— А что, в наших роддомах это разрешено? По-моему, всех на улицу выгоняют.

— У нас частный роддом. И вообще: как напишем, так и будет. Главное, чтобы Ирина и Роман в последний раз объяснились. Слов можно по минимуму. Главное — лирика. И твердый посыл со стороны Ирины: да, так будет лучше всего. Я вас понимаю и благословляю. Потом прибегает медсестра, кричит: мальчик! У вас родился сын! Роман млеет от счастья. Ирина чуть грустна и торжественна.

— Ага. Вчера в котельной роддома номер сорок пять произошел взрыв. Итог: двое ошпаренных, пятьдесят пять рожденных.

— Уймись, подрывник. А все-таки неправильно, что Ирина у нас одна остается. Может, хоть на одну серию ей Семена вернуть?

— Не получится. Ни на серию, ни на сцену. Если продюсер его еще хоть раз на съемочной площадке заметит, его инсульт хватит. А нас кондрашка. Они же так поцапались из-за его ухода — я вам передать не могу.

— А телефонный звонок? У Ирины звонит мобильный, она снимает трубку, это он, с Северного полюса. По спутниковой связи дозвонился. Она кричит ему: Семен, у тебя родился внук! Да, кило шестьсот, все прекрасно…

— Маловато будет.

— Следователь добавит. Неважно. Восемь кило, целую, обнимаю. И дадим намек, что вот у них-то с Ириной, наверное, все наладится, когда он из своей экспедиции вернется.

— Ребята, повторяю: все классно, но нам хоть на пару кадров потребуется его мордашка. Просто телефонный звонок не катит.

— Да взять что-нибудь из ранних серий, и вся недолга! Семен же у нас то и дело кому-то звонил. Выбрать подходящие моменты, и вперед.

— А как же шапка полярника с намерзшими сосульками вокруг заиндевевшего лица? Где северный колорит?

— Ой, ну это уже не наши трудности, в конце концов! Напишем — разговор с Семеном. А где и в каком виде они его возьмут — уже неважно. Кстати, с этим северным антуражем, нам еще лучше, поскольку тогда любой мужик может Семена сыграть: морда бородатая, в ледышках, лицо чем-то теплым замотано. Голос искажен, поскольку ветер дует. Главное — сказать зрителю: это Семен. И все.

— Ладно, попытаюсь узнать, может, что-то и удастся с нашим Семеном сделать. Но учтите: не дай Бог нам второй сезон этого сериала закажут, поскольку с Семеном придется тогда что-то делать. С первой же серии. Либо актера менять, либо засыпать его снегом по самую макушку, чтоб уж не отсвечивал. Экспедиция оказалась роковой в его героической судьбе, и все такое.

— Вот когда закажут, тогда и будем думать и мучиться. Или не будем. Что еще осталось?

— Финальная сцена хэппи-энда: Мила в палате с ребенком на руках, пьяный от счастья Роман, плюс Ирина.

— Ну, не хэппи-энд это, хоть режь меня! Я за Иру обижаюсь. Оставили, бедную, у разбитого корыта, и еще хотят, чтобы она бурные восторги выражала.

— Хорошо, давайте тогда жанровую сцену влепим под самый занавес. Ирина оставляет молодых вместе. Говорит: что ж, пойду, привыкну к мысли, что я уже бабушка. В общем, неважно — уходит, и все. Идет по улице. Навстречу какой-нибудь пацаненок лет восьми-десяти. Сталкиваются. Он, например, мячик уронил, и тот Ирине под ноги укатился. Ирина берет его, передает хозяину. Пацаненок отвечает «спасибо», а потом смотрит на Ирину и предельно серьезно говорит: тетя, какие у вас красивые глаза! Такого же цвета, как небо. Смотрит на нее нежно и преданно секунд десять. И убегает, вроде как смутился. Ирина улыбается, качает головой, говорит себе: кажется, я по-прежнему пользуюсь успехом среди молодежи. И идет дальше, веселая и довольная. Все.

— По-моему, нормально.

— И я так думаю.

— Что ж, братцы кролики. Раз мы смогли достичь консенсуса относительно финальных посерийников, то объявляю свою монаршью волю: геть до компьютеров, и чтоб сегодня к вечеру все поэпизодники были расписаны. Нечего тянуть кота за яйца. Если начальство взбрыкнет — хоть будет время переделать. А то, боюсь, выбьемся из графика, и вместо законного отдыха получим по ушам. Всем все ясно? Тогда ша отсюда.

Вот с таким добрым напутствием мы разошлись по рабочим местам.

Работалось на удивление легко и быстро. Сами собой находились нужные фразы, пальцы с первого раза попадали по нужным клавишам, и даже знаки препинания расставлялись в массиве текста, словно сами собой. Ляпота. Пару раз звонила Машка, интересовалась, как я себя чувствую. Судя по всему, очень радовалась, что я не рыдаю в трубку и в ближайшие пять минут точно не собираюсь покончить с этой неудавшейся жизнью. Эк как я их с Темкой вчера перепугала! Жаль только, что теперь я заработала у Машки репутацию неврастенички. Впрочем, нет ничего непоправимого в этом мире. А что непоправимо — то и поправлять не надо.

