А мы с парнями в воскресенье собрались на природе потренироваться. Погоду обещают ясную. Айда с нами. Ты уже почти две недели как на тренировках не был. Скоро жиром зарастешь!

— Не переживай, — Тимур расплылся довольной улыбкой, — у меня есть, где калории сгонять.

— Как-то ты их непродуктивно сгоняешь. Давно бы уже сделал супруге развлечение. Куда ей тогда по командировкам будет? Дети как лучшее средство от фантомных болей. Как тебе идейка?

— Бредовая. Но я сам в последнее время об это всерьез…

Фразу Тимура прервал звонок сотового.

— Слушаю вас, любезная моя Лизавета Сергеевна, — выдал Тимур в трубку. — Всеневозможнейше рад вас слышать. Как ваше драгоценное здоровье? И вас. И вам. И ей. А она-то тут причем, кстати?

Лиза, которая подружка Кати, понял Женька. Такая миленькая брюнеточка. Женька хорошо ее запомнил, хоть виделся с нею лишь однажды — на свадьбе друга. И осталась она у него в памяти как дама, весьма бесцеремонно его обломавшая. Его — ветерана российского пикапа! Нет, он уже давно не вел счет звездочкам на фюзеляже. Сначала кончился фюзеляж, потом крылья, а потом просто надоело. А «зачетные ведомости» он вообще никогда и не заводил, поскольку в принципе был жутко разборчив. Но искусство соблазнения вросло в него как вторая кожа. И такой вызов его навыкам не мог пройти незамеченным. Поэтому всякое упоминание этой особы всуе не то чтобы вызывало в нем неутолимую жажду реванша, но взбаламучивало неприятный осадок задетого самолюбия.

Тимур тем временем практически врос в трубку.

— Не поверите, Лизавета Сергеевна, вот только сейчас об этом думал. Что думал? Что пора уже. Не может быть, — игриво говорил Тим. — Не может быть, — сказал он уже совершенно серьезным тоном. — Мне тоже интересно, почему она пошла с этим вопросом к тебе, а не ко мне. Спасибо, что позвонила. Конечно, знаю. Да, я понял. Хорошо. Так и сделаю. Учту. Не учите папу Карло строгать Буратино. Не лезу я в бутылку, это я для поддержания разговора. Не хочешь — как хочешь. Конечно, не скажу. Спасибо еще раз, Лиз. Пока! — проговорил он с улыбкой.

— Ты с ней что, флиртуешь? — удивился Женька.

— Ты что! — изобразил ужас Тимур. — Не приведи господь. Одна мне за такие выходки профессионально ампутирует то, что наученный богатым жизненным опытом Кощей хранил в утке. А вторая вынесет мозг и склюет всю печень. Кому я потом буду нужен, такой инвалид?

— Однако отношения у вас с ней нежные и трепетные.

— Лизка — классный мужик, который всячески заслуживает уважения.

— И в какой своей части она мужик? — поинтересовался Женька, у которого перед глазами стоял образ изящной девичьей фигуры со всеми ее непременными атрибутами.

— Вот пообщаешься с нею поближе — поймешь, — ухмыльнулся Тим. — По поводу воскресенья — прости, я «пас». Нужно вызволять жену из почти депрессии, проводить с нею воспитательную работу, промывание мозгов, взращивание совести. Короче, дел масса, наверное, даже за выходные не управлюсь и возьму пару дней отпуска, благо ничего срочного вроде нет.

В этот момент в дверь влетела запыхавшаяся Валентина Степановна — начальник отдела кадров, обычно степенная дама недалеко за полтинник.

— Тимур Александрович, голубчик, не погубите. Отпустите на полчаса пораньше! Дочка с боем записала внучкА в Диагностический центр, а начальница в последний момент отказалась отпустить ее с работы — какое-то срочно дело появилось. Мне нужно успеть Ваньку из садика забрать,

— кадровичка молитвенно сложила руки.

