– Слава Богу, из дома он выгнал меня, а не тебя.

– По крайней мере, я бы знала, куда идти.

Я с усмешкой посмотрел на нее.

– На поиски очередного любовника?

– Ох, ну и дурак же ты, Брийян. – Она достала мундштук и принялась его чистить. – Я же говорила, что он меня не прогонит. Хотя бы потому, что не считал тебя достойным конкурентом.

– У него на лице было написано другое.

– Вероятно. Но вряд ли он найдет женщину, которая согласится его терпеть.

– Таких женщин больше, чем ты думаешь.

Лиза закурила и принялась разглядывать ночное небо.

– Меня волнует твоя дальнейшая судьба, малыш, – сказала она.

– Во всяком случае, я поговорил, и у меня на душе поют птички.

– Видимо, они поют невеселые песенки.

– Это вопрос времени. – Я повертел на пальце кольцо – ощущение было новым и непривычным. – Хочешь поехать со мной?

Лиза рассмеялась.

– А ты этого хочешь?

– Пожалуй, нет. Хотя я в этом не уверен. Я ни в чем не уверен. Я тысячу раз спрашивал себя – зачем тебе было надо все это? И ответа у меня нет…

– Со временем ты все поймешь.

У меня покалывало в висках. Я опустил голову на подушку.

– Отдыхай, малыш. – Лиза поднялась. – Я не буду тебе мешать.

– Прощай, – сказал я. – Удачи.

– И тебе, малыш. Удачи во всем.

Лиза вышла, заботливо погасив свет.

Я закрыл глаза и подумал, что следовало бы встать и раздеться. «Еще пару минут», сказал я себе. Но через пару минут я уже спал – глубоко и совсем без сновидений.

Часть вторая

Нью-Йорк, 2005-2006

Глава 1 (Мадена)

Шели пришла минута в минуту. Она не любила опаздывать, так как считала себя деловой женщиной.

– Мадена, ты еще не готова? – притворно ахнула она. – Если мы опоздаем, это будет сущий позор.

– Это всего лишь спектакль…

– Сегодня ты опаздываешь в театр, завтра – на свидание, послезавтра – на работу или же на деловую встречу. Не надевай эти туфли. Ты не умеешь ходить на каблуках.

Я вздохнула и открыла шкаф в поисках более подходящей обуви.

Мы с Шели были ярким примером того, что безнадежные оптимисты и слепцы именуют «лучшими подругами». В женскую дружбу я не верила, да и мы с Шели были слишком разными для того, чтобы дружить. Я – совершенно обычный помощник адвоката, человек без амбиций и честолюбивых планов на будущее. Шели – финансовый аналитик одной из нью-йоркских бирж, владелица магазина модной одежды, акционер фирмы, производящей эту самую одежду, честолюбивая феминистка. Вряд ли такие разные люди способны на то, чтобы дружить, не опошляя отношения той самой завистью, на которую способны только лишь женщины.

Шели жалела меня и иногда давала мне деньги. Я от денег не отказывалась и никогда их не возвращала по одной простой причине – у меня их не было. Шели выбирала мне обувь, косметику, одежду, духи, спортивные залы и мужчин. Я одобряла ее выбор. Нам обеим было комфортно.

– Представляешь, – снова заговорила Шели, – этот продавец из магазина решил за мной приударить.

– Ты же говорила, что он гей? – удивилась я.

Шели раздосадованно тряхнула головой.

– Я ошиблась. Мадена, я не ошибаюсь только в цифрах. Во всем остальном я – простая смертная.

Всю дорогу Шели, не умолкая, рассказывала о том, как мнимый гей пытается за ней ухаживать.

– Он дарит мне ужасные розы. Белое золото. И фальшивые бриллианты! – Она всплеснула руками, на миг оторвавшись от дороги, и я всерьез испугалась, что ее новенькая «тойота» спикирует в кювет (за два года она разбила три машины). – Ты представляешь? Мне! Женщине, халат которой стоит в десять раз больше, чем его лучший костюм!


… Шели закончила рассказ, когда мы сидели на одной из скамеек в парке рядом с театром. Закончила в довольно-таки неожиданном для нее ключе.

– Но при всем при этом… он очень милый парень. Правда, немного нагловатый. Из тех, кто говорит вместо «женщина» «баба».

И тут мы обе услышали:

– Иган, может, мы не будем говорить о бабах? Это меня раздражает.

Чуть поодаль беседовали двое приятелей. Один из них, высокий шатен, стоял, прислонившись спиной к фонарю, и курил, поглядывая на собеседника. На нем была зеленая шелковая рубашка, черные брюки и до блеска начищенные классические туфли. Резкие черты лица и чуть смугловатая кожа делали его похожим на дитя страсти славянки и восточного мужчины (или наоборот?). Прошлое у молодого человека было спортивное – об этом говорили не только фигура и осанка, но и резковато-волевые жесты, на которые он не скупился. Незнакомец был идеально выбрит и аккуратно пострижен по современной моде. На его запястье поблескивали новенькие «Casio», и дорогие запонки удачно дополняли картину. Он улыбался улыбкой человека, который является хозяином своей жизни. Немного надменной и нагловатой, если не сказать высокомерной, но теплой и искренней. Шатен относился к разряду тех мужчин, в которых женщины влюбляются быстро и надолго, даже иногда взаимно, но взаимность эта заканчивалась через пару недель.

