Она нашла ее сидящей за одним уже убранным обеденным столом. Джейн разговаривала с одной из самых молодых эверденских пар, которая моментально исчезла при появлении Харриет. Джейн встретила ее с открытым забралом.

— Я прошу прощения за хозяйку имения. Чарли отругал меня за нее.

Харриет махнула рукой, охватывая всю темнеющую комнату до огромного очага, в котором красными языками пламени догорали дрова. Было больше одиннадцати часов. В полночь фейерверк возвестит о приближении конца приема.

— Это было не так уж неоправданно. Но я постараюсь не превратиться в хозяйку имения. Смогу?

Джейн откинулась на стуле и рассмеялась.

— Посмотрим.

Они обе знали о зыбучих песках их дружбы и о взаимном желании защитить ее. Они посидели несколько секунд, глядя друг на друга поверх белой скатерти и бокалов шампанского между ними. Они говорили о приеме, о крепышах из Эвердена, которые проходили мимо них, и о новой деревне, которую Харриет надеялась построить на этих полях.

— Всего хорошего, — сказала Джейн, взяв кончиками пальцев бокал и выпив его.

Харриет вздохнула.

— Ты никогда не говорила мне о твоих отношениях с Дэвидом Хаукинзом.

Быстро взглянув на Харриет, Джейн ответила:

— А ты никогда и не спрашивала.

Она не смогла определить, было ли это упреком, но она покорно приняла его.

— Я знаю, извини.

— Это не имеет значения. Это все давным-давно закончилось.

— Это причинило тебе боль?

Последовала пауза.

— Нет, — солгала ей Джейн, а затем, с новым порывом великодушия, о котором Харриет начала теперь догадываться, она предложила:

— Это ведь он тобой заинтересовался. Ты это знала?

Харриет просто ответила:

— Да. Я думаю, что знала.

Джейн быстро подхватила свою вечернюю сумочку и свой пустой бокал.

— Ну, — сказала она без горечи, — тогда я собираюсь выпить еще и найти кого-нибудь, чтобы потанцевать. Не так уж часто встречается, что выпадает вечер без Имоджин. Ну, не то чтобы я жаловалась, ты же понимаешь.

Она игриво подмигнула Харриет и пошла в комнату, где танцы были в полном разгаре. Харриет осталась одна за столом. Белая скатерть была как неисписанная страница для ее мыслей.

Она устроила вечеринку, это было ее созданием. Все эти люди, гости, официанты и повара были здесь, потому что она собрала их вместе. Их веселье было ее достижением, и, наблюдая за лицами, Харриет почувствовала, что ее эверденский «мыльный пузырь» стал еще прочнее.

Харриет гордилась своим вечером, но сейчас, когда веселье достигло наивысшей точки, его успех не удивлял ее. Она знала, что она может сделать, она ожидала успеха от себя самой. Но когда она сидела там, ей пришло в голову, что она должна устроить свою жизнь с такой же решительностью.

Очень давно, в самом начале, когда она встретила Дэвида в кухне Джейн, где было полно учителей, она полагала, что у нее нет времени для того, чтобы наслаждаться тайнами любви. И теперь, когда она печально сидела, вспоминая свое замужество, Робина и Каспара, свои неудачи и такие не слишком благородные сердца, как ее собственное и ее партнеров, она пришла к выводу, что она поступила правильно. Ее привлекали другие вещи, они забирали ее энергию, и она была им предана.

Любовь сама по себе слишком многого требовала, и ее пугала ответственность.

Харриет не особенно печалилась. Пожалуй, она пребывала в приподнятом настроении, в конце концов надо признать безусловную истину и расставить все по своим местам. Но она полагала, что есть и другая правда, с которой надо считаться. Она могла припомнить, как в те дни, когда она старалась создать «Пикокс», она безжалостно отвергала все, что не было связано с ее бизнесом, и какой непреклонной была ее решимость добиться успеха. Она подумала, что, вероятно, она была в те дни совсем другой.

«Однако я все же добилась успеха», — сказала она про себя. Ампутированная «Пикокс» все еще причиняла ей боль, но она знала, как сдерживать ее. «Я сама себе хозяйка. Или должна ею быть».

Эта мысль заставила ее улыбнуться, вспоминая недавнюю шутку, когда она сидела, опустив подбородок на руки.

Харриет внезапно почувствовала себя счастливой, и это счастье помогло избавиться от чувства вины. Оно не было вызвано шампанским и не было приподнятым настроением, как на приеме.

Она не хотела пускаться на поиски любви, словно это угрожало чаше Грааля, как тогда, когда она пыталась поладить с бедным Каспаром Дженсеном. Но она понимала, что это не причина для того, чтобы отказаться от других человеческих радостей — секса, дружбы или тех простых радостей, которые ей открылись в отношениях с Линдой.

Время еще не ушло. Инициатива должна исходить от нее, как и во всем, что она делала. Истина была такой простой и такой очевидной, что у нее чуть не перехватило дыхание.