Часам к четырем к нам заглянул Леша-сисадмин. Поковырялся для приличия с бывшим компьютером Анджея, потом тихонько свистнув, продемонстрировал мне припасенное пиво. Я показала ему: о-кей, и оперативно завершила творческий процесс, скинув по сети свою нетленку Тамаре. На сегодня я свободна, как ветер. На всякий случай предупредив наших, где меня можно будет найти, если вдруг начальство хватится, я отправилась с Лешей на пожарную лестницу. Разумеется — пить пиво.

— Представляешь, Лизка, — поделился со мной Лешка после того, как мы успели пригубить пенистый хмельной напиток, — я через месяц женюсь.

Я даже подавилась от неожиданности и закашлялась. Добрый Леша заботливо постучал мне по спине, после чего ко мне вернулся дар речи.

— Да что вы все — сговорились что ли насчет экскурсии в ЗАГС? Друзья мои лучшие жениться собрались, ты туда же. На ком — на одной из своих двух подруг?

— Ну да, — пожал плечами Леша, но грусти в его глазах я не обнаружила.

— Ты ж хотел их разогнать! Плакался, как они тебя достали.

— Передумал. Я их уже давно знаю, а новых заводить — мороки выше крыши. Имена новые, родители новые, вкусы новые. Опять запоминать, у кого какой размер белья. Того и гляди, что-нибудь не то ляпнешь или сделаешь.

— Спорю, что женишься ты на той, которая возмущалась из-за презервативов!

— Как ты догадалась? — натурально удивился Лешка.

— Банальная эрудиция и межличностный анализ! Тут как в спорте — приз обычно получает тот, кто громче всех кричит. Лучше скажи, а со второй подругой что, расстался?

— Не-а! — совсем уж весело отозвался Лешка.

— Это как? — настал черед удивляться мне. — Она что, не в курсе, что тебя вот-вот окольцуют?

— В курсе, — ответил Леша, и я физически почувствовала, что мои бедные извилины стали стягиваться в душевный такой узелок.

— Лешенька, солнышко, будь добр, просвети: это как? Ты не подумай, мне это интересно исключительно с профессиональной точки зрения. Глядишь — куда-нибудь в очередной сериал вставлю.

— Да тут никакого секрета нет. Просто она говорит, что любит меня. И есть у меня жена или нет — ее это не волнует. Все равно я ее и ничей больше.

— А что ж ты тогда на ней не женишься?

— Тогда бы мне пришлось остаться только с ней и попрощаться с другой моей подругой, которая не придерживается таких либеральных взглядов. А так они обе со мной.

— Ну, ты и жук! — искренне восхитилась я.

— Есть немного, — скромно отозвался Лешка, и мы чокнулись с ним бутылками.

Мы некоторое время наслаждались пивом в блаженном молчании. Потом я спросила:

— Лешка, а они у тебя обе красивые?

— Еще какие, — с гордостью ответил Леша. — Могу фотографии показать. Хочешь?

— Да нет, я так спросила. Есть просто одно мудрое изречение, что если уж любить, то такую женщину, чтобы с нею было не стыдно попасться на глаза жене. Вот я и думаю: если они теоретически когда-нибудь друг дружку повстречают, тебе за себя стыдно не будет?

— Не-а. У меня вкусы насчет вашего брата на уровне.

— Мы не братья, мы ваши сестры. А вообще — давай выпьем!

— Давай!

— За тебя!

— И за тебя!

— За нас с вами и фиг с ними!

— Именно!

* * *

Надо ли говорить, что дома я появилась в несколько, так скажем, приподнятом настроении. Вопреки обыкновению, Тема лекцию о вреде пьянства мне читать не стал и даже не прикалывался по этому поводу. Видимо решил, что лучше уж Лизка-пьяница, чем Лизка-неврастеник.

— Ну, чем сегодня занимались в мое отсутствие? — поинтересовалась я после того, как Машка скормила мне тарелку борща. Как ни странно, аппетит оказался на уровне, и наваристый супчик исчез с тарелки в мгновение ока.

— Мы разделили твои проблемы на две основные: ремонт и бриллианты, — деловито поведала Машка тоном завзятого секретаря-референта, отчитывающегося своему боссу о проделанной работе. — Поскольку бриллианты — в перспективе более опасный вопрос, его решение взял на себя Тема. Ремонт, соответственно, пока находится в моей сфере компетенции.

— Класс! — восхитилась я. — И что, уже что-то решается?

— Да, — отозвался Тема, — сегодня я обошел с одной из вещиц десятка два антикварных лавочек, для интереса заглядывая по пути в ломбарды.

— И что? Никто не взял?

— Лизка, ты безнадежна наивна, — покачал головой Тема.

— А я, кстати, так и знала, что не возьмут. Кому могут быть интересны старые украшения, да еще такие темные! И камешков кое-где не хватает, я вчера еще заметила…

Тут Тема застонал в голос, а Машка почему-то захохотала, да столь заразительно, что мне осталось лишь вертеть головой, переводя взгляд с одного на другого, и думать, что я еще не то ляпнула. В итоге Тема сделал отмашку рукой, мол, ждите, ненадолго вышел из кухни и вернулся с конвертом в руках, который и протянул мне.

— Что это?

— А ты загляни!

— Ой, деньги! Вау, какая приличная сумма! Темка, так ты все-таки умудрился продать все это барахло!

Тут уже Тема присоединился к хохочущей Машке, которая к тому моменту уже разве что по полу не каталась от рвущегося наружу смеха. А мне стало обидно. Смеются-то надо мной, если не ошибаюсь. А я, простите, не врубаюсь, в чем тут фишка. Может, если бы объяснили, вместе бы посмеялись?