Его друг являл собой полную противоположность. Это был мужчина средних лет с бледным и невыразительным лицом. Он сидел на скамейке, слегка ссутулившись, и смотрел на шатена снизу вверх. У мужчины были светлые волосы почти до плеч, уложенные наспех, и как минимум двухдневная щетина. Простенький серый костюм только добавлял ему невзрачности. Вид у блондина был усталый и печальный. Присмотревшись, я поняла, что они почти ровесники, но вселенская печаль на лице у «безутешного» делала его похожим на старика. Блондин был мужчиной, которых Шели называла мужчинами моего круга.

– Модник и «белый воротничок», – проговорила Шели, разглядывая шатена. – Ну и хлыщ.

– Хорошая туалетная вода , – попыталась разрядить обстановку я.

– «Барберри». Угадай, чья. С одной попытки. Помолчи, Мадена. Я хочу послушать.

Шатен достал пачку «Парламента» и «зиппо» – разумеется, дорогую, как и полагается тем мужчинам, которые пользуются «Барберри».

– Поговорим о бабах в другой раз, – сказал он своему другу таким тоном, будто хотел его утешить.

– Последите за языком, мистер! – довольно-таки резко бросила ему Шели.

Шатен повернулся к нам. У него были каре-зеленые глаза и длинные пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая женщина.

– Это вы мне, мисс? – удивился он.

– Разумеется, вам. Вы говорите про баб или кто-то другой?

– Во-первых, про баб тут никто не говорил. Напротив, я сказал своему другу, что эта тема меня раздражает. Во-вторых, слова «последи за языком» я слышал только от своего отца. А вы не очень похожим на моего отца Я уже не говорю о том, что подслушивать чужие разговоры – это дурной тон. Вас плохо воспитали.

– Вас тоже. Вы шовинист!

Слова, которые, наверное, любой мужчина счел бы оскорбительными, шатен воспринял иначе. Он улыбнулся, показав отличные белые зубы (вероятно, они достались ему вместе с восточным чертами лица и смугловатым оттенком кожи), закинул голову и расхохотался. Смеялся он так заразительно, что его депрессивный друг тоже не удержался от улыбки. Улыбнулась и я. Единственным человеком, который не улыбался, была Шели.

– Я сказала что-то смешное, мистер? – спросила она ледяным тоном

– Да. Назвали меня… – Он опять улыбнулся, но на этот раз сдержал смех. – Шовинистом. Ох, я давно так не смеялся. Нет, я не шовинист. К счастью или к сожалению. А вот у вас взгляды определенно феминистические.

– А что вы имеете против феминисток? – спросила Шели с вызовом.

Шатен присел на скамейку рядом со своим другом.

– Глупо, – изрек он.

Шели злобно вытянула шею.

– Глупо? – переспросила она с плохо скрываемым раздражением.

– Конечно, глупо, – кивнул шатен. – Начнем с того, что это фанатизм. А я не люблю фанатизма. Теперь вот что. Феминизм изжил себя. Разумеется, раньше в нем была потребность. Скольких великих женщин мы бы лишились! Маргарет Тэтчер, Индира Ганди, Гольда Меир… список можно продолжать. Но в современном мире, мисс, вы добились того, чего хотели. Ваши права уже никто не ущемляет. Женщина-профессор. Женщина-инженер. Женщина-солдат. В наши дни феминизм преследует только одну цель – унизить мужчину и тем самым продемонстрировать, что женщина на порядок выше, чем он. Посмотрите правде в глаза, мисс. Мы не можем быть равными. Нас создали для разных целей. И вместо того, чтобы продолжать эту феминистическо-шовинистическую грызню, нам следует объединиться и тем самым попытаться сделать этот мир лучше…

Шели театрально зааплодировала.

– Браво, браво. Отличная речь. Она достойна того, чтобы ее цитировали. Вы служили в армии?

Шатен, как мне показалось, смутился.

– Нет, мисс, но…

– Оно и видно.

– Я не служил в армии, но лишь потому, что избрал для себя другой путь. Я решил посвятить свою жизнь науке. Армия – это здорово, но меня не устраивает система. Я не признаю жестких рамок. Для меня важна свобода.

– То есть, вы хотите сказать, что женщины любят подчиняться, и именно поэтому они хотят служить в армии?

Шели лезла в бутылку, и шатен это понимал. Он тяжело вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Ох, и далась вам эта армия, мисс. Хорошо, считайте меня шовинистом, но я уверен, что женщине в армии не место. Мы можем переложить заботу о безопасности страны на плечи мужчин. А женщинам следует заниматься чем-то другим. Например, готовить. Знаете, у меня есть дом, но в плане денег я человек очень бережливый, и экономку нанимать не стал. Я готовлю сам и самостоятельно делаю уборку. Но иногда так хочется вернуться домой и найти на столе горячий ужин, приготовленный любимой… – Шатен посмотрел на Шели и запнулся. – Ладно, ладно, мисс. Только не злитесь, хорошо? Есть мужчины, которые готовят в сто раз лучше женщин. И делают уборку в миллион раз тщательнее. Но есть вещи, которые мы не можем делать. Например, дать жизнь маленькому существу… – На лице шатена появилось мечтательное выражение. – Что может быть чудеснее возможности подарить жизнь? Если бы я мог…