Дэвид Хоукинз давно предлагал ей что-то, но она, мучаясь, отвергла это. Она спряталась в ванной. Это воспоминание заставило ее громко рассмеяться. Проходящая мимо пара посмотрела на нее с удивлением.

Сегодня вечером, когда она увидела, как он танцует с Джейн, она почувствовала ревность; подумать только, ведь ясно же, что все кончено.

«И если ты хочешь что-то, — сказала себе Харриет, — ты можешь пойти и получить это». Она осмотрела всю комнату — от лепных украшений на потолке до дубовых досок, частично признавая правду. Но не в таком хорошем настроении она была, чтобы позволить себе полное признание.

Она глубоко вздохнула, а затем пошла искать Дэвида.

Она почти сразу же нашла его. Он стоял на площадке второго этажа, облокотясь о перила красного дерева и глядя вниз на головы тех, кто находился в прихожей. Харриет знала, что он ждал ее.

Она подобрала свою зеленую бархатную юбку и медленно пошла по широкой лестнице, чтобы встретиться с ним. Когда она приблизилась, он подвинулся, чтобы дать ей место. Она облокотилась о перила рядом с ним, чувствуя теплоту дерева в том месте, где лежали его руки.

Они склонились плечом к плечу, наблюдая за сценой под ними. Там были небольшие группы людей, собравшихся вместе, которые разговаривали и смеялись, которым выносили пальто и помогали одеться. Двери были открыты, и все больше и больше людей выходили через них в темноту. Наступила полночь, время фейерверка.

Харриет сказала:

— Наверное, я должна выйти вместе с ними. Отдать распоряжения.

Потом она повернулась к Дэвиду. Она внимательно посмотрела на его лицо, удивляясь тому, что он похож на боксера, как она когда-то уже заметила.

Она до мельчайших подробностей ощущала его кожу, манеру кривить губы. Она улыбнулась ему ленивой улыбкой.

— Или может быть не должна?

— Не нужно. Это их праздник, — Дэвид тоже улыбался.

Харриет понимала, что он прав. Она представила их «Бердвуд» сегодня вечером, и это была их радость. Им она была не нужна, а сама она хотела чего-то другого. Она хотела этого очень сильно.

Дэвид выпрямился. Они стояли лицом друг к другу, и он положил руки на ее талию. Затем он наклонился вперед и коснулся кончиком языка ее губ. Харриет подняла руку и обняла его за шею, притягивая к себе его лицо. Их губы встретились и раскрылись.

А внизу весь Эверден устремился смотреть фейерверк.

Дэвид снова поднял голову, для того чтобы спросить:

— Где?

Харриет могла бы сказать: «Невозможно», — но сегодня вечером она этого не сделает. Вместо этого, быстро соображая, она взяла Дэвида за руку. В комнате с помутневшим и пятнистым зеркалом, в котором она надевала свое зеленое платье, лежала пачка простыней, оставшихся от дизайнеров.

— Сюда.

Они скользнули вдоль галереи, держась за руки и смеясь как заговорщики. Харриет толкнула дверь. Простыни лежали кучей на полу, но здесь были еще и пальто, оставленные официантами, магазинная корзина и мотоциклетный шлем.

— Нет, — сказала Харриет.

Дэвид сгреб простыни и снова взял ее за руку. Теперь он вел ее вдоль галереи, потом по значительно более узкой, темной и кривой лестнице на верхний этаж для прислуги.

Единственным освещением здесь был проникающий снизу свет. Харриет слышала его дыхание, когда он толкнул ближайшую дверь. Тут было почти совсем темно, но Харриет знала, что это была одна из комнат для горничных, неудачно расположенная под карнизом крыши, с небольшой щелью железного камина, которая, казалось, едва ли имела ширину, достаточную для того, чтобы сжечь в камине хоть один кусок угля.

Она заметила бледное серое пятно после того, как он развернул простыни, а потом, когда ее глаза привыкли к темноте, посмотрела вверх и увидела темный, синий кусок неба через рваную дыру в крыше.

Дэвид обнял ее и прижал к себе. Их губы раскрылись друг для друга. Харриет почувствовала своей кожей, как от него отражается тепло. Его руки обнимали ее, гладили ее обнаженную спину после того, как расстегнулась длинная молния зеленого бархатного корсажа. Платье упало, обнажив ее плечи.

Дэвид поцеловал обнажившуюся кожу, голова Харриет откинулась назад. Они очень медленно опустились на колени на расстеленной простыне, прижавшись друг к другу. Ленивый смех пропал. Осталось только эхо их дыхания.

Они лежали вытянувшись друг возле друга.

Из сада раздавались взрывы и треск.

Глядя вверх, Харриет видела вспышки света, а затем настоящий поток алых искр, посыпавшихся на землю.

Откуда-то издалека они услышали хор голосов, кричащих:

— А-а-ах…

Дэвид приложил пальцы к ее губам, предупреждая новый взрыв смеха.

Харриет сказала:

— Да.


Внимание!