— Да какие проблемы, езжайте, конечно.

— Валентина Степановна, вам в тот Центр, что на Ленина? — поинтересовался Женька.

— Да, и так не ближний свет, а еще и в другой район за ребенком ехать, — посетовала та.

— Мне в Центр нужно в одну фирму заехать, могу вас подбросить.

— Да что вы, Женечка, не хочу вас так обязывать…

— А, бешенной собаке — сорок километров не крюк. Соглашайтесь.

— Конечно, соглашусь. Кто бы не согласился. Только за вещами забегу. До свидания, Тимур Александрович!

— Ну, я пошел? — поинтересовался Женька у начальства, которое с удвоенной силой закопалось в бумагах, видимо, высвобождая себе отпуск.

Тимур на мгновение оторвал глаза от документа:

— Ступай, дамский угодник, — и опять утонул в тексте.

Валентина Степановна действительно очень спешила, потому что подошла к стоянке лишь на пару минут позже Женьки.

До садика они доехали молча.

— Я постараюсь как можно скорее, — пообещала кадровичка, закрывая дверь.

Вернулась она действительно быстро, таща на буксире кудрявого мальчишку лет четырех-пяти.

— Привет, — сделав «взрослое» выражение лица, сказал ему Женька, протягивая руку.

— Здравствуйте, — вежливо ответил тот и уверенно пожал Женькину руку.

— Меня зовут дядя Женя. А тебя? — поддержал диалог Змей.

— А меня — Ваня Соколов. А как зовут вашу машину? — проявил мужское начало пацан.

— А машину зовут Лексус. Но ты можешь звать его Лёхой. Он не обидится.

— Круто! Бабушка, представляешь, мы с тобой сейчас едем на настоящем Лексусе!

— А ты врачей не боишься? — поинтересовался Женька, поглядывая на мальчишку, сидящего на коленях у бабушки, через зеркало заднего вида.

— А чего их бояться. Они же не Серый Волк, — рассудительно заметил мальчик. — Я только уколов боюсь, — тихо признался он, чуть помолчав.

— А из вас бы вышел замечательный отец! — вмешалась в мужской разговор Валентина Степановна.

— Не могу спорить с очевидным. Вышел бы. Из меня и музыкант, наверное, вышел бы неплохой. Я, между прочим, блестяще закончил музыкальную школу по классу фортепиано. Только не говорите никому, а то засмеют. И инженер бы получился достойный. По крайней мере, учителя утверждали, что у меня несомненные способности к физике и математике… И начальником районного угро я был бы вполне достойным. Говорили, я подавал надежды. Но, заметьте, никем из них я не стал и не стану. А почему? Правильно. Потому что не хочу.

— Дядя Женя, а нажать на кнопочку можно? — малыш, которого исповедь Женьки ни коим образом не тронула, тянулся к управлению стеклом.

— Можно, только открывай несильно, а потом закрой, — проявил душевную щедрость владелец автомобиля.

— А сюда нажать можно? — спросил Ваня про блокиратор дверей.

— Можно. Но не нужно.

— А это у вас конфетки? — радостно заверещал мальчик, доставая из «пепельницы» оранжево-синие фальговые упаковки с надписью «Contex». А чем не место для хранения, если в машине в жизни никто никогда не курил?

— Почти угадал, — хохотнул Женька. — Настоящие конфетки лежат вот здесь, — открыл он ящик между передними сидениями. Любой пикапер знает, что хороший экспромт требует серьезной подготовки.

И пока пацан боролся с оберткой Ferrero, Женька на секунду обернулся к его сконфузившейся бабушке.

— Вот это я и имел в виду, — сказал он.

Получилось не очень убедительно. Поскольку Женька и сам не мог с уверенностью сказать, к чему относилась эта фраза: к качеству его «отцовства», твердости в предохранении от оного или к его (предохранения) причине.