Полковник позвонила мне около одиннадцати вечера. Я как раз отложил книгу и выключил ночник, подумав о том, что завтра отправлюсь на поиски той самой бульварной газетёнки.

– Я не разбудила вас, Брайан? – спросила полковник чрезвычайно бодрым голосом. – В любом случае, вам придётся отвыкать от семи часов сна. Кроме обычной работы, мы занимаемся и научной. Переводами и подготовкой статей. У нас очень плотный график. Но я уверена, вам понравится.

– Садись, – указала на кресло полковник, не отрывая взгляда от экрана компьютера.

– Пару секунд. Я кое-что закончу.

Такое начало разговора было для меня более чем привычным. Полковник приглашала меня сесть и "пару секунд", которые на поверку оказывались четвертью часа, заканчивала печатать электронное письмо.

Всегда недолюбливал электронную почту…

– Кури, – снова заговорила полковник. – Только сделай одолжение – не стряхивай пепел на ковёр.

Она оторвалась от компьютера и повернулась в кресле ко мне.

– Ну, что же ты не куришь? Ведь из-за меня ты даже не допил кофе.

– Я допью. Потом, – коротко ответил я.

– Тогда – к делу.

И полковник отдала мне несколько тонких папок. В таких обыкновенно хранились планы статей или же материал для перевода.

– Это следует закончить через пару недель, – сказала она и, заметив, что моё лицо слегка вытягивается от удивления, добавила: – Крайний срок – семнадцать дней. Не больше.

– Какое… приятное начало недели, – натянуто улыбнулся я, пролистывая страницу за страницей.

– Любимая работа должна приносить удовольствие в любой день недели, – заметила полковник – и отбила у меня охоту спорить.

Следующие полтора месяца для меня не существовало ничего, кроме сигарет и кофе.

Домашний телефон неизменно отвечал: "А не оставить ли тебе сообщение, приятель?

Если я не отвечаю – значит, это единственный выход". Сотовый был включён только в рабочее время. Вот что-что, а работать у меня всегда получалось хорошо. Листы в папке стремительно таяли. И, наконец, настал день, когда я (хотя это скорее напоминало половину меня) отдал полковнику отчёт о проделанной работе.

Она внимательно просмотрела отчёт, после чего удовлетворённо кивнула.

– Очень хорошо. Можешь отправляться на заслуженный отдых. Кажется, у тебя есть две недели?

– Да, что-то вроде того, – ответил я, мысленно откинув от указанного срока несколько дней. Не стоит торопиться надевать розовые очки – всегда найдётся тот, кто их услужливо снимет.

Вернувшись домой, я навёл символический порядок, выбросил пару пакетов с мусором и подумал, что пора бы восполнить недостающие часы сна. Несомненно, мысль оказалась очень притягательной – но как только я забрался под тёплое одеяло и закрыл глаза в надежде расслабиться и хотя бы несколько часов не думать о работе, сон улетучился. Это явление знакомо всем, кто часто злоупотребляет кофе – я называл его "кофейным флешбеком". Даже тогда, когда ты валишься с ног от усталости, кофеин делает своё дело.

Я спрятал голову в подушки. В такие моменты мне хотелось оказаться в квартире посреди города, полного орущих людей и автомобильных пробок. Казалось, такие звуки могли бы убаюкать не хуже колыбельной. И я проклинал свои мечты и своё решение купить дом за городом. Потянуло на роскошь? На романтику? Романтик во мне умер уже давно. Мечта исполнилась – только всё оказалось совсем не так, как в мечтах. Тут есть тишина и спокойствие. А ещё – одиночество, от которого вряд ли можно убежать. Тут лучше жить с женой. А ещё лучше – с любимой женой. Любимая жена. Это становится забавным.

Полежав ещё пару минут с закрытыми глазами, я немного расслабился – и у меня наконец-то получилось забыть все рабочие проблемы. И мою голову теперь занимали совсем другие мысли – те, от которых работа меня всегда спасала. Теперь у меня было время подумать обо всём – и о Лизе, о о том, что мне скоро тридцать, а мысль о семье до сих пор вызывает нервный смех. Да что там говорить – я вообще был уверен в том, что для семейной жизни не создан. Я слишком любил свою работу, слишком ценил свою свободу и своё одиночество – даже в те моменты, когда оно меня тяготило. Хотя… после этой поездки что-то во мне неуловимо изменилось. Я до сих пор был свободным человеком – только чувствовать себя свободным перестал.

Человек никогда не сможет разорвать невидимые ниточки, которые соединяют прошлое с настоящим – можно ли в таком случае говорить о свободе? Даже если мы движемся вперёд, всегда существует что-то, что не даёт нам спокойно жить.

Я поднялся и отправился в ванную, по пути выдернув из розетки телефонный провод.

Мне решительно не хотелось никого слышать. Я испытывал желание превратиться в человека-невидимку – и замереть где-то между двух миров. Чтобы я не видел никого – и чтобы никто не видел меня.

Отражение в зеркале напоминало труп, больного анорексией, наркомана в ломке, алкоголика с похмельным синдромом – но только не меня. Я сдержал обречённый вздох, смочил волосы под холодной водой и побрёл на кухню – следовало пересилить себя и хотя бы немного перекусить.

Испорченные продукты отправились в мусор, после чего в холодильнике стало тоскливо. Я подогрел вчерашнее жаркое, вымыл тарелки и развалился на диване со стопкой полученных по почте счетов.

Когда я открыл глаза, в гостиной было темно. Я потянулся (так как спина у меня затекла ужасно), и лежавшие у меня на коленях письма с лёгким шелестом спланировали на пол.

Часы показывали семь вечера – хотя у меня было такое ощущение, что за окном раннее утро. Я проспал всего лишь шесть часов – но чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше. И я, снова потянувшись, опять принял позу довольного жизнью человека – но тут вспомнил о том, что собирался навестить мадам.

Дорожное полотно, во влажном зеркале которого поблескивали звёзды, само стелилось под колёса машины. Я позволил себе ехать чуть быстрее, чем следовало – встречных машин почти не было. Ночь выдалась спокойной и тихой – даже в городе всё будто дремало. В такие минуты в воздухе витало что-то пугающее и романтическое. Мимолётное – ведь ночи, как ни меряй, короче дней – и поэтому такое восхитительное.

Нет ничего лучше, чем осознавать, что ты сам распоряжаешься своим временем. Я никуда не торопился. Почему бы не подумать о приятном? Или влюбиться, например.

Хотя… нет. Наверное, лучше не надо.

Мне открыла Ада. Сегодня на ней не было вечернего платья – но простой брючный костюм шёл ей не хуже вечернего туалета.

– Что с тобой? – вырвалось у неё.

– Работа, – вздохнул я. – Можно войти?

– Да, конечно. Ты ужасно выглядишь! – И она тут же взяла меня за руку, будто испугавшись, что я не смогу самостоятельно подняться по лестнице. – Идём. Я отведу тебя к мадам.

Я решил не обижаться на слова Ады, и поэтому покорно последовал за ней.

Мадам лежала в кровати и читала книгу.

– Как тебя угораздило завалиться ко мне в такой час? Ты и до этого был невоспитанным, а теперь вообще потерял всякий стыд! – Она отложила книгу и поднялась. – Ты свободна, Ада.

Девушка легко кивнула и испарилась.

– Зачем ты пожаловал? – спросила меня мадам, присаживаясь у зеркала. – За массажем? За советом? Просто поговорить?

– Ни от чего вышеперечисленного я не откажусь, – заверил её я. – Но есть ещё кое-что.

Точнее, кое-кто.

Мадам оглядела себя в зеркало и пару раз провела расчёской по волосам.

– Не уверена, что ты ей сейчас понравишься, гадёныш. Уж больно ты отощал.

Я обиженно насупился.

– Сегодня я прямо-таки нарываюсь на разнообразные комплименты!

– Правда, дитя моё – это лучший комплимент.

Мадам провела меня в восточное крыло здания.

– Зимой тут невероятно тепло, – сообщила мне она тоном экскурсовода, не сбавляя шаг.

Меня это, разумеется, совсем не интересовало – но я подумал, что было бы очень вежливо с моей стороны порадоваться за девушек. Пусть и молча.

Мадам остановилась перед одной из дверей и постучала.

– Войдите, – раздалось из комнаты.

Мы незамедлительно воспользовались приглашением.

Комната напоминала скорее номер отеля, чем квартиру. Впрочем, у каждой девушки было постоянное место жительства за стенами дома – и особых удобств им тут не требовалось. Дорогой ковёр смотрелся странновато, но зато покрывала и подушки ручной работы делали обстановку тёплой и домашней. Стен в квартире не было – и я невольно улыбнулся, вспоминая студенческие годы. Когда-то и я снимал такую квартиру, полагая, что это экономия денег и места.

– К тебе гости, милая, – сказала мадам.

Марика стояла у окна и смотрела вниз. На ней был лёгкий шёлковый халат почти до пят, из под которого выглядывали мягкие домашние тапочки. Вид у неё был отсутствующий, и гостей она явно не ждала. Мне тут же стало стыдно за столь неожиданный визит – да ещё и в такой час.

– Угости гадёныша чем-нибудь покрепче, – наказала Марике мадам. – А я не буду вам мешать. Спокойной ночи.

Когда мадам оставила нас, Марика наконец-то отвела взгляд от окна, посмотрела на меня и улыбнулась.

– Не ждала? – спросил я.

Она медленно покачала головой, по-прежнему глядя мне в глаза.

– Нет. Но… я о тебе думала. У тебя что-то случилось?

– Всё хорошо. Просто было очень много работы.

Она жестом пригласила меня сесть.

– Я поищу спиртное. Но ничего не обещаю. Я не пью, знаешь ли.

– И не куришь. Да, я помню.

Я сел в тёмно-зелёное кресло и оглядел квартиру. Почему-то первым, что бросилось мне в глаза, было отсутствие телевизора. Вероятно, потому, что и я считал эту вещь лишней. Вместо телевизора у Марики было радио – большое и старое. На таком я в своё время ловил чудесную волну, на которой играли уже давно вышедшую из моды музыку (и от этого музыка, надо сказать, стала ещё лучше). А ещё тут был проигрыватель – такой же старый, как и приёмник. Я поднялся и, приблизившись к столу, принялся разглядывать пластинки. Эдит Пиаф. Джо Доссен. Шарль Азнавур. "Deep Purple". "Queen". Классика и джаз. Напротив стола находилась книжная полка, которая была явно мала для того количества книг, которым располагала хозяйка. На книжной полке можно было найти книги на любой вкус – от любовных романов до фантастики. В кресле между подушек прятался детектив Чейза с заложенной между страниц открыток. На невысоком столике в углу стояли безделушки вроде хрустальных фигурок и свечей. А на подоконнике стояли фотографии в серебряных рамках.